Александр Зимин - Россия на пороге Нового времени. (Очерки политической истории России первой трети XVI в.)

• Название: Россия на пороге Нового времени. (Очерки политической истории России первой трети XVI в.)
• Автор: Александр Зимин
• Издательство: Мысль
• Жанр: История
• Год: 1972

Первая треть XVI в. — время, когда в результате экономического и политического подъема Русское государство заняло видное место в системе крупнейших европейских государств. Успехи во внешней и внутренней политике сочетались с важными явлениями в общественной мысли и литературе. В книге даются портреты видных политических деятелей: осторожного и умного Василия III, гуманиста Федора Карпова, лидера воинствующих церковников Иосифа Волоцкого и многих других.

Книгу доктора исторических наук А. А. Зимина, основанную на широком использовании архивных и опубликованных источников, с интересом прочтут все, кого волнует историческое прошлое нашей Отчизны.

---

Трудно предугадать, чем бы все это кончилось, если бы Иван III выздоровел, но 27 октября 1505 г. он скончался[291]. Ушел в царство теней один из выдающихся государственных деятелей России. Великий князь Иван Васильевич приложил много сил, чтобы Русское государство заняло достойное место среди европейских держав. При нем окончательно пало татаро-монгольское иго. В рамках единого государства воссоединены были основные русские земли. В годы его правления отчетливо вырисовывались четыре основных аспекта русской внешней политики: северо-западный (балтийская проблема), западный (литовский вопрос), южный (крымский) и юго-восточный (казанский и ногайский). Свою внешнюю политику Иван III осуществлял твердо и неуклонно[292].

Да и внутри своей страны Иван III наметил задачи, которые предстояло решить его преемнику. Это борьба с удельно-княжеским разновластием, претензиями церкви к светской власти, формирование личной канцелярии монарха как основы центрального правительственного аппарата.

При Иване III в 1497 г. создан был Судебник, утвердивший единый феодальный правопорядок, который покоился на плечах миллионов трудящихся в русских селениях и городах. Статья 57 этого кодекса, ограничивающая и регламентирующая крестьянский выход (установление Юрьева дня), намечала путь, по которому пойдет правительство наследников московского государя в удовлетворении нужд широких кругов дворянства. Утверждение поместной системы к концу XV в. воочию показывало круги, постепенно становившиеся основной опорой московской монархии. Наконец и в идеологии сформировались основные узлы противоречий, которые предстояло развязать в дальнейшем. Идеология господствующей церкви в это время дала глубокую трещину, показав существование в ее недрах двух направлений, расходившихся в своих представлениях о путях и средствах укрепления ее престижа: иосифляне настаивали на утверждении внешнего благочиния, нестяжатели видели единственный путь в нравственном самосовершенствовании. Складывалась и система взглядов идеологов великокняжеского самовластия, которые стремились первоначально построить свои представления на светских идеологических основах (Сказание о князьях владимирских), но потом заимствовали иосифлянские представления о божественной природе самодержавия.

Всем церковным теориям противостояли вольнодумцы-реформаторы, к учению которых сначала прислушивался великий князь, а затем выдал их более услужливым и, как ему казалось, более надежным иосифлянам.

Таковы те проблемы, которые должны были неминуемо встать перед наследником престола после смерти Ивана III. Пойдет ли княжич Василий по пути своего отца, или он предложит свое решение сложных задач, оставленных ему отцом, должно было показать будущее.

Сразу же по смерти отца Василий Иванович «в железа плямянника своего великого князя Дмитрея Ивановича и в полату тесну посади»[293] и таким образом с молниеносной быстротой ликвидировал для себя наиболее грозную опасность.

Накануне кончины Иван III еще раз подтвердил свое завещание, в том числе о выделении уделов Юрию и Дмитрию, а «сына своего Семиона да Андрея дасть на руки брату их, великому князю Василию и повеле им дати уделы»[294]. Поскольку Юрий и Дмитрий распоряжались уделами уже больше года, Василию III ничего не оставалось, как примириться с существующим порядком вещей. Однако от передачи уделов Андрею и Семену великий князь пока воздержался. Он уже с первых дней прихода к власти показал, что борьба с удельной чересполосицей будет для него основным делом жизни. Не был склонен Василий считаться и с мелкими князьками. Так, очевидно, в это время он свел с Великой Перми местного князя Матвея и назначил туда наместником князя В. А. Ковра[295].

Смерть государя Московии вселила в сердца врагов Русского государства призрачные надежды на возможность использования трудной для Василия Ивановича ситуации с целью отторжения от России земель. Так, Александр Казимирович писал магистру Тевтонского ордена Вальтеру фон Плеттенбергу, что «теперь наступило удобное время соединенными силами ударить на неприятеля веры христианской, который причинил одинаково большой вред и Литве, и Ливонии»[296]. Но осторожный магистр не склонен был поддержать авантюристические планы великого князя Литовского. Да и Александр, узнав, что никакой «усобицы» по смерти Ивана III не наступило, решил не ввязываться в новую войну с Россией.

