Наталия Никитайская - Правильная жизнь, или Жизнь по всем правилам

• Название: Правильная жизнь, или Жизнь по всем правилам
• Автор: Наталия Никитайская
• Жанр: Научная Фантастика

---

Глупые, слепые...

Усталость и обреченность овладели мною. Но ненадолго. Я снова шла по людной улице. От газонов пахло скошенной травой. И толпа была - как любая летняя толпа - праздничной и беззаботной.

И тут прямо передо мной возникло счастливое девичье лицо. Я еще не видела спутника девушки, но уже угадывала, что именно он - источник и причина того радостного сияния, которым светилось ее лицо. И когда она уже почти поравнялась со мной, я решила посмотреть на того, кто сделал ее такой счастливой.

Я посмотрела на ее спутника. И увидела Павла.

В первый момент я себе не поверила.

Но тут услышала нежный голосок его спутницы.

- Как странно смотрит на нас эта девушка,пропела она.

- Ничего странного,- ответил Павел..- Это моя жена.

Я успела заметить, как выражение счастья сползло с ее лица.

Что Павел говорил дальше, я не услышала, потому что летела прочь от них.

Самое ужасное, что правда, которая мне открылась, хоть и была убийственной, неожиданной не была. Тысячи раз я что-то подозревала, о чем-то догадывалась...

И тысячи раз говорила себе: "Ерунда. Не стоит беспокойства. У мужчин все совсем не так, как у нас". И все закрывала и закрывала глаза... Дозакрывалась... Дожилась...

Павел догнал меня у входа в метро. Схватил за руку.

- Пусти меня! - вскрикнула я.

- Не сходи с ума! Тебе не из-за чего волноваться,- уверенно и спокойно говорил Павел, удерживая мою руку в своей.

Я с надеждой на него посмотрела:

- Но она была так счастлива... И ты... такой ты бываешь только со мной...

Я уже готова была простить его. Привычно простить. Мало ли почему он шел с ней. Сказал же он: "Это моя жена..." И Павел начал произносить именно те слова, которые нужно было произнести сейчас для того, чтобы я простила его:

- Тебе показалось. Ни с одной женщиной я не могу быть таким, как с тобой, потому что ты моя жена,- однако то, что он сказал дальше, меня насторожило: - Ты моя жена. Но вокруг так много хорошеньких женщин. И некоторые влюбляются. Страдают. А я не могу равнодушно смотреть на чужие страдания. Я стараюсь их облегчить,- тут Павел недвусмысленно и не без самодовольства улыбнулся.

Не стоило ему этого делать. Такой сорт улыбок я хорошо знала: все мужчины нашего сектора улыбались точно так же, рассказывая о своих победах. И меня захлестнул гнев.

- И часто тебе приходится так сострадать? - я улыбнулась.

Улыбка была ловушкой: рискованные шутки были у нас в ходу. И Павел попался - он решил, что я шучу, и ответил тоже как бы в шутку:

- Не в моих привычках отказываться от удовольствий. Увы, они не столь часты, как хотелось бы.

Я поняла: он сказал правду. Вот когда мне понастоящему захотелось обратить все в шутку. Я не могла потерять Павла. Я любила. Но кто-то чужой во мне сказал: "Опомнись! Разве уважающие себя женщины прощают такое!" "Прощают и не такое!" - вяло оправдывалась я. Но в то же самое время лицо мое, помимо моего желания, напрягалось злой непримиримой гримасой, и я, подчиняясь чужой воле, сказала:

- За удовольствия надо расплачиваться. И сегодня ты поплатился семьей. Считай, что у тебя больше нет жены. И ребенка тоже.

Павел растерялся. А я, воспользовавшись его растерянностью, вскочила в троллейбус,, дверцы которого уже закрывались.

Вот так просто, оказывается, становятся одинокими женщинами. И я одинокая - не испытывала никакого удовлетворения от своей нагрянувшей свободы. Как никогда я ощутила противоречие между своими желаниями и поступками. Вот сейчас, с Павлом... Я ведь не хотела расставаться... Но... Нетребовательность до добра не доводит. Если нетребователен к другим, перестаешь рано или поздно быть строгим к себе. А это очень плохо.

Хотелось плакать. Хотелось есть.

Я вспомнила, что не обедала сегодня. А тут как раз проплыла за окном троллейбуса вывеска "Пирожковая". И я вышла.

Думать ни о чем не хотелось. Страшно было думать, Что-то во мне бродило, что-то ломалось и перестраивалось... И это ЧТО-ТО не поддавалось пока анализу.

Пирожковая была мне знакома. И как всегда, в ней было грязно, многолюдно и ассортимент не блистал разнообразием.

Я взяла три пирожка с мясом и кофе. Села на свободный стул, отодвинула от себя подальше грязную посуду. Принялась есть.

Откуда-то из глубины выплыло вдруг сопоставление: ТАМ тоже было грязно... на стуле, рядом с икрой, стояли сто лет не мытые стаканы и валялись вилки, тоже грязные!..

- Санэпидстанцию бы сюда! - громко сказала я.- Санэпидстанцию, и посадить бы за такой стол!..

