Роберт Силверберг - Другие тени Земли

• Название: Другие тени Земли
• Автор: Роберт Силверберг
• Издательство: “Флокс”
• Жанр: Космическая фантастика
• Год: 1991
• ISBN: 5-87198-006-6

В сборник вошли произведения ведущих американских фантастов: цикл рассказов Роберта Силверберга “Другие тени Земли”, повесть “Со сложенными руками” Джека Уильямсона и роман одного из лидеров “новой волны” Сэмюэля Р.Дэлани “Нова”

ОГЛАВЛЕНИЕ:

Роберт Силверберг

ЧТО-ТО УЖАСНОЕ ВЫРВАЛОСЬ НА ВОЛЮ. Рассказ (перевод С.Монахова)

ВЛЮБЛЕННЫЙ ИЗМАИЛ. Рассказ (перевод С.Монахова)

КАК ВСЕ БЫЛО, КОГДА НЕ СТАЛО ПРОШЛОГО. Рассказ (перевод С.Монахова)

К ЧЕРНОЙ ЗВЕЗДЕ. Рассказ (перевод С.Монахова)

КЛЫКИ ДЕРЕВЬЕВ. Рассказ (перевод С.Монахова)

СКРЫВАЕМЫЙ ДАР. Рассказ (перевод С.Монахова)

ПЕСЕНКА, КОТОРУЮ ПЕЛ ЗОМБИ. Рассказ (перевод С.Монахова)

МУХИ. Рассказ (перевод С.Монахова)

Джек Уильямсон

СО СЛОЖЕННЫМИ РУКАМИ. Повесть (перевод И.Невструева)

Сэмюэль Р.Дэлани

НОВА. Роман (перевод С.Монахова)

Художники: В.Ан, А.Корнилов

---

— Да, так мне и сказали.

— Существует два вида врожденных дефектов, — сказал Катин. — В обоих случаях какой-то орган тела, внутренний или наружный, деформируется, атрофируется или с чем-то срастается.

— Мои голосовые связки в порядке.

— Но у основания мозга есть маленький нервный узел, который в поперечном разрезе напоминает, более или менее, фигурку человека. Если фигурка целая, то мозг обладает полным набором нервной ткани для управления телом. Крайне редко фигурка имеет тот же дефект, что и тело. Но даже если физический недостаток исправлен, в мозгу отсутствуют нервные волокна, способные управлять исправленным органом, как это и произошло в данном случае.

— То же самое, видимо, у Принса с рукой, — сказал Мышонок. — Если бы он потерял ее при несчастном случае, можно было бы сделать другую, соединить вены, артерии, нервы и все остальное, и она была бы, как новенькая.

— О, — протянул Себастьян.

Линчес сошел вниз по пандусу. Белые пальцы массировали жилистые запястья цвета слоновой кости.

— Капитан действительно оказывает нам большое послабление, управляя…

Айдас поднялся навстречу с края бассейна.

— Звезда, к которой он идет…

— …ее координаты говорят, что она на самом конце внутренней ветви…

— В Окраинных Колониях?

— Дальше, чем самые Дальние Окраинные Колонии.

— Долго лететь туда, — сказал Себастьян. — А капитан весь путь один корабль вести будет?

— У капитана в голове куча вещей, о которых надо подумать, — сказал Катин.

Мышонок снял с плеча ремень.

— И куча вещей, о которых думать не надо. Эй, Катин, как насчет партии в шахматы?

— Так уж и быть, — сказал Катин. — Жертвую тебе ладью.

Они уселись за шахматную доску.

Они успели сыграть три партии, когда по холлу разнесся голос Лока:

— Всем по своим проекционным камерам! По курсу какое-то сложное боковое течение.

