Ольга Голотвина - Хранитель

• Название: Хранитель
• Автор: Ольга Голотвина
• Издательство: Издательский дом "Ленинград"
• Жанр: Фэнтези
• Год: 2012
• ISBN: 978-5-906017-06-2

О чем должен думать беглый раб и разбойник, если его приняли за знатного господина из Клана Сокола и торжественно преподнесли ему власть над пограничной крепостью? Правильно. О том, куда бы удрать, пока не раскрылась ошибка.Но как бежать, если под стенами уже встала вражеская армия, а защитники крепости смотрят на тебя как на единственную надежду? Хочешь не хочешь, приходится иметь дело и с вражеским войском, и с чудовищными Подгорными Тварями, и с могущественным чародейством… и с законами, придуманными людьми… Есть ли время любоваться на экзотические диковины Наррабана, когда древняя тайна, способная изменить лик мира, может попасть в недобрые руки?..И пусть ему предстоит встретить старых врагов и нажить новых, пусть недружелюбная к чужакам заморская страна преподносит на каждом шагу новые опасности - что это меняет? А значит - вперед, воин!

---

Тихоня, вгонявший в землю кол для навеса, даже не обернулся на голос своей маленькой госпожи. Зато Пилигрим, негромко беседовавший с Рифмоплетом, так и вскинулся в сторону, куда упорхнула циркачка.

- А-га-а! - протянул он (причем голос выдавал, что юношей владеют отнюдь не только благочестивые мысли о Храме

Всех Богов). - Малышка одна, в темноте, в густом ивняке… Пойду пригляжу за бедняжкой…

И поспешил за девушкой, ухмыляясь, как кот, случайно разбивший на кухне горшок и обнаруживший, что он полон сметаны.

Рифмоплет, помрачнев, дернулся было следом, но сдержался, резко отвернулся и пошел помогать матросам.

Ралидж сказал себе, что все происходящее - не его дело, к тому же циркачка, бродящая по свету, наверняка не наивное нежное дитя. Но все же не удержался, спустился к реке. Конечно, он не станет зря вмешиваться… но если девчонка закричит, позовет на помощь…

Он успел как раз вовремя, чтобы услышать увесистый звук затрещины и тяжелый всплеск. Усмехнувшись, Сокол опустился на колено, зачерпнул режуще-холодной воды, с удовольствием умылся.

Неподалеку в зарослях возмущенно бубнил Пилигрим:

- И сразу драться! Можно подумать, на тебя тролль насел! А что мне теперь делать, об этом ты не подумала? Мокрый весь, впереди холодная ночь… и не жаль тебе человека?

- Не жаль, - подтвердил невозмутимый голосок. - У костра обсохнешь. Не с твоей рожей к порядочным барышням руки без спроса тянуть!

Возня в ивняке прекратилась. После короткого молчания послышалось изумленное:

- А… а чем тебе моя рожа нехороша?

- Да на тебя бы и слепая корова не позарилась! Да если такая физиономия в бочке с водой отразится, так на бочке все обручи полопаются!

- Да? - В голосе Пилигрима звучала не столько обида, сколько удивление. - А мне до сих пор девушки говорили, что я им нравлюсь… Кстати, на моей памяти это первая оплеуха!

- Ой, не могу, красавец выискался! Огрызок счастья! Нос - как наррабанский башмак… и уши вразлет! Правда-правда-прав-да! Вот дружок твой - это верно, заглядеться можно…

- Да какой там дружок, на пристани познакомились… Говоришь, уши вразлет? Но до сих пор мне красавицы просто проходу не давали… настоящие красавицы, не акробатки тощие!

- Ого! - изумилась циркачка. - С чего бы это? Даже интересно… Я так понимаю, у тебя семья богатая?..

Дослушивать Ралидж не стал. Успокоившись за шуструю девчонку, он вернулся на поляну, где уже горел высокий костер, а с наветренной стороны чернело полотнище тента.

- Доволен ли мой господин? - поинтересовался из-за плеча Сокола капитан. - Угодно ли ему присесть вот здесь, поближе к огню, на лапник? Ночь холодная, ясная, от воды почти не дует…

Из темноты раздался недовольный басок Айфера:

- А мне матросы говорили, в трюме шатер есть. Можно бы расстараться да поставить для Сына Клана… Голос капитана стал жестким и решительным:

- Шатер ставим, когда с нами женщины. Высокородному господину шатер не предлагаю, чтобы не оскорбить: ведь он не женщина!

Улыбнувшись, Ралидж попытался угадать, что скрывается за сменой тона: какое-нибудь суеверие, живущее среди речников, или острое нежелание копаться в темном трюме, разыскивая шатер, заваленный прочими грузами…

- Женщины?! - гневно зазвенел рядом голос неслышно подошедшей Ингилы. - А я тебе кто, крыса водяная? Я тебе чем не женщина? Гляди-гляди-гляди! Может, у меня усы? Или борода?

- Цыц, блоха двуногая! - учтиво ответил капитан. - Давай кувыркайся к огню, пока лучшие места у костра не заняты! Чтоб я из-за паршивой циркачки шатер стал ставить…

Короткому взгляду, брошенному Ингилой на капитана, позавидовала бы даже молния. Затем девушка обернулась к собравшимся вокруг любопытным пассажирам и тоненько, жалобно протянула:

- И такая несправедливость - на глазах у благородных господ! Так обидеть бедную актрису! А ведь я не из Отребья, я Дочь Семейства… и я платила за проезд!

