Фреда Брайт - Маски. Незримые узы

• Название: Маски. Незримые узы
• Автор: Фреда Брайт
• Издательство: ЗАО «БДР-Трейдинг»
• Жанр: Современные любовные романы
• Год: 1997
• ISBN: 5-7721-0068-8

 Судьба сводит трех ни в чем не схожих между собой женщин в первоклассной швейцарской клинике пластической хирургии.

Аликс, дочь миллионера, отвергаемая собственным отцом, появилась на свет с обезобразившим ее лицо родимым пятном; мать золотоволосой Ким одержима почти болезненным честолюбием и стремится во что бы то ни стало сфабриковать из дочки суперзвезду — даже если для этого придется в буквальном смысле слова вырезать ее заново; и сверхтаинственная женщина, чье лицо сокрыто послеоперационными марлевыми повязками, прозванная поэтому «леди Икс». Однажды ночью, дойдя до крайней степени отчаяния, причина которого коренится в недалеком прошлом, она пытается свести счеты с жизнью, утопившись в озере. Но отважная Ким в последнюю минуту спасает ее…

— Знаешь, Ким, — предупреждает подругу Аликс, — говорят, что если спасешь кому-нибудь жизнь, будешь связана с ним навсегда. Незримыми узами.

Аликс оказывается права…

---

Старик был просто плюгавым замухрышкой — настолько же уродливым, насколько красивым был Тонио. Его внешний вид вполне соответствовал его репутации — репутации убийцы. Бетт старалась держаться от него подальше. Не то чтобы ее так уж часто приглашали в «Кастл», хотя она приходила туда по первому зову, чтобы поиграть в карты с матерью Тонио, Альбертиной… У Бетт хватало сообразительности проигрывать ей, несмотря на то что ставки были неприлично высокими. Фактически грабительскими. Она понимала: ее дурачат, — но что можно было сделать?

Между тем мадам Альбертина всегда проявляла необыкновенную любезность. Элегантная женщина хрупкого телосложения в молодости была манекенщицей, и Тонио именно ей был обязан привлекательной внешностью.

— Должно быть, вы очень скучаете по своей прелестной Ким, — сочувствовала она Бетт.

— Еще бы! — откликалась Бетт. — Мы никогда раньше не разлучались.

— Материнская любовь — такое радостное чувство! Вам ведь не нужна эта восьмерка червей? Да, и я тоже жду не дождусь возвращения наших дорогих детей!

Бетт почти не спала в первую ночь после свадьбы Ким. Как бы ей хотелось быть рядом с ней и вовремя придти на помощь советом!

Бедняжка Ким! Такая невинная и наивная! Как она воспримет этот первый опыт семейных отношений… сексуальных отношений? Сами эти слова вызывали у Бетт неприятный привкус во рту. Оставалось лишь надеяться, что Ким не будет очень больно.

— Не жди, что приятное для него будет приятно и тебе, — предупреждала она дочь. — Мужчины, даже такие чудесные, как Тонио, по натуре — животные. Тем не менее тебе придется сделать его счастливым! Это твоя обязанность.

Она посоветовала Ким закрыть глаза и отнестись ко всему как к неизбежной и необходимой процедуре.

— Как к какой-нибудь хирургической операции, понимаешь?

Но когда Ким позвонила ей с Бермуд, где молодожены проводили начало медового месяца, по ее голосу было похоже, что она находится в состоянии эйфории. Она восторженно заверяла, что Тонио оказался великолепен. Такой сильный! Такой мужественный! Замужество — это блаженство, блаженство и еще раз блаженство! Они не выходили из номера Целых три дня!

Бетт почувствовала одновременно и смутное разочарование, и облегчение. Интересно, они хоть из постели-то вылезают иногда? — размышляла она. Когда же они начнут регулярно питаться, ходить по магазинам, вести нормальный образ жизни?

— Я рада, что он такое совершенство, — мрачно отреагировала Бетт в телефонную трубку.

— Ну, не абсолютное совершенство… — хихикнула Ким. — У него есть один маленький тайный физический дефект…

— Неужели? — забеспокоилась Бетт. — Что-нибудь такое, о чем мне следует знать?

Хихиканье переросло в откровенный громкий смех:

— Не волнуйся, мамочка! Ничего такого, что могло бы плохо повлиять на его… Ну, ты понимаешь, на что! Он на голове, под волосами. А теперь мне надо торопиться: через час наш самолет.

На протяжении всего путешествия Ким и Тонио часто звонили Бетт, чтобы сообщить об отправке очередных своих приобретений и узнать, как продвигается реконструкция виллы. Тонио интересовался даже самыми незначительными, на первый взгляд, деталями. Он был весьма дотошным человеком и хотел, чтобы все его указания выполнялись в точности.

В сентябре новоиспеченные супруги позвонили из Палм-Спрингса и сообщили, что возвращаются через две недели.

— Все уже готово? — требовательно спросил Тонио.

— Мы уже подошли к заключительному этапу. Сейчас декораторы развешивают картины на стенах. Я думаю, вы будете потрясены результатом.

Да и как тут могло что-нибудь не понравиться? На переделку виллы ушло десять миллионов долларов!

В то утро Бетт прошла в свои апартаменты, вытянулась на кресле, обтянутом бледно-желтым бархатом, и приказала принести себе пунш со свежей мятой. Пока она потягивала напиток и грызла миндальные орешки, ее горничная Мария массировала ей ступни, предварительно смазав их душистым кремом.

