Джефф Николсон - Бедлам в огне

• Название: Бедлам в огне
• Автор: Джефф Николсон
• Издательство: Фантом Пресс
• Жанр: Современная проза
• Год: 2003
• ISBN: 5-86471-322-8

Майк Смит, выпускник Кембриджа с внешностью кинозвезды, живет в Лондоне, торгует книжными раритетами и тяготится своим унылым существованием. Но все меняется, когда бывший однокашник, простоватый и неказистый с виду Грегори Коллинз, обращается к Майку с просьбой позаимствовать его привлекательное лицо для обложки своего полубезумного романа. Так, совершенно неожиданно для себя, Майк становится “писателем”, и вскоре его приглашают в странноватую психиатрическую клинику – учить сумасшедших писательскому мастерству. Замкнутый, сюрреалистический мир дурдома, где трудно понять, кто истинный псих, а кто лишь притворяется, заставляет Майка решать загадку за загадкой, даже секс становится для него шарадой, граничащей с безумием.

Мистификации и сумасшествие всегда были излюбленными темами английских писателей. Джефф Николсон – один из наиболее интересных британских авторов – в своем плутовском романе посмеивается над нравами литературной богемы, психиатрией, поисками истины и своего “я”. “Бедлам в огне” – книга о писательском ремесле, о душевном здоровье, о том, как сохранить рассудок в этом мире, так похожем на бедлам.

---

Я встревожился еще больше. Я совершенно не был уверен, что смогу начать заново – знакомиться с незнакомыми психами, привыкать к их выкрутасам, мириться с ними, заставлять их писать и так далее и так далее. Но при всем том я прекрасно понимал, что причина для беспокойства есть только в том случае, если я останусь в клинике, а такое немыслимо. Что, черт побери, задумал Бентли?

Внезапно раздался ужасающий грохот, дверь распахнулась, в комнату ввалилась Карла и растянулась на полу. Словно в дешевом несмешном фарсе, она подслушивала под дверью, а та взяла и отворилась. Она что, нарочно? Карла поднялась, старательно изображая несчастную, но обаятельную героиню. Но никто не поддался ее обаянию, и менее всего – Линсейд.

– Вон отсюда, идиотка! – рявкнул он, и Карла, прихрамывая, поплелась прочь, словно побитый спаниель.

Линсейд принес свои извинения за непредвиденную заминку, которые были с готовностью приняты. Единственный пример шутовства в исполнении одной глупой любительницы подслушивать вряд ли мог поставить крест на всем, что уже было сказано. Линсейд заглянул в ежедневник, обсудил с попечителями сроки, организационные вопросы и финансы, после чего совещание стремительно покатилось к завершению. Попечители еще раз пообещали держать руку на пульсе и назначили дату второго совещания, на котором согласуют все детали, после чего собрали свои бумаги, закрыли портфели и вознамерились пожать руки и удалиться.

Я все еще не мог поверить. Неужели мне действительно удастся выйти сухим из воды? Неужели Бентли проделал весь этот путь просто для того, чтобы посидеть тут и помолчать? Нет, конечно нет.

И он очень тихо произнес:

– Есть один маленький вопрос, поднять который я считаю своим долгом. Хотя уверен, что это ничего не значащий пустяк.

Неужто он и в самом деле считает, что моя судьба ничего не значит? Неужели он действительно думает, что я – пустяк? И как он собирается это проделать? Насколько мучительное меня ждет разоблачение? Застыв от ужаса, я смотрел, как он достает из кармана пиджака безупречно чистый конверт, а из конверта – пару ксерокопированных листов.

– Здесь у меня копия рецензии на книгу “Расстройства”. Ее намерен опубликовать влиятельный, хотя и малотиражный кембриджский журнал. Мне кажется, рецензия заслуживает нашего внимания.

Я был окончательно сбит с толку. Ведь хватит простого разоблачения, простой констатации факта, простого обвинения во лжи и обмане. Зачем Бентли понадобилось так изощряться?

– У меня единственный экземпляр, так что, наверное, будет лучше, если я зачитаю вслух, – сказал он.

Остальные понимали не больше моего, но никто не собирался противиться. Бентли принялся читать, пустив в ход свой самый проникновенный, самый аристократический голос:

– Некоторые читатели утверждали, что у них возникали сложности с первой книгой Грегори Коллинза “Восковой человек”. Ясно, что эта книга отчасти иронична, отчасти предельно серьезна, отчасти это настоящий фарс; трудность крылась в том, чтобы распознать, что есть что. Иными словами, хотя читатели зачастую находили книгу комичной, они, как правило, точно не знали, смеются ли они вместе с автором, над автором или же автор смеется над ними. Некоторым читателям эта неопределенность представлялась восхитительной, но у большинства возникло более естественное желание – понять намерения автора, выяснить, что же он хотел сказать.

И в антологии “Расстройства”, последней книге с именем мистера Коллинза на обложке (необходимость такой формулировки станет ясна позже), двусмысленность тоже присутствует, но эта книга полна столь изящной, столь безжалостной, столь яростной иронии и такого литературного озорства, что подобная неопределенность не только сохранила свою восхитительность, но и стала самой сутью книги.

