Владимир Николаев - Испытание

• Название: Испытание
• Автор: Владимир Николаев
• Жанр: История

---

Поначалу зашагал легко и быстро, даже обрадовался, что способен так двигаться. Но скоро ощутил стеснение в груди и ноги начали слабеть. Присел на камень.

На берегу вдруг увидел пару куличков. Длинноносые щупловатые и необыкновенно проворные птицы перебегали с места на место, не обращая на Алексея никакого внимания.

Он с тоской подумал, что начинается отлет птиц. Теперь будут садиться на остров каждый день. Одна беда - не с его силами охотиться. Силков никаких не приготовил, до болезни не успел, а теперь и подавно не сделаешь. И камнем птицу не подшибешь, руки слабы. Все же выбрал кругляшок, размахнулся и бросил. Где там, даже не спугнул, камень упал совсем близко, а рука заныла...

С трудом поднявшись, побрел дальше. Шел медленно, осторожно, ноги то и дело скользили на разъезжавшейся под подошвами гальке. Недолго и упасть.

Прошел метров пятьдесят и снова присел на камешке. Глянул на берег и увидел три бревна. Был бы здоров... а теперь не осилить.

В тот день он все же добрался до вышки, устало прислонился к опоре. Ничего-то здесь не меняется. Тысячи лет могут бежать и бежать по небу серые облака, гулять ветер, плескаться или грохотать море, и все на затерянном острове останется таким, как было тысячу лет назад.

И опять припомнился родной дом, экипаж, друзья, знакомые, и заныло сердце в безысходной тоске. Так захотелось в обжитой человеческий мир, что слезы сами собой подступили к глазам и перехватило горло. Вынести одиночество еще хоть сутки, хоть несколько часов - выше сил.

Однажды вдоволь поплававший по свету механик, рассказывая о Японии, где ему приходилось бывать подолгу, заговорил насчет тамошних верований. И вот что запомнилось Алексею. По понятиям японцев будто бы есть ближний и дальний ад. А сверх этого еще и третий ад - это ад одиночества.

Как верно! Разве все, что он тут испытывает, не ад? Куда ни глянь, всюду серые камни, серая вода и серые облака. Сущий ад. Он взглянул на море и обомлел: недалеко от берега шел пароход. Алексей закрыл глаза, уверенный, что, когда откроет, увидит пустое место. Не без страха еще раз взглянул, и - о чудо! - самый настоящий пароход огибал остров.

Его охватила такая радость, что едва удержался на ногах, будто под ним не твердая земля, а штормовая палуба. Нет, все равно он не имеет права радоваться. Появлялись и пароходы и самолеты - и исчезали...

Алексей с пристальностью охотника вглядывался в пароход, ощупывая взглядом его палубные надстройки, иллюминаторы, плавные обводы. Это был такой же пароход, на каком он еще совсем недавно плавал, может, послан с тем же заданием.

И, как бы позволяя получше разглядеть себя, пароход двигался медленно-медленно. "Уйдет, опять уйдет", - твердил Алексей с замиранием сердца.

Но случилось невероятное - пароход остановился. Неужели заметили?

С упавшим сердцем, оно не просто замерло, казалось, его вообще нет, Алексей не спускал глаз с парохода. Постепенно судно стало увеличиваться. Выходит, повернули назад. Неужели за ним? Сердце усиленно забилось, высоко-высоко, у самого горла.

Его заметили, конечно же, заметили. И он срывается с места, бежит. Пять, шесть, семь торопливых шагов. Ему кажется - он не бежит, а несется, летит, хотя на самом деле еле-еле передвигается, шатаясь из стороны в сторону.

Сил не хватило и на десяток быстрых шагов. Алексей упал, больно ушибся и пополз сначала на четвереньках, а потом по-пластунски...

* * *

На пароходе его действительно заметили. Вахтенный штурман навел бинокль на геодезическую вышку и у ее основания увидел покачивающуюся черную фигуру: зверь не зверь, человек не человек...

Штурман знал, что фашисты где-то в этих местах потопили пароход и до сих пор никого из пропавших не нашли. Неужели это кто-то из них?.. О замеченном штурман доложил капитану. Тот приказал продолжать наблюдение. А через минуту и сам поднялся на мостик.

Алексей не видел, как матросы, сильно выгребая, приближаются к берегу, глаза ему застилали невольные слезы, он лишь смутно различал не исчезавший пароход и полз, полз, обдирая руки и колени, веря и не веря в свое спасение...