Эркман-Шатриан - Дьявольский эликсир (сборник)

• Название: Дьявольский эликсир (сборник)
• Автор: Эркман-Шатриан
• Жанр: Классический детектив

В этой книге собраны лучшие детективные повести знаменитых авторов.

Гэл Годфри — псевдоним ирландской писательницы Шарлотты О’Конор Экклз, автора произведения «Дьявольский эликсир». Прочитав в газете объявление о продаже эликсира молодости, Августа Семафор, незамужняя дама, поспешила воспользоваться предложением…

Энтони Троллоп — английский романист, чей непревзойденный талант заключается в блестящей комической манере описывать повседневные события. В повести «Рождество» миссис Браун, степенная леди, в поисках совершенно банальной вещи — горчицы для больного мужа — умудряется стать героиней настоящей детективной истории…

Кроме того, в книгу вошел великолепный рассказ французских писателей Эркмана и Шатриана «Таинственный эскиз».

---

– Господи! Да неужели она в самом деле так ужасно больна? — вскрикнула миссис Уилькокс, единственной слабостью которой был исступленный страх заразных болезней. — Уж не начинается ли у нее что-нибудь серьезное? Говорят, везде вокруг ходит горячка и дифтерит! Извините, что я спрашиваю вас об этом, мисс Семафор, но ради самого Бога, какие у нее симптомы? В таком заведении, как наше, надо соблюдать осторожность!

– Какие у нее симптомы? О, симптомы… симптомы у нее особенные.

– Правда? Головная боль? Горло болит? Боль в спине?

– Нет-нет, ничего подобного. Я уверена, что это не заразное.

– Надеюсь, что так, но скажите же мне, пожалуйста, на что именно она жалуется?

– Да… ну, она чувствует словно какое-то съеживание.

– Ах, съеживание, стеснение в груди? Вероятно, желудок не в порядке? Что-нибудь не то съела или выпила?

– Наверное, да.

– Но, если нет ничего более серьезного, чем это стеснение в груди, она, вероятно, будет в состоянии спуститься к обеду. Обеды по спальням — это, знаете ли, так хлопотно для прислуги!

– Не думаю, что она сможет. Ей слишком нездоровится. Да и обедать она не будет. Ей довольно стакана молока.

– Но, мисс Семафор, я, право, боюсь, нет ли у нее еще каких-нибудь симптомов, которые вы от меня скрываете. Пожалуйста, скажите мне откровенно, не замечаете ли вы в ней еще чего?

– Ну, — сказала окончательно припертая к стене Прюденс, — я замечаю в ней какую-то… какую-то ребячливость.

– Боже милосердный! Что вы говорите? Уж не горячка ли у нее? Не бредит ли она?

– Нет-нет, напротив, она очень молчалива, от нее не добьешься ни слова.

– Но вы же сказали «ребячливость»?

– Да я не то имела в виду. Это трудно объяснить, знаете ли.

– Да, по-видимому, трудно, — сухо заметила миссис Уилькокс. — На вашем месте я бы тотчас послала за доктором Криди. Знаете, мисс Семафор, нужно соблюдать осторожность — необходимо соблюдать осторожность, — и если у вашей сестры есть какие-нибудь симптомы, указывающие на заразную болезнь, я полагаюсь на вашу совестливость. Вы должны немедленно сообщить мне об этом, чтобы ее можно было удалить прежде, чем будет слишком поздно.

– Вы ошибаетесь, право, ошибаетесь, миссис Уилькокс, — со слезами на глазах стояла на своем Прюденс. — Бояться определенно нечего. Болезнь вовсе не заразная, к великому моему сожалению.

– Ах, о чем это вы! — воскликнула миссис Уилькокс, все более и более удивляясь сбивчивой речи Прюденс.

– Да нет, я не то, собственно, хотела сказать, но, право же, опасаться вам нечего. Если бы у Августы было что-то серьезное, я бы первая сообщила вам об этом и послала бы за доктором, но ничего такого нет. Ей просто немного не по себе, нет аппетита и все такое. Сегодня утром я заметила в ней большую перемену и очень испугалась. Мне кажется — да и она со мной согласна, — что, если бы завтра ей куда-нибудь уехать — ради перемены обстановки, — она скоро поправится. Но до тех пор нам лучше оставить ее в покое и не беспокоить.

– Вам лучше знать, — отозвалась миссис Уилькокс, — но не думаете ли вы, что мне все-таки надо пойти навестить ее? Я нисколько ее не потревожу.

– Благодарю вас, но нет, право, лучше этого не делать. Ее тяготит всякое новое впечатление. Она так молчалива, да к тому же, — Прюденс озарила блестящая мысль, — она совершенно лишилась голоса. Притом это съеживание, то есть, я хотела сказать, как вы говорите, стеснение в груди, — так мучительно.

– Что ж, прекрасно, — обиженно ответила миссис Уилькокс. — Настаивать я не буду, но мне кажется, ей лучше что-нибудь съесть. Что такое стакан молока? Ничего.

– Да она ничего больше не хочет.

– Как вы думаете, не дать ли ей бульона с сухариками? Уж это-то ей не повредит.

– Хорошо. Все, что вам угодно, — в отчаянии согласилась Прюденс.

