Виктор Ротов - Заговор в золотой преисподней, или руководство к Действию (Историко-аналитический роман-документ)

• Название: Заговор в золотой преисподней, или руководство к Действию (Историко-аналитический роман-документ)
• Автор: Виктор Ротов
• Издательство: Советская Кубань
• Жанр: Историческая проза
• Год: 1999
• ISBN: 5-7221-0244-X

Роман не совсем обычный. Это историко-аналитический роман-документ — так автор обозначил жанр произведения. И это определение полностью себя оправдывает, поскольку действительно исследуется на основании документов эпоха правления последнего русского царя-самодержца Николая Второго. Придворная кутерьма тех времен, состояние русского общества, предреволюционная обстановка в России, дворцовые интриги Нового и Старого Двора, мистико-распутинская чертовщина, блеск и грязь правящей элиты, подоплека развязывания первой мировой войны, попытка расчленения России, наконец борьба евреев за равноправие и ликвидацию так называемой «черты оседлости»; взлет и гибель гениального реформатора П. А. Столыпина и пр. и пр. — все это историей спрессовано в коротком отрезке времени — чуть более десяти лет. И так густо, что для иного государства событий хватило бы на столетия. В этих событиях, как в зеркале, отражены судьбы народные.

Круто повернулась история государства, не сразу народы России разберутся в том, что произошло в то мрачное и яростное, как вспышка взрыва, десятилетие. Роман Виктора Ротова «Заговор в золотой преисподней» — одна из попыток разобраться в том, что произошло в те далекие годы. И что с нами происходит теперь при взгляде на себя в зеркало прошлого.

---

И вдруг сонливость отлетела. В голове зароились какие‑то агрессивные мысли: она боится урядника за сто шагов! Почему мы должны бояться? Почему терпим унижения?..

Он никогда не понимал этих жалких забитых людей. Не понимал, как можно жить в ожидании с моря погоды. Нет, он человек дела, действия. И не зря целыми днями, а часто и ночами, пропадает в разного рода клубах, варьете, бильярдных, на скачках. Других злачных местах, где много всякого разного люда различного общественного положения. Он с ними пьет, играет, делает ставки, ходит по женщинам.

Ночные похождения особенно сближают. Когда не особенно обращают внимание на национальность и общественное положение. Вино, азарт, женщины уравнивают людей, делают их менее разборчивыми в выборе друзей, собутыльников. И менее щепетильными в выборе способов добывания средств на «красивую жизнь».

Именно здесь, в этой среде увлекающихся, умный'и расчетливый Симанович искал себе нужных людей, заводил выгодные знакомства и связи. Именно здесь он обнаружил в себе талант и умение использовать людей в своих целях.

Потихоньку, незаметно, где подкупом, где мелкими услугами, где пустыми обещаниями, благо русские люди простодушны и доверчивы, Арон Симанович расширял круг своих знакомых, направляя свои усилия главным образом на полицию и чиновничество. От полиции во многом зависела свобода действий, а от чиновников — протаскивание своих интересов в конторах и ведомствах. Но главной целью был царский двор. Проникнугь туда во что бы то ни стало и там создать свое влияние.

И все складывалось как нельзя лучше.

Но тут из Киева пришла страшная весть — намечаются погромы. Надо бы срочно выехать туда, спасать семью, спасать дело — там у него несколько ювелирных магазинов… А тут подвалила такая удача — завел знакомство с братьями Витгенштейн, служившими в личном конвое Императора Николая. Упустить такой шанс было немыслимой глупостью. И сшиблись в душе долг и выгода. Пока шла борьба с самим собой, в Киеве начались погромы. И это дорого ему обошлось: по приезде в Киев он обнаружил свои магазины разгромленными. Один управляющий еврей был убит. Убиты и многие родственники. Надо было спасать семью и надо было спасаться самому. Спрятаться где‑либо было невозможно — тех, кто укрывал евреев, убивали вместе с евреями. Пришлось решиться на отчаянный шаг. Узнав, что во главе погромов стоит генерал Маврин, а помощником у него полицмейстер Цихоцкий, которому когда‑то он услужил неплохо, да и генералу Маврину тоже, Симанович отправился на прием к… самому Маврину.

У того и челюсть отвисла, когда он увидел в дверях одного из самых известных и ненавистных евреев Киева.

— Ты с ума сошел, Арон! — вскочил Маврин с места. И забегал по кабинету, мысленно ругая себя. Знал же ведь, знал — рано или поздно придется чем‑нибудь платить этому еврею за «услуги»! И дернула нелегкая принять от него жемчужное колье для жены. Уж больно хотелось порадовать супругу. — Ты же, говорят, в Питере обосновался. Чего тебя принесло?..

Симанович молча выложил на стол тугую пачку ассигнаций.

— Семья где? — Маврин быстро подошел к столу, с грохотом выдернул ящик и смахнул туда пачку денег.

— В том‑то и дело, что семья моя здесь…

— Не приложу ума, что делать. Может, ты подскажешь?

— Подскажу. В помощниках у тебя Цихоцкий? Мы с ним… Поручи ему вывезти меня и семью.

— Куда? Весь город кипит…

— На моторе к поезду на Берлин.

— Ты думаешь, так лучше?

— Только так.

— А если тебя увидят, узнают?

— Я изменю внешность. И с нами в моторе будет Цихоцкий…

— Ну — ну… — генерал вызвал порученца, велел ему отыскать Цихоцкого. Симановича при этом спрятал в соседней комнате.