Мистер Коллинз создал абсурдный в своей дотошности литературный текст. Считается, что эта книга – результат усилий нескольких пациентов экспериментальной лечебницы для душевнобольных, известной под названием “Клиника Линсейда”. Книгу предваряет вступление пресловутого доктора Эрика Линсейда, предполагаемого руководителя клиники, и это не что иное, как поразительно забавная и предельно серьезная пародия на психиатрические банальности. Следует заметить, что мистер Коллинз нашел способ устроиться на работу в клинику вышеупомянутого доктора Линсейда. В своем замечательно дурно написанном предисловии он сообщает, что его работа заключалась в том, чтобы разбудить в пациентах творческие способности, и с работой этой он справился не слишком хорошо. Нам дают понять, что данная книга – просто выдержки, лишь верхушка огромного айсберга маниакальных литературных усилий пациентов. И выдержки эти замечательно, восхитительно ужасающи.

В книге собрано все хорошее и плохое, все неотразимое и предосудительное, все прекрасное и возмутительное, все интригующее и смехотворное, что только есть в современной экспериментальной литературе; иногда это непристойно, иногда пошло и банально. Те или иные отрывки находятся в полном согласии со всеми современными канонами от Берроуза до Арто, от Батая до Роб-Грийе, от Гюисманса до Фрейда, не обошлось и без Кафки, де Сада, Беккета и прочих.

Иногда текст поражает своим честным или, по крайней мере, убедительным проникновением в нестойкий человеческий разум, своего рода психотическое чревовещание; но столь же часто мистер Коллинз метко бьет по нашим смеховым точкам, доставляя воинственное, сатирическое, непристойное, интеллектуальное удовольствие. Некоторые части книги поразительно смешны, и все они необузданно, декадентски изобретательны.

На первый взгляд кажется, что эти безумные голоса образуют некое единство, якобы независимое от бремени здравомыслия. Будь оно и в самом деле так, можно было бы ограничиться брюзжанием по поводу такой самонадеянности авторов книги. Но мистер Коллинз куда более самонадеян и более изворотлив. Читателя вдруг осеняет, что, несмотря на всю свою изобретательность и виртуозность, мистер Коллинз не может достоверно сопоставить все эти различные голоса с конкретными личностями. Мы чувствуем, что он откусил больше, чем способен проглотить. Но дальше, страница за страницей, – о, какой же нас охватывает трепет, когда мы понимаем это! – становится ясно, что именно в этой размытости голосов и кроется вся суть. К читателю медленно приходит понимание, что все эти голоса вовсе не претендуют на индивидуальность. На самом деле они есть единое целое. И мы имеем дело вовсе не с чревовещанием, но с монологом. Если хотите, мистер Коллинз словно проговаривает все строчки, и проговаривает их про себя. Пациентов не существует, как и “настоящего” Грегори Коллинза не существует. Вымышленный автор заперт в психлечебнице собственной головы, его мозг – своего рода литературный сумасшедший дом. Автор – единственный пациент, а книга – лишь вдохновитель. Все, что мы читаем, – это слова, слова, слова. Эта книга – записки литературного сумасшедшего, и она великолепна.

Бентли положил листки на стол Линсейда. Никто не шелохнулся. Я и не знал, что бывают такие непроницаемые лица, какие смотрели сейчас на Бентли.

– Не понимаю, что все это значит, – сказал доктор Гаттеридж.

Полагаю, он говорил от имени всех нас, но откровение Бентли настолько отличалось от того, чего я ожидал, что я бросился в многословное наступление.

– Ну разве не очевидно, что это полная чушь? – воскликнул я. – Неужели вы в самом деле пытаетесь сказать, что я все это выдумал, что это я написал “Расстройства” от начала до конца? Что это всего лишь роман?

– Я этого не говорю, – ответил Бентли. – Но кое-кто говорит.

– И вообще, кто написал эту рецензию? – спросила Алисия.

– Некто по имени Майкл Смит, – сказал Бентли. – Мне это имя незнакомо.

И он вновь мне подмигнул. Меня прошиб пот. Где он взял эту рецензию? Почему она подписана моим именем? Кто ее написал? Зачем Бентли это делает? Чего он добивается?

– Совершенно очевидно, что это не так, – упорствовал я. – Я не придумал эту клинику. Я не придумал доктора Линсейда. Я не придумал пациентов.

– Верно, в этом рецензент определенно ошибается. Но он выдвигает более простое и более тяжкое обвинение: “Расстройства” – не творение коллективной патологии, но произведение, написанное одним человеком.

– И это очевидная неправда! – возразил я с горячностью. – Зачем мне так поступать? Зачем кому-либо вообще так поступать? Какой в этом смысл?

Бентли картинно пожал плечами.

– Ну, – медленно и весомо сказала доктор Дрисколл, – например, затем, чтобы получить финансовую поддержку. Беспринципный врач мог, полагаю, нанять профессионального писателя, чтобы тот создал искусный текст, а потом этот беспринципный врач приписал бы произведение пациентам, чтобы доказать действенность своей методики лечения, – вот, так сказать, больные излечились.