Она чувствовала, что не вынесет дальнейшего допроса, и, воспользовавшись тем моментом, когда миссис Уилькокс давала кухарке распоряжения относительно обеда мнимой больной, поспешно удалилась в свою комнату. Вскоре явилась горничная Мэри с подносом в руках и принялась вертеть дверную ручку комнаты Августы, но дверь была заперта. Прюденс осторожно выглянула из своей комнаты и попросила девушку поставить поднос на коврике, сказав, что сейчас возьмет его. В ответ на это Мэри, не любившая Семафор, сердито затопотала вниз по лестнице, бормоча сквозь зубы: «Уж очень что-то скрытничают иные люди, не приведи господи!»

X В дело вмешивается медицинская дама

Прюденс не явилась к пятичасовому чаю, и потому болезнь ее сестры, отказ или по крайней мере нежелание пригласить доктора, удивительная сбивчивость и противоречивость ответов, во всех подробностях описанная миссис Уилькокс, — все это весьма свободно обсуждалось собравшимися жильцами. Хозяйка пансиона тактично воздержалась от высказывания своих подозрений и от употребления некрасивого слова «зараза», но она втайне от всех упросила медицинскую даму навестить больную и дать правдивый отчет о ее состоянии.

Медицинской даме были чужды всякие слабости. Она всегда прописывала самые сильные средства и по возможности применяла их сама. Самая холодная ванна в самую холодную погоду, по ее словам, доставляла ей самое искреннее удовольствие. Ничто не могло убедить ее в том, что человек, бледнеющий, теряющий сознание при виде крови, или какого-нибудь страшного увечья, или трупа, не находящий никакой прелести в анатомических препаратах в спирту, — мог быть человеком нормальным. Сама она, правда, не любила мышей, но это, по ее словам, было дело другое. Она с наслаждением давала лекарства — чем противнее, тем лучше, — и чем сильнее сопротивлялся глупый пациент, тем больше она настаивала на своих предписаниях. Она любила командовать в комнате больного, как адмирал на палубе корабля, отстраняя всех родственников и заставляя их чувствовать, будто они вмешиваются не в свое дело. Так как она уверяла их, что в случае смерти пациента ответственность падет на них, если они ее не послушаются, то они обычно боялись ее выгнать, пока больной не поправлялся. Прюденс она внушала смертельный ужас, выражавшийся в рабской почтительности и покорности. Сознавая свою слабость, мисс Семафор чувствовала, и чувствовала не зря, что медицинская дама презирает ее.

Прюденс, погрузившись в тревожные размышления, сидела у окна в своей комнате. Дверь в комнату сестры была отворена, чтобы она могла видеть малютку, лежавшую на большой постели. Прюденс вскочила, когда кто-то громко постучал в дверь Августы и сразу же повернул ручку. Дверь не подалась, и тогда в коридоре раздался сладкий голосок медицинской дамы: «Милая мисс Семафор, не впустите ли вы меня? Я пришла взглянуть, как вы».

Августа, услышав это и забыв свою бессловесность, должно быть, сделала отчаянное усилие позвать на помощь Прюденс и что-то пропищала.

– Тсс! Ради бога молчи! — прошептала испуганная мисс Семафор.

Отворив свою дверь, она выглянула в коридор: медицинская дама стояла на коленях на половике у двери и пыталась заглянуть в замочную скважину. Увидев Прюденс, она вскочила с удивительной поспешностью.

– Вам что-то нужно, мисс Лорд? — с некоторым раздражением в голосе спросила Прюденс.

– О, вашу милую сестру, — ответила, слегка смутившись, медицинская дама. — Мне хотелось лишь взглянуть на нее, но я почему-то не могу отворить дверь. Я подумала, что она, может быть, нуждается в моих услугах.

– Дверь заперта, — сказала Прюденс. — Сестре нездоровится, и она просила не беспокоить ее. Она пытается заснуть.

– Но меня она не откажется принять, мисс Семафор. Я, может быть, посоветую ей что-нибудь такое, от чего ей станет лучше.

– Благодарю вас, мисс Лорд, она заснула и едва ли захочет кого-то видеть.

– О, я не потревожу ее. Я лишь взгляну на нее, чтобы успокоить вас. Вы, вероятно, весьма взволнованы. Я слышала, она очень больна.

Говоря все это, медицинская дама потихоньку подбиралась к мисс Прюденс.

– Благодарю вас, вы, право, очень добры, но я не так уж и беспокоюсь. Она ведь не настолько больна, и теперь ей уже лучше.

– Но ведь вы, кажется, после завтрака говорили миссис Уилькокс, что она действительно очень больна. Такая внезапная перемена…

– Нет… да… то есть она, право, не так уж больна. Завтра ей будет лучше.

– А знаете, мисс Семафор, все-таки вам следовало бы показать ее мне. Вы не желаете посылать за доктором, однако ей нужен кто-нибудь сведущий в медицине, а вы — простите, что я это говорю, — вы едва ли компетентны в деле ухода за больными. Да вдобавок мы должны успокоить миссис Уилькокс и подтвердить, что вашей сестре не грозит никакая зараза.

Все это время решительная дама постепенно, шаг за шагом наступала на Прюденс, так что теперь они обе уже стояли в ее комнате. Взгляд мисс Лорд упал на отворенную дверь.