Сборник - Лучшее за год: Научная фантастика. Космический боевик. Киберпанк

• Название: Лучшее за год: Научная фантастика. Космический боевик. Киберпанк
• Автор: Сборник
• Издательство: Азбука-классика
• Жанр: Научная Фантастика
• Год: 2005
• ISBN: 5-352-01543-2

Лучшее за год: Научная фантастика. Космический боевик. Киберпанк: Антология современной зарубежной прозы (2004) / Под ред. Г. Дозуа; Пер. с англ. К. Васильева, А. Гузмана, В. Двининой и др.

The Year’s Best Science Fiction: Twenty-First Annual Collection (2004). Edited by Gardner Dozois

Ежегодные сборники “The Year’s Best”, выходящие в США уже более пятнадцати лет, публикуют повести, рассказы, эссе, отобранные по всему миру, и попасть в число их авторов не менее престижно, чем завоевать Всемирную премию фэнтези или «Небьюлу».

Гигантские звездолеты, беззвучно глотающие парсек за парсеком в бескрайней ночи, роботы, похожие на неуклюжих бронированных крабов, запутанные лабиринты «киберпространства», странные механизмы, дающие людям власть над самим Временем. Согласно западной традиции все вместе это называется “Science Fiction”, научной фантастикой. На страницах ежегодной антологии Гарднера Дозуа собраны лучшие образчики этого направления. Самые удачные рассказы ведущих авторов, работающих в жанре киберпанка, антиутопии, космического боевика, – Гарри Тертлдава, Майкла Суэнвика, Джона Варли, Вернора Винджа и многих других. Впервые знаменитая антология выходит на русском языке. Двадцать девять блистательных образцов малой прозы помещены под одной обложкой с целью познакомить читателя с наиболее яркими новинками жанра.

Уильям Бартон «Полет на космическом корабле», Джон Кессел «Все это правда», Чарльз Стросс «Бродячая ферма», Стивен Попкес «Лед», Нэнси Кресс «ЭЙ-ЭС», Джон Варли «Звонарь», Джудит Моффетт «Медвежонок», Говард Уолдроп «Позвать по имени», Кристина Кэтрин Раш «Шестнадцатое июня у Анны», Уолтер Джон Уильямс «Зеленая Леопардовая Чума», Паоло Бачигалупи «Девочка-флейта», Джек Скиллингстед «Мертвые миры», Майкл Суэнвик «Король-Дракон», Пол Мелко «Любовь одиночек», М. Шейн Белл «Аномальные структуры моих грез», Вернор Виндж «Куки-монстр», Гарри Тертлдав «Джо Стил», Джеф Райман «Дни рождения», Джон К. Райт «Неспящий в ночи», Джеймс Ван Пелт «Долгий путь домой», Джеффри А. Лэндис «Глаза Америки», Кейдж Бейкер «Добро пожаловать на Олимп, мистер Херст», Роберт Рид «Во мраке времени», Уильям Шанн «Чудодейственное средство», Доминик Грин «Ментагра», Пол Ди Филиппо «И сбежала вилка с тарелкой вослед», Терри Доулинг «Ликвидаторы», Ник Дикарио «Змееголовник», Терри Биссон «Дорогое аббатство».

---

А потом движение прекратилось. Послание дома Безмолвия или ядовитые испарения, прокравшиеся в трещины земли, лишили спящих пробуждения. В телескопы мы видели, как последние оставшиеся в живых – быть может, часовые, не ложившиеся на землю, – пытались вынести наверх одного или двоих из палаток. Остальные остались внизу. Бледный слизень подполз к месту, где мы в последний раз видели движение жизни, а инструменты монстрономов отметили легчайшее возмущение земного тока, говорившее, что выжившие успели перед смертью пустить в ход оружие.

Около семидесятого часа основная колонна столкнулась с Великой Серой Ведьмой, подобной чудовищу, сраженному Андросом, и ее мясистые пальцы заталкивали людей вместе с броней и оружием в отверстую дыру ее пасти. Люди в ужасе бежали от нее в земли Смертоносного Сияния. Они не вернулись. Сияние непрозрачно, и мы не видели, что сталось с ними. Разведчиков, сопровождавших колонну, одного за другим поедали Гончие Ночи.