Расправа с Дмитрием-внуком дополнялась поддержкой тех сил, врагом которых был этот номинальный глава еретической партии. Поэтому сразу же после смерти новгородского архимандрита Геннадия на новгородскую архиепископию возводится 15 января 1506 г. Серапион, троицкий игумен, с которым повздорил незадолго до смерти Иван III[297]. Серапион пользовался большим влиянием в высших клерикальных кругах как ревностный защитник прерогатив церкви. Он был близок и к митрополиту Симону, который, будучи избран в 1495 г. на московскую митрополию, оставил именно его в качестве преемника на троицком игуменстве. На соборе 1503 г. Серапион энергично отстаивал незыблемость монастырского землевладения.

Не менее колоритны и другие назначения. 18 января 1506 г. архиепископом Ростовским стал брат Иосифа Волоцкого Вассиан[298]. Немногим позднее, в феврале 1507 г., епископом Коломенским назначили андронниковского архимандрита Митрофана. Фигура этого бывшего духовника Ивана III была более чем определенной[299]. Еще весной 1503 г. именно к нему обращался Иосиф Волоцкий с просьбой сподвигнуть великого князя на гонение «отступников веры Христовы»[300]. В Андронниковском монастыре в 1504 г. была заложена каменная трапеза как знак особой милости великого князя, 8 сентября 1506 г. она была торжественно освящена[301].

Епископат пополнился наряду с Митрофаном еще одним горячим сторонником иосифлян. 23 января 1508 г. крути-цкую епископию получает Досифей (Забела)[302].

Таким образом, воинствующие церковники получали явное и прочное большинство среди высших иерархов. Но и только. В финансовой и земельной политике Василий III не спешил с раздачей благ своим клерикальным союзникам. Линия на резкое ограничение монастырских иммунитетов, проводившаяся в последние годы правления Ивана III, продолжалась и в первые годы княжения его сына, во всяком случае до 1511 г.[303] Сохраняя свою старую привязанность к иосифлянам, как противникам вольнодумия и политических притязаний Дмитрия-внука, Василий Иванович продолжал политику утеснения прерогатив духовных корпораций, унаследованную им от отца и его окружения. Вот уж поистине: дружба дружбой, а деньги врозь! И это не было чем-то новым для Василия III. Еще на соборе 1503 г., когда встал вопрос, быть или не быть на Руси у монастырей вотчинам, он и Дмитрий Углицкий «присташа к совету отца своего» (в отличие от князя Юрия)[304].

Не только монастыри, но и княжата-наместники вызывали к себе более чем сдержанное отношение великого князя с первых месяцев его правления. Уже весной 1506 г. он выдал уставные грамоты, ограничившие судебно-административный произвол наместников в Галиче и Переяславле-Залесском, т. е. в самом центре страны[305].

Грозной опасностью для России оставалась Казань. Сразу же после вступления на престол Василия III казанский хан Мухаммед-Эмин официально провозгласил разрыв отношений с Москвой.

«Аз, — говорил он, — есми целовал роту за князя великого Дмитрея Ивановича, за внука великого князя, братство и любовь имети до дни живота нашего, и не хочю быти за великим князем Васильем Ивановичем. Велики князь Василий изменил братаничю своему великому князю Дмитрею, поймал его через крестное целованье. А яз, Магмет Амин, казанский царь, не рекся быти за великим князем Васильем Ивановичем, ни роты есми пил, ни быти с ним не хощу»[306].

Открытая борьба Москвы с Казанью была только делом времени. Поэтому необходимо было заручиться поддержкой Крыма. 7 декабря 1505 г. ко двору Менгли-Гирея был отправлен Василий Наумов с извещением о вступлении на престол Василия III. Основной задачей его миссии было укрепление если не дружеских (что было бы наилучшим вариантом), то хотя бы добрососедских отношений [307]. Самое главное состояло в том, чтобы не допустить поддержки Крымом Казани в неизбежном русско-казанском вооруженном конфликте.

Обстановка благоприятствовала миссии Наумова. В Литве в это время находился на положении полупленника-полусоюзника злейший враг Менгли-Гирея хан Большой орды Ших-Ахмет. Это вызывало явное неудовольствие в Крыму. В августе 1505 г. большой набег на земли Великого княжества Литовского совершил старший сын крымского царя Мухаммед-Гирей с братьями. Его «загоны» (передовые отряды) доходили до Вильно и Минска[308].

Особую роль в предстоявшей игре должен был сыграть брат Мухаммед-Эмина и Абдул-Латифа царевич Куйдакул, находившийся в это время на Руси под присмотром архиепископа Ростовского. По рассказу летописца, Куйдакул обратился к митрополиту с просьбой о крещении и 21 декабря 1505 г. принял православную веру, получив при этом имя Петра. 28 декабря он принес присягу на верность Василию III и был выпущен из «нятства»[309].