Сергей Мамонтов - Походы и кони

• Название: Походы и кони
• Автор: Сергей Мамонтов
• Жанр: Биографии и Мемуары

Воспоминания юнкера, прапорщика, поручика Сергея Мамонтова о Гражданской войне. Автор девятнадцатилетним юношей, окончив юнкерское училище, попадает на фронт летом 1917 года. Весной 1918 года они с братом пробираются через Украину на Дон и сражаются в Добровольческой армии офицерами знаменитой 2-й Конной батареи до эвакуации Русской Армии из Крыма. Воспоминания написаны на основе дневника Сергея Мамонтова периода Гражданской войны, поэтому события начала века в России мы видим глазами юноши на долю которого выпали испытания, часто непосильные и для взрослых, сформировавшихся натур.

Памяти всей Белой Молодежи, сложившей голову за Отечество посвящается…

---

— Лошадь поручика Мамонтова (брат был поручиком, а я еще прапорщиком).

Я выехал туда, где кричали, и вижу тяжело дышащего Рыцаря, со съехавшим седлом и оборванным поводом. Я поправил седло, взял Рыцаря и поехал назад искать брата.

Очевидно, он упал. Почему?

Доехав до того места, где мы ловили гусей, никого не встретил. Вернулся на квартиру — брата нет. Очень обеспокоенный, я поставил Рыцаря и Ваньку в конюшню и пошел пешком опять по дороге, стуча во все дома и спрашивая, не видали ли офицера. Никто ничего не знал. Я волновался все больше.

В это время из-за туч вышла луна и осветила разорванный сапог на дороге — сапог брата. Я стал внимательно осматривать дорогу и нашел гуся и несколько предметов из карманов брата.

Тут он свалился и, вероятно, сильно расшибся, раз он оставил даже сапог.

Не произошло ли на него нападение? Что делать? Пойду на квартиру и попрошу кого-нибудь идти со мной обыскивать ближайшие дома.

Тревога сжала сердце. Я стал горячо молиться. Единственно гусь меня несколько успокаивал. Если бы брата застрелили и унесли, то унесли бы, конечно, и гуся.

Я пришел на квартиру и, о радость, нашел брата. Вот что произошло.

Он шел крупной рысью, и на повороте, на гололедице, Рыцарь поскользнулся и упал, сейчас же вскочил, но нога брата осталась в стремени. Рыцарь испугался, поскакал и проволок брата саженей десять. К счастью, сапог был плохой, разорвался и освободил ногу брата. Брат был так избит о мерзлую землю, что едва пришел в себя, влез в проезжавшую повозку и доехал до квартиры. Три дня он едва мог двигаться.

НАПАДЕНИЕ

Мы стояли два дня в Константиновке. Наши офицеры играли в карты и редко выходили наружу. Брат вследствие падения плохо двигался, и я кормил Ваньку и Рыцаря да за компанию и других лошадей и часто проводил время в конюшне. На третий день я поил в конюшне лошадей, когда услыхал выстрел, еще и еще. Я вышел на двор, и около меня цыкнула пуля. На краю плоскогорья стояла цепь, очевидно, красные. Стрельба усилилась. Мешкать было нельзя. Я оседлал всех лошадей, проклиная наших в хате, ничего не слышащих. Потом вихрем ворвался в хату.

- Красные!

Все вскочили, стали спешно одеваться и собирать вещи. Очень обрадовались, увидя оседланных уже лошадей. Стреляли уже по всему селу. Мы бросились в парк. Ездовые запрягали. Дивизия скорей выкатилась, чем вышла из Константиновки. Штаб Врангеля выскочил полуодетым. Несколько казаков попались в плен. Когда назавтра мы снова заняли Константиновку, то нашли их изуродованные трупы. Это очень озлобило людей и пленных расстреляли.

ИСПУГ

Меня как разведчика послали однажды ночью из Петровского в Донскую Балку, где стоял наш взвод, с донесением. Очень неприятно. Ночь темная, дороги не знаю, и она идет под обрывом, занятым наверху красными. Фронта никакого нет и могут быть разъезды. Я мобилизовал местного жителя с повозкой, прицепил Ваньку сзади и сам лег на сено в повозке с карабином в руках, напряженно приглядываясь и прислушиваясь к темноте. Как я заснул, сам не знаю. Проснулся я оттого, что повозка остановилась и чиркнувшая спичка осветила трех склонившихся надо мной всадников. Кровь ударила мне в голову, схватив карабин, я вихрем скатился с повозки и юркнул в кусты. Только там я совсем проснулся и с запозданием осознал, что спичка осветила погоны на их плечах.

Черт вас дери, как вы меня напугали, — крикнул я робко из кустов, — я уж думал, что вы красные. Ха-ха. Мы и сами напужались, когда ты с карабином сиганул в кусты.

Слава Богу, это был наш разъезд. Больше я не засыпал и был рад-радешенек приехать в наш взвод.

ПЛОСКОГОРЬЕ

Петровское плоскогорье нас задержало на некоторое время. Обрывы были очень круты — от 400 до 600 метров высоты. Красная пехота могла легко их защищать, а нашей коннице было трудно туда взобраться. Кроме того, места, где можно было подняться, то есть где были тропинки, были редки и хорошо охранялись красными.

