Николай Капченко - Политическая биография Сталина. Том III (1939 – 1953).

• Название: Политическая биография Сталина. Том III (1939 – 1953).
• Автор: Николай Капченко
• Издательство: Информационно-издательский центр «Союз»
• Жанр: Биографии и Мемуары
• Год: 2009
• ISBN: 978-5-9033373-08-6

Третий, завершающий, том охватывает наиболее важный и наиболее насыщенный событиями период жизни и деятельности И.В. Сталина. И хотя уже минуло более пяти десятилетий со дня его смерти, тень Сталина как бы витает над нашей страной, вызывая ожесточенные споры, порождая диаметрально противоположные оценки как самой его личности, так и всей его деятельности: он как бы по-прежнему остается активным участником политических баталий, развертывающихся в современной России.

Автор освещает в третьем томе такие фундаментальные проблемы, как заключение пакта с Германией, дает ретроспективную оценку того, кто оказался в выигрыше от заключения этого пакта – Германия или Советский Союз. Особое внимание уделено раскрытию роли Сталина в достижении победы, его деятельности на посту Верховного Главнокомандующего: здесь, с одной стороны, проанализированы его несомненные стратегические просчеты и ошибки, с другой, – показано поистине колоссальное значение твердости, решительности и железной воли Сталина в достижении победы. История, конечно, никогда не простит Сталину его ошибок и просчетов, связанных с войной. Но в не меньшей степени она никогда не забудет и его вклада в великую победу над гитлеровской Германией. Особое место занимает показ деятельности Сталина в развитии отношений с союзниками, где он продемонстрировал присущую ему способность гибко и в то же время бескомпромиссно отстаивать национально-государственные интересы Советской России. Во многом именно благодаря последовательности и твердости Сталина нашей стране удалось в международном плане закрепить итоги купленной столь дорогой ценой победы.

В томе проанализированы истоки «холодной войны», процесс складывания социалистического лагеря, основные цели и принципы, на которых базировалась внешняя политика Сталина в тот исторический отрезок времени. В целом формирование биполярной системы международных отношений после второй мировой войны – одна из исторических заслуг советского лидера, которая пока еще не нашла адекватного отображения в работах о нем. Отдельная глава посвящена долгосрочной стратегии Сталина в вопросах отношений с новым Китаем.

Из поля зрения автора не выпали ключевые вопросы развития внутриполитических процессов в стране в этот период, в первую очередь в сфере духовной жизни. Достаточно детально освещены послевоенные репрессии, в частности, «ленинградское дело», «дело врачей» и другие ключевые аспекты политической жизни страны на закате жизни Сталина. В томе читатель найдет ответ на вопрос о том, почему Сталин не выбрал и в силу каких причин не мог выбрать себе преемника. Финальная часть тома посвящена смерти вождя. Автор высказывает и мотивирует свою точку зрения на злободневную и в наши дни проблему – умер ли Сталин своей смертью или же ему «помогли» умереть.

В целом третий том как бы венчает собой многоплановый анализ политической и государственной деятельности Сталина. Вся она соткана из противоречий, которым нельзя дать однозначную оценку. Примечательно и признание автора, что и для него личность Сталина, даже после написания трехтомной биографии, по-прежнему остается в определенном смысле загадочной. Иными словами, перед историками проблема объективного и всестороннего исследования жизни и деятельности Сталина остается актуальной и в наше время. История еще не вынесла окончательного вердикта этой одной из самых значительных личностей минувшего столетия. Да и едва ли в ближайшее время такой вердикт будет вынесен. Многие сегодняшние оценки и выводы относительно Сталина, несомненно, будут переосмыслены. В конечном счете, последнее слово принадлежит не историкам, а самой истории, где время выступает в роли неподвластного конъюнктуре судьи.