Авангард продержался до конца второй недели, пока из облака не опустился Колокол Тьмы и не прозвонил свой гибельный удар. Лишь семерым из ста хватило присутствия духа или силы воли обнажить предплечье и раскусить ампулу Освобождения. Тех, у кого сдали нервы или кто не успел убить себя вовремя, медленно поднимало в воздух. Глаза их уже были пусты, на губах играла непристойная дикая усмешка, а тела их уплывали вверх, в устье Колокола.

Мы все смотрели с галереи. Словно гул океана, слышал я рыдания матерей и вдов, крики мужчин, детский плач – шум, подобный шуму древнего прибоя, но полный горя.

Пронзительный зов домой прозвучал из верхнего города, приказывая миллионам окон закрыться, и малые горны на каждой галерее подхватили сигнал, передавая его на нижние уровни. Вахтенные приказывали задраить переборки всех окон и амбразур во всех городах и селениях, врывшихся в северо-западную стену пирамиды, между тем как башни и верхние горницы опускали броневые плиты.

Помню, прежде чем закрылись ставни, я расслышал громкое шипение воздушных фильтров, воздвигавших невидимую завесу против зловещего звона, чтобы звук его не свел с ума оставшихся.

Перитой шел в авангарде. Монстрономы изучили расплывчатые снимки, сделанные через телескопы, пытаясь подтвердить каждую смерть, давая хоть малое утешение осиротевшим семьям. Не все тела удалось опознать.

Кузина Таис зашла ко мне, когда я проходил подготовку. Она мила и остра на язык, отличается тонким юмором и большими способностями к математике и шахматным играм. Таис не отговаривала меня от безумного предприятия, но показала расчеты: средний вероятный срок жизни человека, вышедшего на спасение Элленор, был один час двенадцать минут.

По традиции, столь древней, что времена, когда ее не существовало, не сохранились в записях, выходящий в Ночные Земли не берет с собой фонаря. Слишком хорошо известно, слишком часто подтверждалось на опыте, что странник не в силах противостоять искушению зажечь фонарь, когда глаза его изголодались по свету в бесконечной тьме.

Полагают, что если наше оружие, вращаясь, испускает свет, то ушедшему в ночь будет довольно света тогда, и только тогда, когда он необходим: а именно, когда одно из чудовищных созданий окажется не далее чем в ярде или двух от него – потому что, нанося удар, надо видеть, куда бьешь.

Наши мастера умеют делать лампы, горящие миллионы лет. Но мы не берем их с собой во мрак. Только тому, кто не доверяет душе, способной предупредить о неслышном приближении опасности, во тьме может понадобиться фонарь. Но хватит ли мужества у человека, слишком слабого, чтобы довериться своей душе, встретить то, что привлечет к себе свет его фонаря?

Берем мы с собой и часы, позволяющие определять время на ощупь, потому что утратить ощущение времени, не зная, когда пора отдыхать или подкрепить силы, значит манить к себе безумие.

Существует рецепт таблеток, состоящих из концентрированных питательных веществ. Они – единственная пища странника, потому что в Ночных Землях нет здоровой пищи, а более ощутимая еда, хотя бы надкушенное яблоко, слишком радует желудок и может нарушить дисциплину подготовки.

Также и вода конденсируется из атмосферы в особой чаше, посредством порошка, изготовленного нашими химиками. Новая вода чиста и прозрачна, но пронзительно холодна. А чаша обладает способностью обезвреживать попавшие в нее яды и губительные для души влияния. Проходя через зараженные участки, ею можно прикрывать рот и нос.

Плащ соткан из волокон, не живых, но достаточно разумных, чтобы давать больше или меньше тепла, смотря по тому, более или менее смертельным становится холод – в зависимости от количества тепла, испускаемого землей.

Броня настолько прочна и изготовлена так искусно, что ее не сокрушить чудовищу, многократно превосходящему силой человека, а сочленения столь точно пригнаны друг к другу, что невидимы глазу. Благодетельный металл шлема и нагрудника хранит энергию, сходную с пульсирующей энергией Белого Круга, и предохраняет от опасностей, поражающих мозг и сердце.

