Александр Ян - Дело огня

• Название: Дело огня
• Автор: Александр Ян
• Жанр: Исторические приключения

Спин-офф к циклу «В час, когда луна взойдет». Япония на переломе эпох. Сёгунат Токугава может пасть от любого толчка, корабли «краснолицых варваров» обстреливают Симоносэки, и вновь, как и тысячу лет назад, кто-то творит кровавые ритуалы на улицах Старой Столицы. Зачем дворцовый вельможа ночью следует в храм Инари? Что задумали ронины, собирающиеся в гостинице Икэда-я? Кто и почему убивает людей странными и необычными способами? Террорист-хитокири Асахина Ран и самурай-полицейский Хадзимэ Сайто лишь через четырнадцать лет смогут ответить на все эти вопросы. По железной дороге они отправятся в самое сердце нового заговора, корни которого протянулись далеко в прошлое…

---

Он вытащил короб, помеченный значком — кружок под «крышей». Внутри теснились пакетики с лечебными порошками. Когда-то Хидзиката торговал этими порошками вразнос, теперь ему самому прислали из дома, на случай ранений.

— Лет этак пять тому, — сказал он, нагребая пакетики в рукава, — мы сами хотели того же, что и эти мерзавцы. Иноземцев прогнать, себе добыть почет и славу. Оказалось, иноземцы сильнее. Оказалось, сёгуну нужны не искатели почета и славы, а те кто умеет молча делать грязную и кровавую работу. Оказалось, ничего нет проще, чем быть лучшим самураем, чем Сэридзава или Киёкава, или Кусака. Но даже не в этом дело, Кацу. А в том, что господину Аоки ничего не будет. Санэтоми и Ивакуре ничего не будет за фальшивые указы от имени Императора. Они высшая знать, поди их тронь. Этот мир — такой, какой он есть сейчас — надоел мне, Кацу. Но если кто-то думает, что я по такому случаю вспорю себе живот — он сильно ошибается.

— Ты сейчас заговорил прямо как Рёма, — невесело улыбнулся Кондо.

— Мне все больше нравится то, что говорит Рёма, — Хидзиката задвинул короб обратно и выпрямился. — И все меньше нравится то, что он у нас в розыскном списке числится. Я бы предпочел быть с ним по одну сторону меча, а не как сейчас.

Кондо посторонился, пропуская его.

— Мне тоже хотелось бы этого, — очень тихо сказал он в спину своему заместителю. — Но ты же понимаешь, Рёма сейчас на одной стороне с теми, кто поджег город. А мы — мы этот город поклялись защищать…

Хидзиката задержался на миг, но не оглянулся и не остановился.

* * *

Господин врач Мацумото, пользующий Окиту, приходил лечить обожженных и раненых и выбранил командование Синсэнгуми за грязь и скученность в казармах. Казармы расселить было пока некуда, переговоры с монахами что-то затянулись, но для больных все же отвели отдельную комнату. И она не пустовала. Вот все говорят — Икэда-я, Икэда-я, а ведь с трудом набрали тогда три десятка здоровых! Все дело в плохой воде, говорил Мацумото-сан, знаток голландской науки.

Поэтому Окита, Яманами, которому опять прихватило спину, Харада с обожженными руками и Хидзиката, единственный здоровый в этой компании, сбились в тесный кружок возле Сайто. Сайто лежал в самом углу, накрывшись стеганым кимоно — его знобило.

— Стало быть, дайнагон Аоки, — медленно проговорил Сайто. — Вельможу и так-то непросто будет убить.

— А ежели он вовсе бессмертный? — спросил Харада.

— Но мы же убили тех, возле храма… — Сайто завозился, устраиваясь поудобнее.

— Этот будет попрочнее, чем его слуги, — задумчиво проговорил Окита. — Тем-то по одному удару хватило.

— А надо ли его вообще убивать?

Яманами сидел прямо, как на палку надетый, руки на коленях, неподвижно, только губы шевелятся, как у куклы-дзёрури.

— А что еще с ним делать? — простодушно удивился Харада.

— А господина Ивакуру и господина Санэтоми тоже убьем? — осведомился Яманами. — Может, весь двор перебьем?

— Стоило бы, — подняв голову, негромко сказал Хидзиката.

От такого кощунства дар речи потерял не только Яманами, но даже Харада. Один Сайто не изменился в лице — впрочем, его удивить было трудно.

— Господин Хидзиката, — резко и сухо сказал Яманами. — Есть вещи, которых нельзя говорить даже в шутку.

— Увы, господин Яманами, но ничего, кроме насмешки, господа придворные, по моему скромному мнению, недостойны. Впрочем, всем известно, что вы разделяете устремления рыцарей возрождения, так что и господин Аоки вам, наверное, ближе любого из нас, — голос Хидзикаты был едок, как согревающие пластыри из моксы и горчицы, которыми лечили простуду.

— Я питаю глубокое отвращение к господину Аоки, господам Ивакуре и Санэтоми, а также к ронинам из Тёсю и их методам, — тихо проговорил Яманами. — Поэтому я в Синсэнгуми, а не среди тех, чьи идеалы в самом деле разделяю. И вы их разделяли когда-то, фукутё-сан.

