Дмитрий Вересов - Семь писем о лете

• Название: Семь писем о лете
• Автор: Дмитрий Вересов
• Жанр: Историческая проза
• Год: 2012
• ISBN: 978-5-9725-2330-6

Лето 1941 г. Ленинградским девятиклассникам Мише и Насте предсказана скорая разлука – и встреча через семьдесят лет. В июне Настя уезжает на гастроли с хореографической студией, Миша ждет ее возвращения. Но тут начинается война. На город наползает блокада…

Лето 2009 г. Неотправленные письма влюбленных оказываются у Аси, правнучки Насти. Она погружается в атмосферу тех предгрозовых дней, блуждает по тем местам, о котором говорится в письмах, ведет воображаемые диалоги с неведомым Мишкой – и волею судьбы встречает Мишку нынешнего, связанного с тем, первым, кровным родством.

Неожиданные встречи и погружения в прошлое ждут и Андрея Платоновича, Асиного деда. То, что он узнает, заставляет его по-новому взглянуть на судьбу своей семьи.

---

Как там дальше? Я ведь наизусть, оказывается, помню даже то, что помнить не хотелось бы.

«…Ты не забыл меня, Мишка? Ты мне пишешь? Мне даже страшно, насколько ты стал дорог мне. Иногда я готова сложить в котомку, в „сидор“, все самое необходимое и сбежать домой. Но это будет дезертирством. У всех ведь кто-то дома остался. А с дезертирами разговор один. Я двоих таких видела, Мишка, когда их поймали. Они были какие-то изломанные, какие-то… как хворост. И грязные, ободранные, в крови и черные – от побоев. И полумертвые – от стыда и ненависти, своей и чужой, как Георгий Иосифович сказал. Мне кажется, он их жалел. Дядя Сережа, гармонист наш, тут же дал ему спирту из своей фляжки и исподтишка погрозил кулаком, но я случайно увидела. Дядя Сережа заметил и мне тоже погрозил – мол, ни слова никому… А я и не собиралась сплетничать. Какие сплетни, если за ними, за этими двумя, смерть стояла. Говорили, что это были отец и сын, встретившиеся на фронте. Сын – лейтенант, отец – рядовой…

Помнишь, как мы маленькими еще любили страшилки друг другу рассказывать? Про врагов, про шпионов, про злодеев-людоедов всяких, про страшные пытки? Иногда мне кажется, что все наши страхи и выдумки ожили и оказались страшнее, чем мы могли себе нафантазировать. И как-то все просто, обыденно. Когда кровь по вычерненному лицу течет и постепенно темнеет, когда глаза белые и незрячие от боли, это очень страшно, Мишка, но теперь – обыденно…

Мы, кто постарше в ансамбле, иногда помогаем в госпитале, санитарим у выздоравливающих. Я понимаю, что это не слишком необходимо – есть кому там полы мыть или воду в графины наливать. Но в жуткие послеоперционные палаты, откуда вой доносится, нас не пускают, жалеют…

Нет-нет, я не хочу об этом. Я о другом хотела.

Знаешь, мы за грибами ходили. Очень рано, после тепла, дождей и прямо тропических каких-то гроз появились подосиновики. У них толстые крапчатые ножки и необыкновенно красные шляпки – как на картинке в твоей детской книжке с загадками. Помнишь:

Я в красной шапочке расту
Среди корней осиновых,
Меня узнаешь за версту.
Зовусь я… подосиновик.

И земляника рано созрела: как на стежке, на дорожке вижу алые сережки… Вот мы взяли сумки и пошли в лес – чтобы разнообразить стол, сказал Георгий Иосифович. Лес высокий, светлый. Сосны, березы и цветущая трава. Разбрелись, и я немножко заблудилась. Ты ведь знаешь, как я плутаю даже в городе. А уж в проходных дворах! А в лесу! Ты ведь знаешь, что я всегда уверена, что знаю, куда идти, а оказывается, все наоборот. Что-то у меня в голове перевернуто, какой-то компас неправильный, наизнанку вывернутый. Но ты не беспокойся, я только немножко заблудилась, даже не успела испугаться – меня сразу наши отыскали. И отругали, конечно, за то, что забрела против инструкции. Но – ты понимаешь, Мишка, к чему я о таких пустяках пишу? Я знаю – понимаешь. Так вот.

Я заблудилась (ну на пять минут каких-то!), стояла, смотрела вверх, вокруг, дятел стучал (и совсем не похоже на пулемет, как они все считают), и… надо ли продолжать? Ведь ты уже догадался, о чем я. О той старухе, конечно, которую мы, заблудившись, встретили в Павловском лесу. Потому что какой это парк? Это настоящий лес, чуть сойдешь с дорожки. И белые цветы земляники, и черничники, и комары, и заводи с болотной травой, и дремучие елки васнецовские.

А старуха-то? Прямо как из елки вышла. Помнишь? Мы ведь не заметили, откуда она взялась. Мы тогда посмеялись с тобой, решили, что она старая и бредит. Но теперь мне кажется, что не была она такой уж старой – высокая, худая, глаза блестящие. Ну и наговорила она нам… А ведь война-то, как она сказала – „многоубийственная“, и вправду началась… И, Мишка, может, и все остальное, что она наговорила, тоже правда? Про семьдесят лет я, конечно, не верю. Но, может, мы не расслышали, а она сказала не семьдесят, а семь?..»

Я поеду в Павловск, подумала Ася в полусне. Ведьмы по тысяче лет живут. Эта, наверное, еще вполне молодая для ведьмы.

