Мишель Турнье - Жиль и Жанна

• Название: Жиль и Жанна
• Автор: Мишель Турнье
• Издательство: МИК
• Жанр: Современная проза
• Год: 1998
• ISBN: 5-87902-026-6

Мишель Турнье (родился в 1924 г.) — известнейший французский писатель, член Академии Гонкуров. В романе “Элеазар или Источник и Куст” он повествует об ирландском пасторе, увезшем свою семью в Америку. Сорок дней, полных лишений и мук, длилось это путешествие, подобное сорокалетним странствиям пророка Моисея, ведущего свой народ в землю Обетованную.

Светлый образ народной героини Жанны д’Арк вдохновлял многих писателей. Мишель Турнье описывает историю дружбы таких разных людей — крестьянской девушки Жанны и знатного сеньора Жиля де Ре, их ратных подвигов и ужасного конца.

---

— Ты утверждаешь: я христианин. Но никто из нас не христианин. Никто не может похвастать тем, что он истинный христианин, если только он не сам Христос. Мы по мере сил лишь стараемся стать таковыми. Ибо истинный христианин — это недостижимый идеал.

Итак, от имени казуистики сказано. Сила будет говорить устами Жана де Малеструа:

— К тому же ты умолчал о своей принадлежности к нашей святой католической Церкви, хотя как раз тут ты не ошибся, сеньор де Ре! Ибо если ты и был в лоне нашей Церкви, то знай же, что отныне ты к ней больше не принадлежишь.

— Я больше не принадлежу к Церкви?

— Да. В силу указа об отлучении, принятого вчера здесь при единодушном согласии всех присутствующих. Ты отлучен, Жиль де Ре, выброшен во мрак из лона Церкви.

Отлучен? Слово как громом поражает Жиля. Отлучение хуже смерти, потому что за ним следует вечное проклятие. Без покровительства Церкви душа не может восторжествовать над кознями Дьявола. Жиль испускает гневное и горестное рычание: — Я? Отлучен? Вы не имеете права! Церковь — моя мать. Я взываю к матери своей! Я имею право на ее внимание, на ее помощь, на ее теплоту. Я не сирота. Не брошенный ребенок. Я погибну, отлученный от материнской груди. Помогите! Помогите!

И все видят, как он устремляется к судьям и, заливаясь слезами, бросается в объятия Малеструа.

Прерванное слушание возобновляется после полудня. Успокоившийся и преобразившийся, Жиль заявляет о своем подчинении суду:

— Я признаю полномочными судьями на моем процессе епископа Жана де Малеструа, фискала Жана де Блуэна и его помощника Гийома Шапейона, кюре прихода святого Николая, равно как заседателями на нем Гийома де Малеструа, епископа Майского, Жана Прижана, епископа Сен-Брие, Дени Лоэри, епископа Сен-Ло, и Жака де Понкоэдика, официала Нантского собора.

«Я смиренно прошу у них прощения за оскорбления и обидные слова, в ослеплении сказанные мною в их адрес».

После такого заявления, сделанного тихим и монотонным голосом, судейские колпаки, митры, кардинальские шляпы и скуфейки зашевелились и склонились друг к другу: господа судьи совещались. Затем Жан де Малеструа объявил:

— Во имя Господа, твои судьи даруют тебе прощение, коего ты просишь.

— Значит, отлучение снято? — пожелал уточнить Жиль.

— Указ о твоем отлучении, коим покарали тебя, отменен. Ты снова принят в лоно нашей матери Церкви.

Последние слова епископа, казалось, вернули его к жизни. Он встрепенулся и с высоты своего роста окинул взором присяжных, сидевших напротив, словно нанизанные на вертел каплуны.

— Со своей стороны, — произнес он, — я признаю абсолютную достоверность чудовищных показаний, имеющихся против меня. В донесениях свидетелей, сделанных устно или письменно, нет ни единой подробности, которая бы не заслуживала доверия. С тех пор как Христос умер на кресте, взяв на себя все грехи мира, ни одно существо не было отягощено столькими преступлениями. Поистине я самый омерзительный человек, который существовал когда-либо. Вина моя безмерна.

В этом признании было столько гордыни, что судьи почувствовали себя еще более униженными, нежели накануне, когда Жиль осыпал их градом оскорблений. Малеструа наклонился к Блуэну.

— Он приравнял себя к Сатане! — шепнул он ему.

— Вот почему, — продолжал Жиль, — я заклинаю вас приговорить меня без сожалений и проволочек к самому тяжкому, какое только существует, наказанию и убежден, что за мое нечестие оно все равно будет слишком легким.

«Но в то же время я умоляю вас молиться за меня, и если милосердие вам не чуждо, любите меня, как мать любит самого несчастного из своих детей».