— Полегче с моими несчастными мозолями, — пробормотала Бетт. На самом же деле она чувствовала себя на верху блаженства, но нельзя портить слуг чересчур снисходительным отношением. Она удовлетворенно и глубоко вздохнула.

Ей понадобилось некоторое время, чтобы привыкнуть к тому, что ее ублажают, — к богатой и беспечной жизни, — но теперь она вполне с этим освоилась.

Посмотрев в зеркало на себя и горничную, склонившуюся у ее ног, Бетт подмигнула своему отражению.

«Кончилось время, когда тебе приходилось воровать со стола чужие чаевые, дорогуша. Отныне все должно быть по высшему разряду!»

Бетт приехала в аэропорт встречать молодоженов, когда там уже собралась половина жителей Бенедикты.

Стоял чудесный день, ясный и прохладный — лето подходило к концу. На бетонированной посадочной полосе посверкивал на солнце лайнер «Сан-Мигель-1». Когда сотрудники наземной службы подкатили к реактивному самолету трап, духовой оркестр грянул «Моя цветущая Родина» — национальный гимн Сан-Мигеля. На втором куплете ему начали подпевать зрители. Бетт пела вместе со всеми, охваченная волной патриотизма: «Моя цветущая Родина, мое любимое отечество!»

Затем дверь самолета распахнулась, и в проеме появились они — Тонио и Ким. Два загорелых великолепных человеческих экземпляра — высокие, горделивые, в безукоризненно сшитых белых шелковых костюмах. От них будто исходило свечение…

Тонио держал в руке трость из слоновой кости, шею Ким обнимали бриллианты. Они держались за руки. Оркестр смолк. Толпа затаила дыхание.

Даже Бетт, которая считала, что все уже повидала на своем веку, — даже Бетт застыла в оцепенении. Она, как и все остальные, безмолвно созерцала явление двух божественных существ, спускавшихся к ним с неба.

Фоли-сквер

— Знаете классическую еврейскую притчу, объясняющую смысл понятия chutzpah? — Билл Кернс похлопал Аликс по спине, когда они покидали здание суда. — Мальчик, убивший своих родителей, бросается в ноги судьям, умоляя о прощении на том основании, что он сирота. — Кернс рассмеялся. — Вы приводите в защиту Джилкриста очень странные аргументы. Даже судья Бирнбаум был обескуражен. Нет, вы и правда просто поразительная женщина, Аликс!

Она искоса взглянула на него. «Интересный парень…» — однажды высказал о нем свое мнение мистер Рабинович. «Вы думаете?» — Аликс тогда с сомнением воззрилась на старика.

Что ж, возможно, это и так, если вам нравится кельтский тип: резкие черты лица, бледная веснушчатая кожа, рыжие волосы, которые уже начали редеть на затылке… Билл напоминал ей борзую — невысокую, но гибкую, словно созданную для быстрого бега. Можно поспорить, что он и в самом деле бегает трусцой по утрам.

Спустившись с лестницы, они одновременно остановились. На улице шел легкий снежок, ложась на тротуар мягким пуховым покрывалом. В этот час Фоли-сквер выглядела тихой и безмятежной — именно таким показывали Нью-Йорк в полузабытых довоенных кинофильмах.

— Затишье перед бурей, да, Аликс?

Она кивнула и застегнула пальто.

— Увидимся в суде, — сказал Билл и быстрыми шагами свернул за угол. Всегда торопится. «Живчик», «Неумолимый Билл» — так прозвали его бульварные газетенки. А ее — «Поразительная Аликс».

Она брела домой в густеющих сумерках. Сегодня был день последних приготовлений к предстоящему судебному заседанию. Ей не удалось добиться многого из того, на что она рассчитывала. Она, разумеется, и не собиралась использовать такую линию защиты, как жалость к «несчастному сироте», но надеялась одержать победу по другому пункту. Аликс хотела, чтобы семьям погибших было запрещено присутствовать на процессе.

— Это же раздражающий фактор! — доказывала она. — Каково будет присяжным видеть их ежедневно, да еще если они решат вынести оправдательный приговор?

Но судья Бирнбаум не согласился с ее доводами.

— Если речь идет о том, чтобы запретить людям, потерявшим родных и близких, своими глазами наблюдать за свершением правосудия только на том основании, что члены присяжной комиссии будут неуютно себя чувствовать… — Он вздохнул. — Этот процесс трагичен по своей сути, и присутствие или отсутствие на нем родственников погибших ничего не изменит.

Аликс шла не торопясь, проигрывая в уме возможные сценарии предстоящего процесса. Но перейдя Хьюстон-стрит, она выбросила невеселые раздумья из головы: работа есть работа, а семья есть семья, и если не уметь четко разграничивать эти аспекты жизни, недолго и свихнуться. Процесс Джилкриста можно предать забвению по крайней мере до тех пор, пока Саманта отправится спать.

Аликс заскочила в химчистку забрать вещи, потом в магазинчик Вин Ли. Обычно перед уик-эндом она выбирала какое-нибудь китайское блюдо быстрого приготовления, чтобы облегчить себе жизнь. Мистер Рабинович, наверное, уже накрыл на стол, покончив с последней домашней обязанностью на этот день…