Мышонок и Катин выскочили из своих стульев-пузырей. Катин согнулся, пролезая в маленькую дверь под винтовой лестницей. Мышонок пробежал по ковру, перепрыгнул через три ступеньки. Зеркальная панель ушла в стену. Он перешагнул через ящик с инструментами, бухту кабеля, три валяющихся колечка замороженных ячеек памяти — они таяли в тепле и там, где высыхали лужицы, выступала соль — и уселся на койку. Подключить кабели было минутным делом.

Боковое течение: красные и серебристые блестки, зажатые в горсти. Капитан вел корабль поперек потока.

— Вы, должно быть, отличный гонщик, капитан, — произнес Катин. — На какой яхте вы ходили? У нас в школе был яхт-клуб, который арендовал три яхты. Я как-то даже собирался вступить в этот клуб.

— Помолчи и следи за своим парусом.

Здесь, на самом краю галактической спирали, было мало звезд. Гравитационные изменения исчезающе малы — это не полет в центре Галактики, где приходится бесконечно возиться с дюжиной рабочих частот. А здесь капитану достаточно было напасть на следы скопления ионов.

— Куда мы, по крайней мере, летим? — спросил Мышонок. Лок показал координаты на неподвижной матрице.

— Моя звезда, — Лок прижимал парус к борту, чтобы ее можно было разглядеть. — Это мое солнце! Это моя Нова! Смотри в оба, Мышонок, запоминай… А теперь — сразу вниз! И если твой парус захлопает, и это задержит меня хотя бы на секунду…

— Продолжайте, капитан.

— …я забью столик Тай тебе в глотку! Вверх пошел!

Мышонок рванул корабль вверх так, что потемнело в глазах.

— Капитаны из этих мест… — задумчиво произнес Лок, когда поток поредел. — Когда они попадают в мешанину течений Центра, они теряются и не могут двигаться в таких скоплениях, как Плеяды. Они избегают мощных течений, начинают крутиться и по уши залезают во всякие сложные маневры. Половина несчастных случаев, про которые ты слышал, произошла с этими капитанами. Я несколько раз говорил с такими. Они говорили, что здесь, на краю, были капитаны из Плеяд, корабли которых чуть не затягивало в гравитационные воронки. “Вы же спите на своих парусах” — говорили они, — Лок засмеялся.

— Вы ведете корабль уже довольно долго, капитан, — сказал Катин. — Тут довольно чисто. Почему бы вам не отдохнуть немного?

— Я чувствую, что мои пальцы погружены в эфир достаточно глубоко, чтобы выдержать еще одну вахту. Ты и Мышонок остаетесь на местах. Остальным марионеткам обрезать свои веревочки.

Паруса опали, сложились, каждый превратился в тонкий карандашик света. Потом и свет пропал.

* * *

Ночь легко вошла в их глаза. Паруса несли их к булавочному проколу в бархатной портьере.

— Они, наверное, здорово развлекались с помощью этого “блаженства” на Табмэне, — произнес Мышонок. — Я думал об этом, Катин. Когда мы с капитаном рыскали по берегу Золота в поисках этого наркотика, нам встретился один тип, который старался уговорить нас записаться на рудники. И я подумал: штекер есть штекер, а гнездо есть гнездо, и если я нахожусь на одном конце, то для меня нет большой разницы, будет ли на другом конце парус звездолета, сеть для охоты на аквалата или ротор рудничного комбайна. Я думаю, можно пойти туда на время.

— Да будет тень Аштона Кларка парить над твоим правым плечом и охранять твое левое.

