Ирина Велембовская - Ларион и Варвара

• Название: Ларион и Варвара
• Автор: Ирина Велембовская
• Издательство: Советский писатель
• Жанр: Короткие истории
• Год: 1971

Из сборника «Женщины».

---

Елки рассыпались, пошли тонкие, убогие в своей рябой наготе березки. И кругом — черные, подпаленные кострами пни под белыми шапками.

— Тут у нас роща хороша была! Я девкой гуляла…

Из-под ног порскнули снегири, сели на голых макушках, закачались, будто кивали.

— Вот они, мои дровишки. Пособить вам веревку распутать?

— Сам, — коротко сказал Ларион. И принялся раскидывать снег возле поленницы.

Варя, отступя немного, смотрела, как ловко он укладывал левой рукой дрова на водовозные санки, как увязал, заклинил возок, чтобы не рассыпался на раскате.

— Дома-то тоже все, поди, с дровами? — осторожно спросила она. — Издалече вы?

— Пензенский, — отозвался Ларион. — Раньше нас толстопятыми дразнили.

— Пошто ж так далеко заехали?

Ларион чуть нахмурился, нагнулся, чтобы выбрать из снега конец веревки, перекинул ее через плечо, двинул сани с места и молча шел с возом, дыша ровно, будто вовсе не напрягался, только крылья носа у него сильнее побелели и покрылись морозным пушком.

Пройдя с полверсты, он остановился, снял с правой руки варежку и дыхнул на искалеченные пальцы.

— Мерзнут, — сказал он.

— Зато уж в армию ты не попал, — решилась заметить Варя в утешение. — Пальцами только отделался, а люди вон без рук, без ног приходят.

Ларион посмотрел на нее почти злобно:

— Не завидуй! Не покатись на меня то бревно, я бы сейчас не твои салазки тащил, а с автоматом на немца бы шел. Бил бы их, гадов, уничтожал беспощадно!..

Варю поразило, как изменилось его лицо, как вдруг проступила на нем злая, бурая краска, как изломились белые мохнатые брови и будто потемнели его светлые, мирные глаза. Она опустила голову и пошла сзади, подпирая воз березовым стяжком. Когда вышли на открытое место, в поле, где хозяйствовал ветер, помощь ее пришлась Лариону кстати: дорогу уже задувало, поперек нее легли белые тугие гребешки.

— Сколь же все-таки тебе за помощь-то? — с непонятной робостью опять спросила Варя, когда Ларион сложил ей дрова в ограде.

Он опять ничего не запросил, и Варя изо всех сил старалась угадать, не остался ли он в обиде, когда она высыпала ему в рогожку меру картошки. Она рада была бы еще раз накормить его, но помнила, что хлеба у нее почти не осталось. Да и ушел Ларион поспешно, словно бы догадавшись, о чем думает Варя. Она вышла за ворота и все глядела ему вслед, как будто ждала, что он обернется. Тогда она, наверное, крикнула бы ему и позвала обратно, чтобы отдать последнее, но Ларион не оглянулся.

Варя забрала девочку домой от свекрови и влезла с нею на печь, еще горячую от утренней топки. Сегодня она шла из лесу порожняя, но почему-то очень устала. Кажется, больше, чем если бы везла на себе воз… Варя развязала платок, откинула давившую голову косу. Морька что-то рассказывала, лопотала, трогала мать за щеки.

— Чего ты?.. — рассеянно спросила Варя. — Давай, дочка, уснем…

Их обеих растомил печной жар, запах прокаленной овчины. Маленькая Морькина голова взмокла под грудью у Вари. Девочка уснула первая, и мать, чуть поднявшись на локте, поглядела ей в розовое, курносое лицо. Ждановская, отцовская порода!.. Пока что чистые у ее Морьки глазки, а потом будет в них, наверное, озорное отцовское бездушье. Оно редко уходило из Пашкиных глаз: и когда любил он Варю, и когда она была далека от него.

2

Павел Жданов ушел из дома в сорок втором, и Варя первое время только и думала, как бы совсем, навек, выбросить из памяти все свои обиды. Так ей легче бы было ждать его, своего единственного, законного, такого, какой уж он есть. Нельзя же ей было таить обиду на человека, которого теперь каждую минуту стережет смерть, который, может быть, в холоде, в темноте ночи зовет ее, свою жену, по имени и просит забыть все плохое, что было. Да ведь и хорошее было тоже.

И Варя за все это время почти и не касалась памятью того, о чем твердо решила забыть. Но вот сегодня, когда она шла позади саней и глядела на Ларионову спину, она опять испытала горькие минуты. Первая мысль была: как все-таки тяжко без мужа, без помощника!.. А вторая: Пашка-то ведь ей никогда помощником и не был. Будь он сейчас дома, она так же, как и теперь, волочила бы на себе эти дрова, сама бы их рубила, сама бы летом косила, гребла. Пашка все умел, но ни до чего охоты не было. А Варя, которая его любила, сначала этим и не огорчалась: ей думалось, что чем усерднее будет она сама обо всем хлопотать, тем больше будет любить и ценить ее муж. Уж потом она поняла, как ошиблась.