---

Полагаю, что Н. Верт слишком упрощенно оценивает исходные посылки военных концепций Сталина. Как было показано выше (в частности, в изложении выступления Сталина в связи с уроками финской кампании), он отнюдь не считал наступательную стратегию единственно возможной и подчинял ей все остальное. Серьезное внимание уделялось и разработке оборонительной стратегии, чего не хотят в упор замечать критики Сталина. Далее, Сталин никогда не считал и нигде не говорил о том, будто любая агрессия против страны социализма будет немедленно остановлена восстанием западного пролетариата. Приписывать Сталину столь наивные вещи – значит проявлять еще большую наивность, поскольку хорошо известно (и это я старался доказывать постоянно), что Сталин уже к концу 20-х годов частично, и с приходом Гитлера к власти окончательно, расстался с иллюзиями, связанными с мировой революцией и тем, что солидарность пролетариата западных держав с СССР способна сколько-нибудь серьезным образом повлиять на развитие международных событий. Конечно, во всеуслышание он об этом не говорил и не мог говорить. Однако в своих действиях исходил из того, что Советской России в основном придется рассчитывать на свои собственные силы и возможности. Это и предопределяло основные направления и стратегию его политики в международных делах. И хочешь не хочешь, а этот факт признать придется каждому, кто объективно оценивает не только слова, но и практические действия Сталина.

В качестве контраргумента относительно мнимого превентивного удара, якобы логически вытекавшего из наступательной стратегии Сталина, сошлюсь на оценку А. Буллока, который писал: «…Документальные свидетельства подтверждают, что детальная разработка операции „Барбаросса“ не предусматривала возможности противостояния русскому наступлению, и что, как ОКВ так и ОКХ командование Вермахта рассматривали переброску советских войск к границе как чисто оборонительные шаги. В немецком лагере царили уверенность и спокойствие потому, что все данные говорили о том, что русские плохо подготовлены к собственной обороне, не говоря уже о наступлении… Уверенность немцев основывалась на убеждении, подтвержденном в ходе финской войны, в том, что сопротивление будет недолгим потому, что советское военное руководство было обескровлено репрессиями и неспособно организовать противостояние массированному немецкому наступлению»[265].

Основным, если не единственным, так называемым документальным подтверждением наличия у Сталина намерения первым нанести удар по Германии служит записка наркома обороны Тимошенко и начальника Генштаба Жукова председателю СНК И.В. Сталину с соображениями по плану стратегического развертывания вооруженных сил Советского Союза на случай войны с Германией и ее союзниками. Сначала несколько слов о характере этого документа, чтобы иметь ясное представление, что эта записка отнюдь не представляла собой действительного плана стратегического развертывания Вооруженных Сил СССР для нанесения гитлеровской Германии превентивного удара. Этот документ не имеет даты, и его условное датирование сделано на основании приложенной к нему карты по состоянию на 15 мая 1941 г. Составлялся он, видимо, сразу после выступления И.В. Сталина, о котором шла речь выше. Судя по всему, нарком и начальник Генштаба использовали высказанные в речи Сталина мысли для того, чтобы поставить перед ним вопрос о необходимости срочных мер в условиях очевидного сосредоточения немецких войск у советских границ. Текст – в одном экземпляре – был написан рукой генерал-майора А.М. Василевского. На записке нет пометок об утверждении или отклонении предложений, содержавшихся в ней. Имеются свидетельства, со ссылкой на беседу с Жуковым одного из ответственных сотрудников Института военной истории. Жуков сказал, что И.В. Сталин категорически отклонил предложение. На одном из заседаний Политбюро Сталин упрекнул наркома обороны Тимошенко в том, что он слишком прямолинейно понял его речь 5 мая 1941 г., слишком буквально воспринял наступательный дух этого выступления. «Это я сказал для народа, – заметил Сталин, – надо же бдительность поднять. А вам надо понять, что Германия никогда не пойдет одна воевать»[266].

Но прежде чем прокомментировать этот пресловутый план, следует изложить его основные положении и предпосылки, из которых он исходил. Они состояли в следующем:

«Докладываю на Ваше рассмотрение соображения по плану стратегического развертывания Вооруженных сил Советского Союза на случай войны с Германией и ее союзниками.