Оружие, броня, плащ созданы искусством, совершенствовавшимся миллионы лет, и красивы на вид, но строги и лишены украшений, как приличествует суровости предстоящего дела.

Наконец мучения в камере подготовки закончились. После инъекций и поста голова казалась необычайно ясной. Я выдержал испытание: не дрогнув, взглянул на то, что, еще живое, прикованное к каменной плите, хранилось в холодильной камере тайного музея монстрономов. Я прочел дневники прежних странников, вернувшихся в здравом уме, запомнил описание Гончих Ночи, их повадки и образ действий, и понял, почему эти дневники показывают лишь тем, кому предстоит выйти за стены убежища.

Тонкая кожа предплечья над ампулой Освобождения еще побаливала, когда настал час расставания.

Огни Последней Лестницы затемнили. Вахтенные, одетые в броню серого металла, с живыми клинками в руках, смирили свои мысли, чтобы никакое возмущение эфира, ни проблеск света, ни звон стали не выдали подстерегающим ужасам ночи дитя человеческое, выходящее в их холодные холмы.

Я долго стоял, прижавшись лицом к перископу, и сопровождавшие меня не выказывали нетерпения, зная, что верная или неверная оценка местности может спасти или погубить мою жизнь.

Наконец я поднял руку.

Мастер шлюза отдал салют, вскинув темный дискос, и привратник отключил питание клапанов. Стальная переборка внутреннего шлюза сомкнулась за мной, а впереди быстро и бесшумно раздвинулась наружная переборка.

И я перешагнул порог. Почва под ногами хрустнула сухим пеплом. Воздух был холоден как смерть. Внешний клапан уже закрылся у меня за спиной, и двуслойная броня тяжело надвигалась сверху. Почти беззвучно выдвинулись поршни запора. Какое бы чудовище ни ринулось теперь на меня из мрака за Белым Кругом, какое бы явление ни возникло из тьмы – обязанность привратников лишь защищать вход. Я уже за пределами помощи.

Никто изнутри не вышел бы спасать меня, когда я шел к Перитою, как он когда-то – к своей прекрасной Элленор. Все они – благоразумные люди.

Всего несколько минут ходьбы (не более полумили) привели меня к месту, где полые трубы прозрачного металла, наполненные священной белой энергией, окружали огромное подножие пирамиды. Величайшее творение прежних эпох, единственное, что сдерживает тлетворное давление, сводящие с ума вопли, отравленные тучи и пальцы невидимых сил, протянувшиеся к нашим душам. Полые трубки, два дюйма в поперечнике, на высоте чуть ниже колена. Перешагнуть их нетрудно, но прежде надо очистить разум от всякой несдержанной мысли, иначе невидимая завеса не пропустит меня. Уши заложило от перепада давления.

Обычай требует не оглядываться, пересекая светлый круг. Я склонен был следовать обычаю. Отец не пришел меня провожать.

Нам, живущим в крепости-горе с миллионами светящихся окон, не видны плоские скалы, поднимающие головы в нашем сиянии, не видны длинные тени, отбрасываемые каждым камнем и кочкой лишайниковых кустов; неподвижные клочки тьмы, прямые и четкие, словно проложенные по линейке. От малейшего бугорка из великой Ночи тянется длинный палец тени, так что, оглядываясь, странник видит себя в окружении тысячи темных пальцев, указывающих на Последний Редут человечества.

Но странники не столь безрассудны, чтобы ступать на эти освещенные взгорья. Нижняя миля пирамиды темна, ее города давно покинуты, а нижние окна закрыты. Темная полоса шириной в милю окружает пирамиду и дает возможность скрыться от сияния окон Последнего Редута. Я искал укрытия. Через два часа пути я углубился в каньон, уходящий на запад, не встретив ни зверя, ни темной силы.

Путь мне преградил поток кипящей грязи, не указанный на наших картах. Ни в телескопы, ни с обзорных площадок он не был виден, хоть и располагался совсем близко, потому что пепел, плывший по его поверхности, был того же цвета, что и земля вокруг. Быть может, он лишь недавно прорвался из огненной дыры, а может, протекал здесь веками. Как мало мы знаем…