— Спасибо. — Помолчав немного, Мышонок спросил: — Катин, а почему люди всегда вспоминают Аштона Кларка, когда кто-то собирается сменить работу? Нам говорили у Купера, что парня, который изобрел разъемы, звали Сокет или как-то наподобие…

— Соукет, — поправил Катин. — Он мог бы счесть твои слова за неудачную шутку… Аштон Кларк был философом и психологом двадцать третьего века. Именно его работы помогли Владимиру Соукету разработать первые разъемы, присоединяемые к нервам. Оба они пытались что-то сделать с понятием работы. Работа, как ее понимало человечество до Кларка и Соукета, очень отличалась от того, что мы имеем сейчас, Мышонок. Человек шел в оффис и управлял компьютером. Он коррелировал громадную массу данных, поступающих из торговых отчетов о продаже, скажем, пуговиц или чего-нибудь столь же архаичного, в центральных районах страны. Работа этого человека была жизненно важна для производства пуговиц: по этой информации решали, какое количество пуговиц выпустить в следующем году. Но хотя этот человек и делал важную для производства работу, имел пай фирмы, получал от нее материальное и моральное поощрение, но он мог работать неделю за неделей, так и не видя ни одной пуговицы. Он получал определенное количество денег за управление компьютером. На эти деньги его жена покупала пищу и одежду для него и для семьи. Но при этом не было прямой связи между тем, где он работал, и тем, как он ел и проводил свое свободное время. Оплачивали ему не пуговицами. Поскольку фермерство, охота и рыболовство стали вовлекать в себя все меньшую часть населения, разделение между работой человеке и его образом жизни — что он ел, что надевал, где спал — становилось все большим и большим для все большего числа людей. Аштов Кларк показал, что это приводит к психическим срывам. Для присущих всем чувств свободы действий и самоутверждения, которыми человек обладал, начиная с неолитической революции, когда он впервые стал сеять зерно, одомашнивать животных и жить в одном, выбранном им самим месте, появилась серьезная угроза. Эта угроза появилась во времена промышленной революции, и многие люди увидели ее раньше Аштона Кларка. Однако Аштон Кларк шагнул дальше. Если в технологическом обществе сложилась такая ситуация, что между человеческим трудом и модус вивенди не существует никаких иных прямых связей, кроме финансовых, в конце концов, работнику необходимо почувствовать, что он непосредственно изменяет вещи своей работой: придает вещам форму, производит вещи, которых раньше не было, перемещает вещи с одного места на другое. Он должен затрачивать энергию на свою работу и видеть происходящие изменения своими глазами. В противном случае он бы чувствовал, что жизнь его пуста.

Живи он, однако, в другом веке, никто, возможно, и не слышал бы об Аштоне Кларке. Но технология достигла такого уровня, что можно было сделать кое-что из того, о чем говорил Аштон Кларк. Соукет изобрел штекерные разъемы и усилители биотоков и целую технологию, в соответствии с которой машины могут управляться непосредственно нервными импульсами, теми самыми импульсами, которые заставляют двигаться руку или ногу. И это было революцией концепции работы. Подавляющее большинство работы стало сводиться к труду, который вооруженный машиной человек выполнял непосредственно. Раньше были фабрики, управляемые единственным скучающим оператором, который включал тумблер утром, спал половину дня, записывал пару цифр перед обедом и выключал все перед тем, как уйти. Теперь же человек шел на фабрику, подключался и мог подтаскивать сырье левой ногой, делать тысячи тысяч точных деталей одной рукой, производить их сборку — другой и отправлять готовые изделия правой ногой, осматривая все их собственными глазами. И он был в гораздо большей степени удовлетворен своим трудом. По своей природе большинство операций могло быть преобразовано в работу, совершаемую с помощью подключения, и выполняться с большей эффективностью, чем раньше. В тех редчайших случаях, когда производительность была чуть менее эффективна, Аштон Кларк показал, что это психологически невыгодно обществу. Аштон Кларк, как о нем говорили, был философом, вернувшим человечество к труду. При такой системе большинство эндемических психических расстройств объяснялось последствиями чувства отчуждения старого общества. Происшедшая трансформация превратила войны из событий крайне редких в невозможные вообще и (после первоначальных потрясений) стабилизирует экономические связи между мирами вот уже восемьсот лет. Аштон Кларк стал пророком рабочих. Вот почему до сих пор, когда человек собирается сменить работу, ты призываешь ему в помощь Аштона Кларка или его дух.