Юрий Афанасьев - Историзм против эклектики. Французская историческая школа "Анналов" в современной буржуазной историографии

• Название: Историзм против эклектики. Французская историческая школа "Анналов" в современной буржуазной историографии
• Автор: Юрий Афанасьев
• Издательство: Мысль
• Жанр: История
• Год: 1980

---

Анализируя этот круг проблем в свете броделевского представления о главной исследовательской задаче исторической науки вообще и своей работы в частности, нельзя не обратить внимание прежде всего на грандиозность его замысла. Поставить перед собой цель воспроизвести на основе конкретно-исторического материала общую картину жизни мира на отрезке времени в четыре столетия, представить ее в виде единой системы и установить момент нарушения равновесия в этой системе, указать на узловые точки, в которых проявились разрывы, ответить на вопрос "почему"— для такого замысла нужны были огромная целеустремленность и уверенность в своих силах.

Второе, на что хотелось бы обратить внимание,-это само существо поставленной Броделем проблемы. Марксистская историография рассматривает XV—XVIII вв. как один из переломных периодов мировой истории - период разложения феодального и становление капиталистического общественного строя[123]. Об этом Бродель отлично знал, в частности из трудов С.Д.Сказкина и Б.Ф.Поршнева, которые он высоко оценивал. Если под этим углом зрения посмотреть, как Бродель формулирует главную исследовательскую задачу, станет очевидным, что она только внешне выглядит четкой и ясной, на деле же порождает массу дополнительных вопросов. Почему, например, он говорит не о конкретном обществе или обществах, а упорно настаивает на мировом масштабе? Какой смысл он сам вкладывает в понятие "старый режим"; подразумевает он под системой, которая "пришла в негодность", феодализм, как предшествующий капитализму этап в истории человечества, или что-то иное? Что означает фраза о выходе за пределы разорвавшейся системы, о "прорыве потолка"? Следует ли под этим понимать, что один строй прогнил, рухнул, а на смену ему пришел другой, более прогрессивный, или же здесь речь идет о нарушениях равновесия внутри одной системы связей в мире и об установлении новых связей? А может быть, "прорвать потолок"—значит вырваться за пределы возможного, определяемые одной системой, в плане экономического роста? Наконец, что значит "привилегированные"? Под этим понимается кто-то или что-то, т.е. сильные мира сего- класс капиталистов или же группа стран, какие-то регионы земного шара? А как понимать броделевское "почему", отнесенное к этим "привилегированным"? Может быть, оно целиком направлено на поиск причин превращения отдельных "уголков" мира в разряд привилегированных?

В первой части работы Броделя "Материальная цивилизация и капитализм" далеко не на все эти вопросы можно найти четкий ответ, даже на те из них, которые сформулированы самим автором в качестве главной исследовательской задачи. Возможно, в какой-то мере это объясняется незавершенностью работы. Но и то, что осуществлено Броделем, позволяет говорить о некоторых наиболее принципиальных его представлениях об историческом процессе.

Рассматривая во всемирном масштабе период с XV по XVIII в., пишет Бродель, следует говорить не об "обществах"— это понятие, по его мнению, слишком расплывчато,—а о "социоэкономиках" (socio-économies). В этом смысле, допускает Бродель, можно было бы даже воспользоваться терминологией К. Маркса при типологизации различных "социоэкономических" архитектурных ансамблей—одних для рабов и рабовладельцев, других для крепостных и для сеньоров, третьих для деловых людей и для предшественников будущих капиталистов—при одном, однако, непременном условии: надо отбросить "его четкие формулировки, жесткий порядок, который, как это казалось Марксу, заставляет любое общество двигаться от одного типа структуры к другому"[124].

Бродель предложил свои критерии типологизации, иерархизации, расположения "социоэкономических" структур на планете, и в этом едва ли не главная идея всей его книги. Архитектурный ансамбль, который намеревался выстроить Бродель, планировался трехэтажным: материальная жизнь, экономика, капитализм. Сооружение свое Бродель начал, естественно, с первого "этажа". Здесь он безропотно подчинился неодолимой силе, увлекавшей его, как мощный магнит, и оказался наедине с предметом своих основных интересов — с землей. Он в который раз взывает к земле, пытаясь объяснить все сущее, все происходящее на ней. Что же можно объяснить с помощью этой "безлюдности", этой рутины, с помощью этих смиренных проявлений жизни на самой низшей ее ступеньке? Все, утвержает Бродель, поскольку именно эта самая низшая ступенька включает в игру все остальные. "Начиная с первой главы этой книги,— пишет он,—я пытался об этом сказать, подчеркивая разность уровней в неравном мире людей"[125]. Именно условиями материальной жизни объясняет Бродель разделение всех стран на планете на "привилегированные", а к их числу он относит те, в которых зародился капитализм, и "обездоленные", которые, "довольствуясь бесконечной перефабрикацией своих структур в ограниченных рамках присущих им элементов", продолжают неизменно пребывать в числе "застойных обществ", "традиционных цивилизаций".