— Когда-то я и под себя ходил, — отозвался Хидзиката в прежнем тоне. — Но с тех пор вырос. А вы, господин Яманами — нет. Вы по-прежнему думаете, что прямое императорское правление послужит ко благу страны. А потому нельзя трогать даже такую мразь как Аоки.

— Я разошелся со своими единомышленниками из-за их образа действия, — скулы Яманами покрылись краской, но голова не склонилась ни на сун[56]. — А теперь смотрю на нас, и не вижу, чем наш образ действий лучше. Вы, фукутё-сан, распоряжаетесь чужими жизнями так же легко, как господин Аоки. Вы настояли на том, чтобы первое правило Устава было столь неопределенно, что по нему можно в любой момент приговорить любого.

— А вы его записали, — усмехнулся Хидзиката. — И помогли мне подвести под меч Ниими[57]. Полно, Саннан. Все мы были в том деле: и ты, и Сано, и Содзи, и Хадзимэ.

— И Кондо.

— Да. И Кондо…

Окита оглянулся — не слышит ли кто. В комнате раненые лежали чуть не вповалку, но на разговор никто не обращал внимания: все слишком заняты своей болью, а репутация у ветеранов Сиэйкана такова, что ближе чем на локоть к ним придвинуться никто не посмел, словно заколдованный круг очертили.

Окита вздохнул с облегчением. Он не любил вспоминать ту ночь, когда, рывком раздернув фусума, ворвался в комнату, где спал со своей шлюхой Сэридзава Камо, командир Мибу-Росигуми. Не любил Окита вспоминать волчий взгляд Сэридзавы, словно тот и не спал — а может, и не спал — блеск короткого меча, визг женщины, утонувший в крови… Он мечтал о славе, о доблести, о подвигах — а начинать пришлось с ночного убийства, позорного, как кантонская язва…

Он понимал, о чем говорит Яманами.

И понимал, о чем говорит Хидзиката.

Сэридзаву пришлось убить потому что даже господин Мацудайра не мог просто сместить его и назначить Кондо. Ибо Сэридзава был урожденным самураем, а Кондо усыновленным крестьянским сыном.

Оките бы хотелось, чтобы все это решилось как-нибудь без него. Чтобы не приходилось выбирать. Он и так совершил накануне слишком мучительный выбор — чему посвятить остаток своей жизни? Он выбирал между мечом и всем остальным — и выбрал меч. И думал, что не успеет пожалеть о своем выборе — а вот ведь, всего месяц прошел, и он жалеет.

Он был простым парнем, Окита Содзи из семьи разорившихся самураев. Он не осилил Четверокнижия и Пятиканония, не читал трудов Кумадзавы Бандзана и Рай Санъё[58], он не мог понять, почему враждуют сёгун и двор, сколь ни бился господин Яманами в попытках ему объянить. Нет, он не был тупым или ленивым — он просто не понимал, как, как можно вцепляться друг другу в глотки когда краснорожие варвары уже у ворот. Почему самураи из Тёсю кричат, что нужно гнать варваров и почитать императора — а сами убивают японцев варварским оружием и поджигают императорский город? Почему сёгун не может просто взять и изгнать носатых демонов, он как раз понимал — ему показывали заморские пушки, а заморское ружье с капсюльным запалом он и сам держал в руках. Горько, горько и больно признавать, что перед мощью варварского оружия меч, которому он посвятил жизнь, может так мало… но горше, и намного, сознание того, что, похоже, японцы сами поубивают друг друга раньше, чем нападут варвары.

Японцы. Новое слово, непривычное слово. Окита не привык думать о себе как о японце. Он был из Тама, из Канто. Здесь был Кансай, другая речь, другие обычаи. А Тоса — те вообще другой остров, считай что полуварвары. А уж Сацума… Но с приходом варваров оказалось, что они все — японцы. И что, будучи японцами, они разобщены, слабы и невежественны…

Это он понимал. Не понимал, почему даже те, кто говорит о необходимости сплочения, ссорятся между собой до хрипа. Как вот сейчас господин Яманами и фукутё-сан. Опять надо выбирать, опять надо мучительно выбирать, и кого ни выбери — выйдет, что другого предашь…

За размышлениями и переживаниями он упустил нить разговора.

— …и остановить нас будет легко, господин Яманами — просто подите и донесите во дворец, что так и так, эти головорезы из Синсэнгуми опять готовят убийство…

— Если вы желаете меня оскорбить, господин Хидзиката, право же, не стоит опускаться до клеветы. Доносчиком ваш покорный слуга никогда не был.

— Ну хватит, — устало прервал обоих Сайто. Окита мгновенно ощутил к нему благодарность, и у Харады на лице она же проступила явственно. Последний раз Хидзиката и Саннан сцепились вот так же из-за Фурутаки, то есть совсем недавно. Из-за Фурутаки, который со своими сообщниками хотел поджечь город и под шумок вывезти Императора — проделать ровно то, что наполовину сделали Кусака и Маки. Сообщники Фурутаки собрались тогда в гостинице Икэда-я, и именно Хидзиката какими-то адскими пытками — Окита не знал, какими именно, но вопли Фурутаки слышал весь квартал — вырвал у заговорщика место сбора. Там их и прихватили всех, и страшно радовались, что город удалось спасти.