Все наши полки полезли наверх. Батарея лезла вслед за полками. Тропа была крута и извилиста. Упряжные лошади дымились от пота. Номера должны были все время напирать на колеса, чтобы продвинуть орудие в особенно крутых местах. Даже мне, коноводу, было трудно вести лошадей по тропе. Наконец мы достигли плоского верха и сели на коней. Но полки отступали и пули летели роями.

— Что вы тут делаете? — крикнул нам полковник Топорков. — Проваливайте, и живо.

Если это говорил Топорков, ему можно было верить. Он не был паникером. Очевидно, положение было пиковое. Мы затормозили наглухо колеса орудий и спустились на рысях, чуть не опрокинув пушки.

Когда достигли низа, прискакал казак на взмыленной лошади.

— Приказ полковника Топоркова. Батарея, поднимайтесь поскорей. Положение восстановлено. Полковник требует вас немедленно.

Поворчали и снова полезли наверх. Но только мы вылезли на плоское, нас окатил красный пулемет. Полковник Топорков как раз начал спускаться.

- Поздно... Нужно было подняться раньше. Теперь уходите, если не хотите потерять орудий.

Мы опять скатились вниз. Несколько красных стрелков добежали до края обрыва и посылали нам пули, когда зигзаг тропы был им виден. У нас ранило двух лошадей. Вероятно, подъем длился около часа, а спуск 20 минут или меньше. Под вечер прискакал казак.

— Батарея... Приказ полковника...

Опять!

Но командир батареи наотрез отказался лезть наверх. Мы встали на холм внизу и посылали наши гранаты через гребень обрыва наверх вслепую. Казаки потом говорили, что наши снаряды иногда ложились там, где надо.

Плоскогорье нам занять на этот раз не удалось. На обрыве оставались красные.

ПОЗИЦИИ

Батарея стреляла почти всегда с открытой позиции. В Северо-Кавказских степях, совершенно плоских, очень трудно найти закрытую от глаз противника позицию. Практика показала, что при маневренной войне некогда искать закрытых позиций, а нужно действовать быстрей, чем противник.

Выкатывались на позицию на виду у противника, снимались с передков под свист пуль, подравнивали орудия на глаз и скорей открывали огонь. Тогда стрельба противника как по волшебству смолкала, и красные бежали, потому что очень трудно вынести огонь батареи, которая в тебя стреляет в упор. Это холодит кровь и связывает все движения. Не до стрельбы, а как бы поскорей убраться. Красные батареи стреляли плохо, очевидно, без офицеров. Это давало нам возможность рисковать.

Стреляли и с закрытых позиций и даже проводили телефон, но это было редко, когда не спешили. Нормально же командир находился рядом с батареей и давал команды голосом. Стреляли ведь с малых дистанций (хорошая видимость), никогда не превышавших трех верст, а чаще много меньше. Мы установили, что стрельба картечью дает самые лучшие результаты и в смысле поражаемости, и в смысле психологическом. Параллельного веера никогда не строили.

СПИЦЕВКА

С тех пор как генерал Врангель принял командование Кубанским конным корпусом, его успехи превратились в триумфальный марш. Но справа от нас у нашей пехоты была неудача. Красные собрали значительные силы и нанесли удар с востока в направлении на Ставрополь. Они отбросили нашу пехоту у сел Спицевка и Сергеевка, угрожали Ставрополю и вышли в тыл нашего корпуса. Положение было очень серьезное.

Врангель реагировал быстро и решительно, как всегда. Он просто снял свой корпус с петровского направления, шел всю ночь, наутро ударил неожиданно во фланг прорвавшимся красным, уничтожил их и на следующий день вернулся на свои старые позиции, раньше чем красные собрались что-нибудь предпринять.

Петровское. В пять часов пополудни нам объявили:

— Завтра дневка — ни боев, ни походов. Отдыхайте.

Это нас обрадовало, потому что каждый день были и бои и походы. Поручик Коренев и я пошли в поле, поймали барана и отдали его хозяйке жарить. Я отдал белье стирать. Но в девять часов вечера новый приказ:

— Седлать, заамуничивать. Выступаем через 15 минут.

Вот тебе и отдых! Забрали недожаренного барана. Я засунул в сумы седла мокрое белье. Бог знает, когда и где оно теперь высохнет. Наступила ночь. Впоследствии мы узнали, что это сделали нарочно, чтобы обмануть красных. Хитрость удалась. Предупрежденные своими агентами о нашей дневке, красные решили тоже отдохнуть. Когда же на следующий день они узнали о нашем исчезновении, опасаясь засады, они ничего не предприняли. А послезавтра мы были снова на местах с вестью об одержанной большой победе.

Мы шли впотьмах всю ночь, часто рысью, не зная, куда мы идем. Перед рассветом мы остановились в неглубокой балке. За ночь мы проделали шестьдесят верст.

“Не курить и не разговаривать!” — это значило, что красные под боком.