Через час они мчались к вокзалу. В окно мотора, на котором Цихоцкий вывозил Симановича с семьей, Арон видел, как возле синагоги шла бойня — убивали всех, кто пришел в этот день на молебен.

Жуткое, незабываемое зрелище. Ожесточит любое сердце…

К слову:

Погромы — изобретение евреев. Они впервые учинили погром гоев (неевреев) в Мордохеевские дни. Откуда и пошел зловещий иудейский праздник Пурим. (Кровавое жертвоприношение). В ответ сами стали подвергаться этой бессмысленной, отвратительной экзекуции.

Отнимать у человека жизнь, даже во имя самой высокой идеи — безумие. Порождающее ответное безумие.

Все как будто понимают это. И тем не менее… Преследуют друг друга, убивают друг друга. Миром правят алчность и зависть — самые страшные пороки человека.

Стремление к наживе присуще многим людям и даже целым нациям. Стремление к наживе любой ценой заложено в религию иудеев — продай ближнего, если тебе это выгодно. Иуда продал Христа. И этот поступок стал фундаментальным камнем в иудейской религии, идеологии: откровенное, до цинизма стремление к наживе. Это стало знаменем многих людей. Обогащайся любой ценой! Как же! Самый близкий путь к самоутверждению. Простой, но многообещающий! И чем дальше, тем бесстыднее исповедуется постулат обогащения любой ценой.

Советская эпоха, воспитывая людей в коммунистическом духе, пыталась культивировать воздержание к обогащению. Но ее иерархи только на словах исповедовали эту идею. На деле же обогащались как могли. И тем не только дискредитировали себя, но еще больше разожгли страсть у народа к обогащению. И когда рухнула Советская держава, люди с еще большим азартом, с каким‑то остервенением кинулись обогащаться любой ценой. Тем более что наши «отцы демократии» бросили в народ циничный клич — обогащайся кто как может. Сейчас уже ясно, что если мы не остановимся в этом «соревновании», в стремлении к бесстыдной наживе, не зададим себе простой, но вразумляющий вопрос — а что дальше? Что за этим беспредельным бесстыдством? — то нас ждут великие беды. Настанет день, когда атмосфера бытия людей станет невыносимой. Люди, как пауки в банке, станут жалить друг друга, убивать с невероятной жестокостью. И убийцы будут’ блаженствовать в роскоши. Это уже реальность нашей жизни. А потом они станут отвратительны друг другу. Мир людей превратится в зверинец, где царит убийство. И это уже процветает вовсю. Вот куда ведет иудейская мораль. Это понимают не все. Многие вполне сознают грядущую опасность. Но многие только начинают прозревать. Есть очень много людей, которые надеются на обычное всечеловеческое «авось пронесет». Таких, пожалуй, абсолютное большинство. Хитромудрое иудейство знает об этой человеческой слабости и потихоньку плетет свои тенета, приближая тот день, когда все человечество, окажется в его нечистых руках. И странно наблюдать, что это легкомысленное человечество словно загипнотизированный зверек, покорно, хотя содрогаясь от страха, ползет в алчную пасть иудейства. Лишь кое — где в мире прорывается осознанное неприятие грядущего, уготованного нам всехитрейшим и всежесточайшим иудейским спрутом. И тогда вспоминает о старом действенном орудии, изобретенном ими же, о погромах. Но это отдельные, затухающие очаги противления злу, которые с легкостью гасятся умельцами одурачивать народы лицемерными криками о правах человека, интернационализме, парламентском правлении. Под этот шумок тащат человечество к пропасти.

Но человечество, так велено природой, обладает иммунитетом от глобальной катастрофы. Оно способно остановиться на краю пропасти в последний момент. Ему не дано сделать последний роковой шаг. Это заложено в его генах. И тут ничего не поделаешь. Иудейству надо это понять и сделать выводы. Иначе для них может кончиться все весьма печально. Люди в одночасье поймут, откуда ветры дуют. Это и будет тем моментом, когда сработает инстинкт самосохранения человечества. И что тогда? Всемирный еврейский погром? Не доводите, господа, до этого. Ведь вы всюду, везде, всегда задираетесь первыми, а потом кричите караул. Вы сами породили погромы, придумали антисемитизм и прочие пакости. Придет час, и вы в полной мере испытаете всю прелесть ваших этих хитромудростей. Они вернутся к вам бумерангом. Не сомневайтесь в том, что однажды народы мира объединятся против вашей силы и хитрости. Ибо закон природы неукоснителен — как аукнется, так и откликнется.

ВЕЛИКОЕ ЗАВИХРЕНИЕ

Расстрел мирного шествия рабочих 9 января 1905 года подстегнул революционные брожения. Как и рассчитывали творцы этого шествия. Социалисты — революционеры развернули бешеную пропаганду против царя. Старый двор во главе с императрицей — матерью по недомыслию исподтишка подыгрывал им. Высшее общество при дворе вообще потеряло всякий стыд: пользуясь ослаблением воли царя, критикой в его адрес со всех сторон, грязными сплетнями, придворная братия пустилась во все тяжкие, проводя дни и ночи в угаре бесконечных балов, приемов, кутежей, спиритических сеансов; состязаясь в Погоне за наградами и должностями, за место поближе к коронованной особе. Как перед концом света. А под шумок, под дичайший разгул безответственности властей революционные силы готовили новый виток — борьбы с самодержавием, требуя от царя уже в открытую, и не только в революционных круг ах, а и в высших коридорах власти Манифеста о свободах и конституции.