Я привлекла внимание. Но только посетителей. Потому что единственная работница пирожковой - высоко восседающая кассирша - даже не посмотрела в мою сторону. Мне это не понравилось. Я оставила недоеденный пирожок и пошла к ней.

- Попрошу жалобную книгу.

- Вон сбоку в ящичке висит, берите,- равнодушно ответила кассирша и, продолжая рассчитывать посетителей, поведала: - Ничего тут жалобами не сделаешь... С вас тридцать пять... Работают в смену восьмидесятилетняя старуха и молодая алкоголичка... Не вижу, что там у вас, чай или кофе?.. Сегодня молодая... С утра еще ничего, а к вечеру... И где только берет?.. Ватрушки в одной цене, молодой человек...

А если закроют нашу шарагу, я всегда пристроюсь, и их возьмут, потому что везде недостаток. Такая, как вы, не пойдет же на их место... Рубль пять...

Настроение писать жалобу пропало, но я все-таки исписала страницы две - безобразиям не может быть оправданий. Подписалась, заполнила все графы: домашний адрес, ФИО, дата, место работы. И пошла. Но тут услышала себе вдогонку:

- Ишь ты! И подписалась. Люблю смелых и принципиальных...

Я резко обернулась. Все та же кассирша: крашеная блондинка с размазанной по подбородку помадой. Но голос... Интонация... Я уже слышала их. "Ишь доброхотка нашлась..."

- Что с вами, милая?! - спросила кассирша. - Или испугались? Так мы страничку при вас вырвем... Девушка, не хватайте пироги руками, вилки есть...

Я бежала из пирожковой сломя голову: чудится! кажется! слышится! Мне было очень плохо. Очень хотелось добраться до постели и рухнуть в нее. И я решила все-таки пойти домой и переночевать сегодня в комнате сына.

Я заторопилась. Однако моим намерениям не суждено было сбыться.

Путь мой лежал мимо пивного ларька. Сама не знаю, как это я, полностью поглощенная вроде бы своей неустроенностью, увидела эту безобразную сцену. Но я увидела ее: сразу всю, со всеми мыслимыми последствиями.

Сцена была такая: папаша пил пиво, держа на руках мальчугана лет трех. И иногда давал мальчишке приложиться к своей кружке.

Я стремительно преодолела расстояние, разделявшее нас. И в тот момент, когда он, папаша этот, давал ребенку отпить глоток, выбила кружку из его рук.

Что тут поднялось!.. Меня трясло. Ребенок плакал.

Папаша орал. Собралась толпа зевак. Кто-то кричал:

- Если ты мать, какого черта не следишь за ребенком?!

- Никому не позволено кружки бить!.. Такую очередь отстоять!..

Папаша поставил ребенка на землю и пошел на меня с поднятым кулаком. Я и сообразить ничего не успела, как он ударил меня. Я схватилась за глаз.

Я ничего не видела. Только слышала голоса вокруг: негодующие, сочувственные, поощрительные,- и среди этого гомона отчетливо выделялось ржание хама из автобуса, но у меня не было сил разглядеть, на самом ли деле смеется он, или мне опять чудится.

Закончилась сцена в милиции. Рослый милиционер с провинциальным выговором объяснял мне, что не мое это дело - искоренять пьянство. То есть это дело, конечно, общее. Но мне, девушке, лучше бы в него не соваться. А то вот - сунулась, руки распустила - ну и наказана.

Мне было жалко себя, но я все-таки не забывала, из-за чего вляпалась в эту историю.

- Да как вы можете! - убеждала я милиционера.- Как вы допускаете такое! Да таких папаш в тюрьму надо сажать! Сам дрянь и алкоголик и ребенка своего таким сделает!..

- Да посодют его, посодют. Не в тюрьму, так на пятнадцать суток, как пить дать. И штраф возьмут. Но вы-то... Одежу-то ему зачем залили?.. Рукам-то зачем?.. Сказала бы ему...

- А он бы послушался,- грустно ответила я, в глубине души пугаясь того, что и меня тоже "посодют" как зачинщика.

Но меня отпустили.

Потом, дома уже, я тихонько пробралась в комнату сына, закрылась там, за неимением задвижки, на стул.

И бурно и жалко выплакала в подушку всю свою растерянность перед жизнью, такой порой грубой, такой ужасной.

Приснилась я себе в милицейской форме на перекрестке. Я знала, что мне надо регулировать движение.

Машины вокруг яростно гудели. Мне было наплевать.

Жезл валялся под ногами, а я левой рукой прижимала к себе стеклянную банку с зернистой икрой и правой рукой, вооруженной алюминиевой ложкой, лихорадочно черпала икру и отправляла ее в пасть чудовища, желтые глаза которого источали слезу.

Частьпятая. И СНОВА ИНСТИТУТ

Утром я проспала. Голова трещала. Но это бы еще ничего. Хуже было другое: под правым глазом у меня выплыл небольшой, но отчетливый синяк. Вспомнилось вдруг, что на поле, когда меня охватил страх, самопроизвольно подмигнула я именно правым глазом. Сомнений нет: подмигивание мое хаму не понравилось. И вот расплата. Я с отвращением посмотрелась в зеркало.