I. В настоящее время Германия по данным Разведывательного управления Красной Армии имеет развернутыми около 230 пехотных, 22 танковых, 20 моторизованных, 8 воздушных и 4 кавалерийских дивизий, а всего около 284 дивизий.

Из них на границах Советского Союза, по состоянию на 15.05.41 г., сосредоточено до 86 пехотных, 13 танковых, 12 моторизованных и 1 кавалерийской дивизий, а всего до 112 дивизий.

Предполагается, что в условиях политической обстановки сегодняшнего дня Германия, в случае нападения на СССР, сможет выставить против нас – до 137 пехотных, 19 танковых, 15 моторизованных, 4 кавалерийских и 5 воздушно-десантных дивизий, а всего до 180 дивизий.

Вероятные союзники Германии могут выставить против СССР: Финляндия – до 20 пехотных дивизий, Венгрия – 15 пд, Румыния – до 25 пд. Всего Германия с союзниками может развернуть против СССР до 240 дивизий.

Учитывая, что Германия в настоящее время держит свою армию отмобилизованной, с развернутыми тылами, она имеет возможность предупредить нас в развертывании и нанести внезапный удар.

Чтобы предотвратить это [и разгромить немецкую армию], считаю необходимым ни в коем случае не давать инициативы действий Германскому командованию, упредить противника в развертывании и атаковать германскую армию в тот момент, когда она будет находиться в стадии развертывания и не успеет еще организовать фронт и взаимодействие родов войск»[267].

Даже малосведущему в военных вопросах человеку по ознакомлении с этой запиской бросается в глаза ее неотработанность, фрагментарность и расплывчатость. Это, конечно, не план стратегического развертывания, а скороспелые соображения, которые сформулировал начальник оперативного управления Генштаба генерал А.М. Василевский (будущий маршал Советского Союза). Видимо, военное руководство во главе с Тимошенко и Жуковым поспешило проявить свою активность и показать, что они правильно поняли мысли, высказанные Сталиным 5 мая 1941 г. Военные специалисты отмечают, что все это выглядело не только прожектерством, но даже и глупостью с точки зрения направления ударов, их целей. Действительно, у Германии на разработку и обеспечение плана «Барбаросса» ушел почти год. А ведь Германия имела прекрасный военный аппарат, чего у нас практически не было.

Словом, времени для подготовки крупной наступательной операции было явно недостаточно. Опыта еще меньше. А печальный пример финской кампании позволяет усомниться в возможности успешных наступательных действий нашей армии в тех условиях и при том ее состоянии[268].

Убедительную аргументацию приводит М. Гареев. Развенчивая домыслы о существовании плана превентивного удара, он писал об этом документе: «Он не подписан ни наркомом обороны, ни начальником Генштаба. Не был он одобрен и Сталиным. А все разговоры о том, что он скрытно осуществлялся, – досужие выдумки и не подтверждаются никакими документами. Достаточно напомнить, что все решения о частичной мобилизации, выдвижении резервных армий и другие были приняты до разработки „Соображений по стратегическому развертыванию“».

Серьезную аргументацию против адептов этой фальшивой версии приводит историк В. Анфилов. Он цитирует высказывание известного своими столь же категорическими, сколь и научно бездоказательными утверждениями, Ю. Афанасьева, согласно которому великую войну, выигранную Советской Россией, «Отечественной мы… назвали по сталинской версии. А на самом деле? Разве это не была схватка двух тиранов?.. Сталин готовился к войне наступательной, агрессивной. Все факты говорят об этом. И выходит, что мы вели не свою войну…» В. Анфилов с чувством почти нескрываемого возмущения пишет:

«Мириться с клеветой, которая порочит не столько Сталина, сколько многомиллионную армию участников Великой Отечественной войны, спасших народы мира от коричневой чумы, нельзя. У Сталина, как и у каждого диктатора, немало грехов. Но зачем приписывать ему еще и то, чего он не делал, более того – чему противостоял?