Отныне Жиль, одеревенелый и неподвижный, словно статуя, присутствовал на бесконечном шествии свидетелей, каждое слово которых камнем падало на его голову. Сначала это были родители юных исчезнувших жертв, как-то:

Николь, жена Жана Юбера из прихода Сен — Венсан:

У меня был сын по имени Жан, четырнадцати лет. В Нанте, когда там пребывал сеньор де Ре, к нему подошел некто по имени Спадин, проживавший вместе с указанным сеньором де Ре. Этот Спадин дал ребенку каравай, который мальчик принес домой со словами, что сеньор де Ре пожелал взять его к себе. Мы ответили, что не возражаем. После чего ребенок уехал вместе с этим Спадином и больше никогда не появлялся. Мой муж, Жан Юбер, ходил в замок Ласюз, чтобы узнать у Спадина о судьбе маленького Жана. Первый раз Спадин ответил ему, что он ничего не знает. Второй раз он отказался говорить с Жаном Юбером.

Жан Дарель из прихода Сен-Северен:

Больше года назад, когда я был болен и лежал в постели, Оливье, которому тогда шел восьмой год, играл с другими детьми на Рыночной улице. Был день святого Петра, Оливье домой не вернулся, и больше его никто никогда не видел.

Жан Феро и его жена:

Два года назад, в день святого Иоанна Крестителя, Реньо Донет, теперь уже покойный, нанялся к нам для обучения ремеслу булочника, и сын его, двенадцати лет, приходил помогать ему сажать хлебы в печь. Но мы не раз замечали, что когда мальчик узнавал, что в город приехал сеньор де Ре, он бросал хлебы и убегал из пекарни в дом вышеназванного сеньора де Ре. Но мы не знаем, что он там делал. И вот однажды, мы точно не помним когда, мы увидели, как он уходит, и с того самого дня мы больше ничего о нем не слышали.

Андре Барр, сапожник, проживающий в Машкуле:

Еще на Пасху я услышал, что пропал сын моего друга Жоржа Лe Барбье. Последний раз его видели, когда он собирал яблоки возле замка Машкуль. Кое — кто из соседей предупреждав Жоржа Лe Барбье, чтобы тот не разрешал сыну ходить к замку, ибо ходили слухи, что в Машкуле ели маленьких детей.

Жанна, вдова Эмери Эделена, проживающая в Машкуле:

У меня был сын восьми лет, он ходил в школу, был очень красивый, очень чистоплотный и очень способный. Он жил со своей бабушкой возле замка Машкуль. Он пропал, и я не смогла узнать, что с ним стало. Примерно в то же самое время пропал и сын Руссенов, и еще сын Жедонов. А недели две спустя пропал также сын Масе Сорен. Так как многие слышали мольбы о помощи, то решили, что мальчики были отданы в качестве выкупа за мессира Мишеля де Силле, схваченного англичанами, которые потребовали за него двадцать четыре ребенка мужского пола.

Тома Эзе и его жена, проживающие в Машкуле: Мы люди бедные, а потому в Троицын день послали одного из наших сыновей, десяти лет, просить милостыню в замок. Мы больше его не видели и не имели никаких известий о нем, кроме одного: дочка соседа, которая в тот же день просила милостыню в замке, рассказала, что сначала хлеб раздали только девочкам, а потом какой-то слуга сказал мальчикам, что если они пойдут с ним, то получат еще и мясо. Она видела, как те пошли.

Перон Лоссар, проживающая в Ла-Рош-Бернар: Два года назад в сентябре месяце сеньор де Ре, проездом из Ванна, остановился в гостинице Жана Колена, что напротив моего дома. Так получилось, что одному из слуг сеньора де Ре, по имени Пуату, понравился мой сын, которому было десять лет, и он ходил в школу. Пуату попросил меня разрешить мальчику поехать с ним. Он пообещал одевать его, прекрасно кормить и позаботиться о его будущем. Я ответила, что мальчик еще мал, и я не стану забирать его из школы. На что он сказал, что сам станет посылать его в школу; а мне заплатит четыре ливра. Я разрешила сыну поехать с ним. Он отвел его в гостиницу Колена. Назавтра, когда сир де Ре выходил из гостиницы, я подошла к нему, чтобы замолвить словечко за своего ребенка, бежавшего рядом с ним. Он ничего не ответил мне, но обратился к Пуату, сказав, что тот сделал отличный выбор, и этот мальчик прекрасен как ангел. Они купили у Колена маленькую лошадку для моего сына, и скоро все уехали. С тех пор, несмотря на все мои старания, я не могла получить известий о сыне.

Скоро все узнают, что же случилось с детьми. Допрос Этьена Корийо, по прозванию Пуату, и Анрие Гриара, эконома сеньора де Ре, прольет свет на то, что творилось за стенами Тиффожа, Шантосе и Машкуля.

— После того как сеньор де Ре передал замок Шантосе во владение господину герцогу Бретани, — рассказывает Пуату, — он захотел съездить туда в последний раз вместе со мной. Прежде чем отправиться в Шантосе, он привел меня к себе и приказал поклясться никогда не рассказывать о том, что я там увижу.

— И все-таки сейчас ты нам расскажешь, что ты видел в Шантосе.

— В замковой башне были ссыпаны детские кости.

— Скольких детей?

— Надо было очень быстро сложить все в сундуки и увязать веревками. Я не мог их сосчитать. Но, судя по черепам, от тридцати шести до сорока шести.

— И что вы сделали с этими костями?

— Мы перевезли их в Машкуль, в спальню сеньора де Ре, и там сожгли в камине. Прах был разбросан во рвах, окружающих замок.