Ганс Эверс - Пражский студент

• Название: Пражский студент
• Автор: Ганс Эверс
• Жанр: Ужасы и Мистика

Для сюжета «Пражского студента» Эверс заимствовал мотивы у Э. Т. Гофмана — из его новеллы о Фаусте и из рассказа Э. По «Уильям Уилсон». У Эверса бедный студент Болдуин подписывает контракт с дьяволом, персонифицированным в образе некоего Скапинелли. Скапинелли обещает Болдуину женитьбу на богатой аристократке в обмен на его отражение в зеркале. После того как студент подписывает контракт, его отражение выходит из зеркала и, облечённое в плоть и кровь, начинает жить самостоятельной жизнью.

© Е. Перемышлев

---

Лидушка повесила изношенный пиджак в шкаф, скорчила гримаску черепу и взяла свою корзинку, тоже намереваясь уйти. Но дверь уже распахнулась. Балдуин быстро вошел в комнату и густо покраснел.

— Что ты тут делаешь? — прорычал он. — Оставь меня, девчонка! Я никого видеть не хочу, слышишь?!

Лидушка заметила, что ее букетик, растерзанный и измятый, еще торчит в его пальцах. Ее черные глаза торжествующе блеснули: так бедный жених был отвергнут! Она раскланялась, насмешливо присев, как это делают барышни.

Едва он остался наедине с собою, Балдуин бросил цветы на пол и в отчаянье растоптал их. Потом он рухнул на стул и тупо уставился в пространство, машинально вертя в руках маленький медальон графини.

А Лидушка подглядела эту сцену в замочную скважину, затем, легкими шагами, насвистывая, она сбежала вниз по лестнице.

— Он сегодня очень злой! — сказала она во дворе старику Факсу. — Я не знаю отчего, но мой мизинец подсказывает, что его красавица сегодня днем ему отказала!

— Верно нашла другого! — проворчал старик и позвал пуделя.

А Балдуин неподвижно сидел на стуле, хотя и слышал этот разговор. Потом все стихло. Он механически раскрыл один из запыленных томов в кожаном переплете, лежавших на столе. Но латинские тексты законов Юстиниана были для него мертвы и чужды, как письмена давно покинутой им страны. Его мозг был странно глух. Внутри него словно крутилось вонзившееся в душу веретено...

Позади у него была безумная жизнь. Он думал: это к лучшему, что оба его родителя успели умереть, мало было им радости от такого сынка! Разве не застрелил он своего лучшего друга из-за пустейшей истории на пистолетной дуэли? Или не сидела сейчас в маленьком городишке среди Судетских гор с ребенком на коленях бледная, изможденная девушка, — с его ребенком?! Конечно, он когда-то ее любил, но теперь воспоминания причиняли ему боль. Но он оставил ее, бросил жить, как придется, и еще посмеялся над ее мольбой: дать ребенку его имя... И, насмехаясь, послал ей старые студенческие стишки:

Не строй печальное лицо,
Сокровище мое!
У нас не выйдет ничего,
Сокровище мое!
Что твой папаша мне сулил –
То все — под хвост коту!
Я не хочу качать детей,
И хватит бедных писарей
И без меня суду!

Правда, он предлагал ей деньги — тогда они еще водились в его карманах! Но она отказалась. Она не взяла ни геллера ни для себя, ни для ребенка. Так и прокутил он свое наследство с веселыми девками и приятелями-корпорантами...

Не думать об этом! Он силился стереть эти мысли, как пот со лба. Конечно, он был сумасбродом, — так что, теперь погибать из-за этого? Или будущее уже не возможно?! Или ему уже никогда не улыбнется счастье?

Он нервно вертел золотой медальон.

Солнце под крышами угасло, ушскатилось к закату. А Балдуину казалось, что он совсем недолго сидит в одиночестве. Часов у него давно не было: вместе с цепочкой и кольцом они сгинули в лавке ростовщика. И он с удивлением услыхал вечерний звон с колоколен. Значит, он, не замечая времени, чуть ли не с обеда просидел на стуле с медальоном графини в руках!

Даже студенческая шапочка осталась на его голове, надвинутая на самый лоб. Как сквозь сон он услышал на улице звуки подъезжающей повозки, которые замерли прямо перед домом. И, опять же лениво, как во сне, он удивился этому редкому в здешних местах происшествию. Может, она и не остановилась вовсе, может, это обман слуха — ведь сегодня такой знойный воздух за окном... Он не слышал шагов на лестнице, но в дверь постучали — глухо, твердо, должно быть — костлявыми пальцами. Три раза...

Балдуин очнулся от оцепенения.

— Войдите! — крикнул он. — Входите, если только вы не ханжа!

Опять стук.

— Да входите же!

И в третий раз.

— Входите, к черту!

Дверь медленно приотворилась. В щель просунулась пергаментно-желтое лицо с доверительной ухмылкой. Балдуин возбужденно вскочил навстречу. Это был Скапинелли. Он был в том же потертом элегантном одеянии, что и в день состязаний в «Трое»; подобострастно ссутулившись и преданно улыбаясь, он подошел к Балдуину, держа обеими руками перед грудью свой цилиндр, точно щит.