И виделась ей моложавая, прямоспинная старуха с пронзительным взглядом, с растрепанной сединой, торчащей из-под курортной войлочной шляпы с бахромкой по полям, с плоской сумкой-корзинкой на сгибе локтя, полной невзрачно цветущей и целебной полевой невзрачной поросли.

– Ася, сколько сегодня уроков? – спросила мама с утра в субботу. Мама стояла у плиты и жарила сырники к завтраку. Поэтому бесстыжих Асиных глазонек и плутоватого носа не видела.

– Шесть и факультатив седьмым и восьмым, – без зазрения совести соврала Ася и даже не покраснела.

– Что за новости? Откуда столько?! – Но сырник шипел на сковородке, прилип, расползался и подгорал, и можно было врать дальше.

– Химичка наверстывает то, что пропустила, когда в больнице лежала после выкидыша.

– Ася!!!

– Мам, это все знают. Что ты прямо как викторианская барышня? Ты же сама типа гинеколог. Что такого-то? Дело житейское. Мы ее жалеем, она – нас. Она мне ни одного трояка за последний месяц не поставила. Главное, не задвигать и домашку делать хоть как-нибудь.

– «Задвигать», «домашку»… Господи, что за язык… Который год повторяю: что за язык! А откуда факультатив? С каких это пор факультативы? Что за новости в конце года и в субботу?

– Ну как бы пробный… – на ходу фантазировала Анастасия. – Короче, по биологии. Задел на будущий год, как биологичка сказала. Если будет в кайф, в сентябре продолжим. Для экзаменов, и все такое.

– Это Марина Валентиновна сказала – «в кайф»?!

– Не, другая, из параллелки, новенькая. Маринка-Валентинка на пенсию уходит, а эта с сентября будет у нас. До меня еще не доперло, как там ее нейм и фазер-нейм. Ну, мам! Ну ладно! Ну не «в кайф»! Но смысл-то один. Типа: если понравится, если будете хорошо работать, напишете реферат за лето, тогда… лав-лав и чмоки-чмоки. Вы ко мне по-хорошему, и я, естесстно, тоже. Ну там пятерки-четверки. Короче, она рейтинг гонит, ясно же. А нам – как бы в тему… Мне – так в особенности, если реально в мед намыливаться.

– Аська, будешь ли ты когда-нибудь говорить по-человечески? – вздохнула мама. – И что-то сомнительно мне, что мое дитя будет летом за рефератом сидеть! Аська, вот если честно, а?

– Что там сидеть?! Скачать – ноль проблем.

– Ах да. Скачать. Я все как-то забываю, что можно скачать. Мы-то еще по библиотекам сидели, головами работали…

Ася уплетала горячие сырники, торопливо запивала чаем, обжигалась и размышляла о том, хватит ли ей семи-восьми часов, да и денег, чтобы осуществить свою задумку. И решила на всякий случай оставить задел.

– Мам, хорош про голову, а? Ты прямо как дед уже стала. Мам, я в «аду» пообедаю. Ты мне мани подкинешь?

– В школе, а не в аду, Аська! И почему еще в школе, а не дома?

– Мы с девчонками пойдем к Синице шизику у нее списывать, три задачи к понедельнику, а потом займемся матом.

– То есть займетесь физикой и математикой. Я правильно тебя поняла?

– Типа да.

– Типа! Врешь ты все, Аська! И не краснеешь!

– Ну, ма-ам… Ну я покраснею, если хочешь…

– А мальчики тоже с вами идут к Марусе Синицыной?

– Ну, ма-ам! Никакого интима! Никаких чуваков! На кой они нам сдались, придурки! И Синичкин Тарзан, он, знаешь? крутой натурал: мужиков не выносит – облаивает и цапнуть может, даром что с крысу. У него зубы как у пираньи!

– Ладно, вот тебе двести рублей. Знаю я твой мифический обед в школе. И все ваши с Маруськой левые заходы в «Макдоналдс» знаю. Пока животы не испортили, будете несъедобное жевать и запивать ядовитым. Иди давай, опаздываешь уже. И звони мне.

– Я позвонюсь! Приветики!

Изовравшуюся Асю как ветром сдуло.

Теперь стоял вопрос о том, как добраться до Павловска. Дорога, в общем, была знакомая, потому что уж сколько лет по ней ездилось на дачу, в Вырицу. Если на метро доехать до конечной, до Купчино, то билеты на электричку можно купить не в пример дешевле, чем на Витебском вокзале. Можно, конечно, доехать, опять-таки на метро, до Московской и там сесть на маршрутку, но маршрутка совсем уж пошлый вид транспорта, к тому же, скорее всего, на дороге субботние пробки. В первые теплые дни весь город катит в парки и на дачи. Значит, электричкой.

Значит, электричкой, размышляла Ася, выходя со своей Пушкарской на Каменноостровский и направляясь к метро. По пути, на переходе, пока горел красный, она кое-что сказала тому самому «дому с башнями». Но услышаны ли были Асины слова, осталось неизвестным, потому что дом с некоторых пор был забран в строительные леса и укутан в защитную сетку. К тому же очень шумной в последние двадцать лет стала небольшая круглая площадь, над которой возвышаются две прекрасные островерхие высокооконные башни.

Денег у Аси вполне хватало на то, чтобы отправиться поездом с вокзала: двести маминых, сто папиных, по настроению выданных вчера «на баловство», еще сотня, ловко и нагло выуженная у деда в тот момент, когда он охмурял по телефону продавщицу из «Старой книги», и еще рублей двадцать пять с мелочью, остававшихся в кошельке, – «как бы сэкономленных».