Пассажиры зароптали: мол, девчонка права, деньги платила, так почему бы для нее шатер не поставить? Матросы, которым совсем не улыбалось лезть в трюм, не менее решительно зашумели: мол, обойдется попрыгунья бродячая, не принцесса небось!.. Тихоня вопросительно поглядывал на хозяйку: не пора ли начинать драку?

Ингила сжала кулачки, прикусила алую губку:

- Не отвяжусь, капитан! Ты спать уляжешься, а я над ухом встану и ныть буду! Правда-правда-правда! Вот не выспишься и завтра на Пенных Клыках корабль разобьешь!

Сын Клана попытался вступиться за циркачку, но капитан встал насмерть, как скала в речном потоке:

- Пусть Сокол не гневается, а только в пути все решает капитан! Пока не добрались до Джангаша, здесь главное слово - мое! Будет, как я сказал!

И вдруг откуда-то из-за спин собравшихся возник голос, мягкий, негромкий и вежливый - но была в нем спокойная уверенность, что ни на одну просьбу не последует отказа:

- Я тоже с удовольствием заночевала бы в шатре… хоть переоделась бы, не опасаясь мужских глаз…

Все поспешно обернулись.

В общем ошеломленном молчании тоненькая фигурка откинула капюшон, и по сукну мягко скользнули светло-русые пряди. В потрясенные мужские глаза лукаво заструился глубокий синий взгляд.

- Кажется, мне надо представиться еще раз, - улыбнулась девушка. - Фаури Дальнее Эхо из Клана Рыси, Ветвь Когтистой Лапы… Скоро ли будет поставлен шатер?

Капитан издал неопределенный звук, что-то между утвердительным мычанием и предсмертным стоном.

- Вот и хорошо, - кивнула Дочь Клана.

- А я прислужу госпоже! - гордо заявила Ингила и показала капитану язык.

От костров тянуло запахом жареной рыбы - матросы расстарались, порыбачили. Даже Аншасти не утерпел, присел у веселого пламени, предварительно с помощью матросов уложив на крышку люка тяжелый валун, который быстро и без шума не сдвинешь. Но все равно купец время от времени поднимался и вглядывался во мрак - не крадутся ли к его товарам лихие гости из леса…

Неподалеку от костра высился линялый полотняный шатер. Но его обитательницы, отвоевав себе «дворец», тут же потеряли к нему интерес и присели рядышком у костра. Мужчины украдкой поглядывали на озаренное красными отсветами круглое нежное лицо Дочери Клана. И не было среди них ни одного, кто хоть раз не обозвал себя слепым дурнем за то, что принимал эту женственную красавицу за мальчишку.

Юная Рысь тихонько глядела в огонь, время от времени откусывая от горячей лепешки с запеченной в ней рыбкой.

А Ингила уже умяла свой ужин и теперь поддразнивала Рифмоплета, требуя, чтобы тот немедленно доказал свое мастерство. Назвался бродячим поэтом, а теперь сидит да помалкивает? Самозванец он паршивый, в речку его!

Все весело поддержали озорницу. Парень пытался было отговориться тем, что нет музыки, но Тихоня по знаку хозяйки вытащил из мешка лютню. Поэт смирился, легко перебрал струны, откашлялся.

- Давай-давай-давай! - подбодрила Ингила. - Раз петуха зажарили да на стол подали, так скромничать ему вроде бы поздно…

- Я… ну… про Гайгира в Лунных горах. Когда провалился Последний Мятеж… и Гайгир Снежный Ручей уводил уцелевших соратников в Силуран…

- Это все знают! - при всеобщем одобрении оборвал его Челивис. - Давай стихи!

Парень, заметно побледнев, кивнул. Пальцы уверенно легли на струны. При первых же звуках, негромких, тревожных и злых, все прекратили пересмеиваться, замолчали, подобрались. Низкий хрипловатый голос заговорил в такт аккордам:

Лунный свет на волчьей тропе,

По ущелью - ветер сквозной.

Те, кто верен еще тебе,

Не скулят за твоей спиной.

И ни страсть, и ни власть, и ни месть

Не важней тропы в никуда.

Это все, что на свете есть.

Холод, честь и злая звезда.

Камень в пропасть сорвется - жди:

Он не скоро ударит в дно…

Ты, мятежник, рвался в вожди,

Ты, изгнанник, понял одно:

Лучше в Бездну достойный путь,

Чем кривая тропка назад…

Кто посмел бы сейчас взглянуть

В ледяные твои глаза?

И пускай куражится смерть

У враждебных гор на горбу -

Ты не дашь разменять на медь

Золотую твою судьбу!

Струны смолкли. Все молчали. Ингила вглядывалась в красивое бледное лицо поэта, словно видела его впервые… или словно мрак вдруг распахнулся, как полы плаща, и показал ей то, что до сих пор скрывалось в темноте.

Затем циркачка что-то шепнула госпоже. Фаури кивнула, подняла руки к плечам, потянула завязки плаща, отцепила капюшон и протянула Ингиле.

Циркачка вскочила, держа капюшон в вытянутых руках, и заверещала противным пронзительным голосом:

- Почтеннейшая публика, вам все бы слушать, а поэту нужно кушать! Уж потрудитесь кошельки развязать! Раз не надавали тумаков, так не пожалейте медяков!

Посмеиваясь, слушатели потянулись за кошельками. Ингила с шуточками побежала вокруг костра, позвякивая медью в капюшоне.