— Прошу прощения, если я помешал! — проквакал он. — Мне хотелось бы с вами поговорить...

Балдуин остался стоять, незаметно спрятав медальон в карман.

— Вы мне не мешаете, — выдавил он грубым, охриплым голосом, — садитесь, говорите. Что вам от меня угодно?

Но Скапинелли не стал садиться. Чуть приволакивая левую ногу и будто пританцовывая, он принялся кружить по комнате.

— Ох, ох, цветочки, маленькие цветочки! — прохныкал он, подцепив полуувядшие останки фиалок концом своей трости. Вынюхивая что-то и хихикая, он обошел всю комнату, с любопытством подмечая разные мелочи: оглядел трещины на стене над софой, поставил букетик в пустой стакан, бегло перелистал один из солидных томов, лежавших на столе, испытующе провел пальцем по большому зеркалу.

— Молодой господин славно обставился... — проблеял он и взглянул в лицо Балдуину с неожиданно широкой улыбкой. Балдуин, которого нервировали эти дурацкие выкрутасы, поворотился к нему спиной. Он больше не мог сносить вида этой безгубой пасти и покрасневших крысиных глазок старого ростовщика, слышать этот хамский каркающий смех... И детская головка из слоновой кости, что венчала трость старика, отчего-то наполняла студента холодным, склизким ужасом, загадочным и непостижимым. Балдуин, отвернувшись, смотрел в окно, поверх крыш и каминных труб, над которыми медленно-медленно плыла грозовая туча.

— Ну, так что же?

И опять пауза, во время которой Скапинелли что-то делал в комнате, производя скребущие звуки. Балдуин оглянулся — и с удивленной усмешкой покачал головой. Старый шут стоял перед зеркалом, с близкого расстояния рассматривая свое изборожденное морщинами хищное лицо, и лукаво грозил себе пальцем, словно говоря: смотри-ка ты!

— Бог мой, да вы, кажется, находите себя красавцем? — воскликнул Балдуин.

Скапинелли вернулся к столу, хитро прищелкивая языком и остро поглядывая в лицо студента.

— Отличные вещи, отличные вещи..., — блеял он.

Балдуин схватил его за руку, силой усаживая в ободранное кресло.

— Да прекратите, наконец, ваши дурацкие шутки! Говорите, что привело вас ко мне! — вскричал он, обтирая руку, коснувшуюся Скапинелли, о полу бекеши.

— Терпение! Хладнокровие, хладнокровие... Не так бурно, молодой господин! Старый Скапинелли может подождать! Вещи должны быть приведены к себе... — С этой загадочной фразой он тихо поманил студента костлявым пальцем. Балдуин вдруг ощутил ватную тяжесть в голове. Ему, словно он пребывал в каком-то смутном сне, почудилось, что его связали незримые путы.

— Как же вы красивы! — вдруг воскликнул Скапинелли почти благоговейным тоном. Он сидел, упершись торчащим подбородком в сложенные руки, и восхищенно глядел снизу вверх на стоящего Балдуина. — Вы прекрасны! Нет ничего прекраснее рослого, сильного юноши, стройного и светловолосого, как вы! И этот ваш грустный взгляд — как из старой сказки! Знаете ли вы сами, как вы прекрасны, господин Балдуин?

Балдуин слушал его безучастно, с пустым взором, непонимающе. Его мозг окутало некое облако. Ему вновь показалось, будто в голове его жужжит веретено... И небо над крышами совсем потемнело.

— Я хотел бы иметь ваш портрет, господин Балдуин, — шептал старик.

— Хочу получить ваш портрет — ваше второе лицо. Навсегда!

Балдуин едва заметно покачал головой.

— Рисунок с меня? — растерянно спросил он, подумав о силуэтах, которых он когда-то заказал несколько штук и которые лежали в ящике у окна.

Он достал листок и бросил его на стол.

— Вот! Если это вам доставит удовольствие...

Но старик едва удостоил взгляда вырезанный профиль.

— Сделайте мне приятное, — настаивал он, — пройдите перед зеркалом!

Балдуин засмеялся, плохо понимая, что происходит. «Впрочем, почему бы мне не сделать приятное этому чудному старику?» — развеселившись, подумал он, встал и увидел в зеркале за своей спиной в глубине погрузившейся в тень комнаты софу, картинки на стене и — Скапинелли, склонившегося над столом с самозабвенным видом и с отвисшей нижней губой...

Едва он повернулся, как Скапинелли, уже со спокойным лицом, подозвал его кивком, словно приняв какое-то окончательное решение. Он властно указал на стул перед собою. Потом покопался под широким палевым, отделанным огненно-красной шерстяной тканью плащом и вытащил свернутую в трубочку бумагу, из которой осторожно извлек пергаментный свиток.

— Могу ли я просить вас прочесть этот документ? — прошептал он тихо, но требовательно. Балдуин, привалившись со скрещенными ногами к стене, развернул протянутый пергамент и прочел. Затем с громким хохотом положил его обратно.