…Зачем же она теперь об этом вспомнила опять? Неужели ее чем-то растревожил этот молчаливый, одинокий, красивый мужик? Ведь с ним всего несколько слов было сказано, но Варе думалось, что за таким, как этот Ларион, жилось бы легко. При всей его молчаливой суровости было в нем и что-то мягкое, ласковое. Что-то не от женатого мужика, а от совсем молоденького парня, который еще всего боится и всего уже горячо желает. Было в этом человеке какое-то терпение к судьбе, угадывалась доброта. А у Пашки ничего этого не было. Тот все хотел взять у жизни срыву, без труда, без всякой оглядки.

Варе подумалось, что такой человек, как Ларион, наверное, никого не обидит и не может у него быть врагов, хотя вряд ли есть и закадычные дружки. Он, наверное, и среди своих погодков кажется старшим, и с ним нельзя запанибрата… Это у Пашки Жданова дружков было полно, но все до первого случая: ругались, мирились, снова ругались… А Ларион, думается, не обидит, но вряд ли и простит… Может быть, и она, Варя, такая же? Как она старалась забыть, а вот, оказывается, не забыла своих обид. Их много было, но некоторые, наверное, всю жизнь будут помниться. Хотя другие женщины конечно бы на такое махнули рукой.

Первая обида ударила ее неожиданно, в первый же год после свадьбы. И Варя совсем не была к этой обиде готова. Ей хотелось, чтобы была у нее девочка, и родилась девочка. Послали за Пашкой, а он, то ли в шутку, то ли сдуру, велел сказать Варе, чтобы она теперь его не ждала, и «с горя» поехал бить глухарей.

— «Опоганилась баба с первого же раза — девку принесла», — передала Варе свекровь Пашкины слова. И пояснила: — Конфузно ему: такой ухарь-парень — и девчонку скроил. Он с ребятами по рукам бился, что малый будет. То-то ведь досадила ты ему!..

Свекровь как будто бы тоже считала Варю виноватой. Варя тогда облила слезами девочку и из больницы понесла ее к своей родне. Пашка явился туда только дня через три. Вместо того чтобы поздороваться, долго что-то молол про охоту, посмеивался. Когда же все-таки решил взглянуть на дочь, Варя загородила ее и сказала холодно:

— Не трожь, она спит. От тебя дичиной пахнет…

Но она пошла за Пашкой, сама понесла на руках свою дочь.

— Вот ведь ты какая!.. — все еще посмеиваясь, сказал Пашка. — Нотная ты баба! Ну-ка, откинь кружевьё это, я погляжу, кого выродила…

Потом к Варе прикинулась грудница, она очень маялась, но не жаловалась ни свекрови, ни мужу, молча терпела боль и жар.

— Сунь ты девку-то в качку, — шепотом сказал Пашка, ночью ища Варю рукой. И, обжегшись о мокрую Варину щеку, опросил: — Что ты плачешь? У тебя болит чего?..

Не ожидая, что он сделает ей больно, он притиснулся к ее каменеющей груди. Варя чуть не крикнула от боли, но смолчала, и Пашка утирал ей слезы и божился, что он ее любит и ни на кого не сменяет.

Так что это вроде и не обида была… О ней Варя вспоминала лишь к случаю. У второй колючки были поострее.

Варя справилась с болезнью, выкормила Морьку и сразу расцвела. Ее еще не подсушила ревность, не испортила зависть к чужому счастью. Она любила своего Пашку и прилаживалась к нему, как умела. Он тоже, казалось, ее любил. Когда выпивши приходил домой, сразу же начинал плести:

— Дорогая моя жена Варя!.. Милая моя доченька Маргарита!..

Потому-то так и хлестнуло Варю, чуть не сбило с ног, когда она вдруг узнала стороной, что у ее Пашки есть любовница… И не девушка, а замужняя, мать двоих ребят. Варя выведала все: куда Пашка к ней ходит, где бывают вместе. Муж у той бабенки почти круглый год был в отъезде, а когда и приезжал, то трезвым его не видали. Варя узнала, что соперница ее косит за рекой, и там же покосники приметили и Пашку. Себе он покоса не брал: служил в лесниках, и лесничество давало зимой сена, а сколько нужно было телке до санного пути, Варя натаскивала мешком.

Туда, на глухой лесной покос, и метнулась Варя. Вброд перешла холодную речку, исхлесталась еловыми лапами, ободрала ноги на валежинах, пока нашла то место и услышала пение косы. Странная ей привиделась картина: Пашка косил. Правда, не в полное усердие, но умело сшибал косой густую траву. Он был необычен и хорош за этим делом. Шевиотовый пиджак его и хромовые сапоги лежали на валке кошенины, а обут он был в липовые лапти, припасенные для него «матаней». И белую, неподпоясанную его рубашку надувал сзади лесной свистящий ветерок. Варя глядела сквозь зеленые кусты на своего Пашку, и сердце у нее плакало.