Говоря о "неравном мире людей", Бродель имел в виду не только различия между цивилизациями; неравенство присуще и каждой "социоэкономической" структуре. "На протяжении многих страниц этой книги,-пишет Бродель,—речь шла о бедных и богатых, о роскоши и нищете, о двух противоположных берегах жизни. Это повторяющиеся истины"[126].

В чем же причина неравенства в этом смысле? И здесь Бродель снова пытается "дополнить" Маркса, "превзойти" его. "Нет,—решительно заявляет он,—не только в присвоении "прибавочной стоимости"; оно возникает не только в процессе труда людей". Неравенство, по мнению Броделя, проистекает также из-за различия в возможностях, из-за существования определенных условий, которые позволяют не только во всемирном масштабе, но и в рамках отдельной страны занять лучшее место, какой-то из "участков", который будет более выгодно "обрабатывать", чем другие. "Выбирать, даже если этот выбор довольно ограничен,—какая огромная привилегия!"[127] Такими словами заканчивается книга Броделя "Материальная цивилизация и капитализм". В свете осуществленного нами анализа решения Броделем основной исследовательской задачи этот его вывод звучит как убедительное свидетельство ограниченности буржуазной исторической мысли.

Анализ историко-социологической концепции Броделя еще раз подтверждает органическую связь основополагающих принципов любой теории, представлений об объекте научного наблюдения с исследовательским методом. Бродель пользовался большим набором средств и методов исторического анализа. Он одним из первых во французской буржуазной историографии внедрил в практику метод моделирования[30]. В работах "Средиземное море и мир Средиземноморья в эпоху Филиппа II" (особенно во втором издании), "Материальная цивилизация и капитализм" он широко применяет количественный анализ, картографические методы. Как мы уже видели, Бродель взял на вооружение исторической науки методы и средства познания многих других отраслей знания—социологии, экономических наук, этнографии и др. Существенное расширение арсенала средств познания было обусловлено его взглядами на предмет исторической науки, в котором он усматривал такие свойства, как комплексность, многогранность, системность. В то же время неспособность Броделя увидеть подлинное единство самого предмета повлекла за собой и отсутствие единого принципа, логически объединяющего все эти методы[31]. Группировка их по степени важности определялась не соответствием объективному содержанию предмета исследования, а субъективными представлениями о нем самого Броделя. Не случайно именно структурно-функциональный подход и метод исторической синхронизации оказались на первом месте в его исследовательской практике. Что касается первого из них, то о нем в какой-то мере уже говорилось. На методе же синхронизации следует остановиться подробнее.

Этот метод имеет определенные преимущества [130]. Вместо "оси последовательного времени" (диахрония) он выдвигает на первый план в историческом исследовании "ось одновременности" (синхрония), что дает возможность осуществить как бы "поперечное рассечение" истории отдельного региона или всего мира на каждом данном этапе развития. Синхроническое исследование, охватывающее несколько стран, позволяет, как отмечал Б.Ф.Поршнев, частично преодолеть ограниченность истории одной страны. Отдельную страну нельзя обособить от широкой исторической среды» в которую она органически включена. Синхронический срез на карте мира обнаруживает не только границы между соседними государствами или между территориями народов и племен, но и границы других различий: языков, культурных общностей, вероисповеданий, экономических уровней, денежных систем и т. п. Наконец, этот метод позволяет выделить те аспекты исторической действительности, на основе которых возможны заключения о единстве мировой истории. Однако метод синхронического, или горизонтального, анализа, если его абсолютизировать, может привести к упрощению и даже искажению исторической действительности, на что, в частности, обратили внимание советские ученые И.В.Галактионов и А.Д.Эпштейн [131]. Если недостатком традиционного рассмотрения, отмечают они, являлась известная обособленность истории отдельных стран, то его очевидным преимуществом был историзм. При неизбежной сжатости хронологических рамок синхронного рассмотрения историк имеет дело не с глубинными процессами развития, а лишь с теми их проявлениями, которые фиксируются применительно к моменту предпринятого автором "поперечного рассечения".