Глеб Пакулов - Глубинка

• Название: Глубинка
• Автор: Глеб Пакулов
• Издательство: Современник
• Жанр: Советская классическая проза
• Год: 1981

Герои повестей иркутского прозаика Глеба Пакулова — геологи, рыбаки и колхозники из приангарской деревни. В острых, драматических ситуациях раскрываются их характеры.

В повести, давшей название книге, показан поселок в Приамурье — глубокий тыл во время Великой Отечественной войны. О самоотверженном труде для фронта, о вере в победу и боли утрат рассказывает автор.

---

Шагов на крыльце не услышала — почувствовала их изболевшим сердцем, встала, гостью встретить. Первой в дом влетела Неля, за ней с виноватым видом вошла Капа. Последней втиснулась Катюша. Стала на пороге, а руки за спиной держит, вроде высматривает но хозяйке, что делать. Или проходить, раздеваться, или дверь задом толкнуть и гостью приведенную на улицу выпроводить. Сама-то она себя уже невесткой считала, совсем родней.

Котька сразу в боковушку ушел. Нелька шапку с длинными ушами на сундук швырнула, пальтишко сдернула — тоже туда. Ногой — дрыг! — валенок в угол улетел, другой — дрыг! — второй закувыркался следом. Присела, нашарила под лавкой чуни шубенные, натянула на ноги и — с глаз долой, мол, я свое дело сделала, привела гостью, больше ничего не знаю. Спиной к «голландке» прижалась, смотрит исподлобья на елку, а губы шнурком пряменьким свернулись. Ульяна Григорьевна и слова не успела вымолвить, гостью приветить, а уж голос Нелькин звенит, с толку сбивает:

— Мама, что там Катя стоит, не проходит?

В срам-то какой перед человеком вводит! Вроде бы и нет Капы. Катюша проворно скинула пальто и шмыгнула к подруге. Ульяна Григорьевна только теперь в себя пришла, с места стронулась, руки о фартук вытерла и ладонь плосконькой досочкой подала.

— Здравствуй, Капитолина. Проходи, гостьей будь. Вот стряпаться помоги, а то с этих-то, — отмахнула рукой в сторону девчачьих шепотков, — кака помощь! Одне танцульки на уме. Обснимывайся давай, вот тут вешай.

Капа на Нелькино поведение вроде бы ноль внимания, но лицом еще бледнее стала, а в глазах родниковой сини блесточки бесшабашные захороводились.

— Пригласили, так разденусь! И стряпаться, мамаша, помогу!

Громко сказала, с вызовом и улыбнулась подкрашенными губами, блеснула заставой ровных зубов.

«Прямо боярышня писаная», — подумала Ульяна Григорьевна, помогая Капе снять черную потертую жакетку, в талии узкую, с растопыренным подолом.

Капа шаль скинула, бережно сложила уголок к уголку, потом треугольником свернула. Стояла будто с конвертом фронтовым, не зная, куда положить. Ульяна Григорьевна взяла, на полку устроила.

— Спаси-ибочки, — пропела Капа и носком на запяток бурки наступила.

— Обувку-то не сымай, не надо! — Ульяна Григорьевна не дала Капитолине разуться, за руку провела в кухню, усадила у печи. Сама села напротив, улыбнулась поласковее.

На Капе хорошее креп-жоржетовое зеленое платье, стянутое белым ремешком. На шее, в два обмота, шелковое кашне, за концы его, на высокой груди, цеплялись Капины руки — маленькие, с обгрызенными ногтями.

И сидела она напротив Ульяны Григорьевны, не смея снять кашне, смотрела на нее с плохо утаенной в глазах тревогой, силясь понять — зачем позвали? Письмо ли Костино пришло к ним, что и ее касается, или то страшное, что присылают не в какой-нибудь чужой, а родительский дом?

От догадок этих к сердцу подступило дурное, поворочалось в нем, скаталось в больной комок, и комок тот пополз вверх, распер горло, отнял дыхание: «Неужели похоронка?» Иначе с чего бы Неля влетела к ней в избу и выкрикнула со злом, как ударила: «Иди, мать кличет!»

Но Ульяна Григорьевна была спокойна, глядела ласково. Капа сглотнула комок, потянула в себя воздух. Вздох получился тяжкий, прерывистый, она тут же выдохнула освобожденно, обмякла, будто лишилась костей, и зажмурилась, стараясь загнать назад выступившие слезы.

— Чо ты, доченька? — встряхнула ее Ульяна Григорьевна. — Чо ты, не смей! Все хорошо у нас, все ладно.

Капа еще ниже опустила голову, шепнула в коленки:

— Позвали же, говорили… стряпаться.

— Дак будем, девонька, будем! Грейся пока.

Ульяна Григорьевна своим много раз пуганным сердцем поняла, от чего только что освободилась Капитолина. Она сочувственно и благодарно прижала ее голову к своему животу, гладила ладонью по холодной щеке.

— Бог милостив, дождемся. Дожде-емся. Сил всяких лишимся, а веру сохраним. Бабья вера что щит. Этак всегда было, да-а. Ты картошку давай-ка помельче настругай, а я схожу мяска принесу. Счас бабью гулянку закатим, а чо нам? Ничо-о! Рождество!

Капа будто только и ждала, чем бы занять руки. Вскочила, принялась за дело. И пока Ульяна Григорьевна натягивала курмушку, видела: Капа раз-другой мазнула по глазам тылом ладони с зажатым в ней ножом, утерла неунятые слезы.

Неля с Катей были в комнате. Оттуда несся приглушенный разговор, там нет-нет да и прыскали от смеха, что-то уронили, взвизгнули и тут же захохотали. Ульяна Григорьевна чем-то стучала в кладовке. Вернулась с добрым куском мяса, спустилась в подполье, подала Капе баночку соленых грибов, попросила миску и наловила из бочонка ядреных, с ознобными пупырышками, соленых огурцов, выставила банку варенья. Капа только ладошками всплескивали от такого расточительства. Толстая крышка с медным кольцом плотно легла на свое место, но в кухне все еще пахло благополучным погребным духом: кадушной рассольной истомой, смородиновым листом, картошкой.

Настенные ходики между тем настукивали, маятник мотался туда-сюда, подталкивал стрелки к двенадцати. Стол накрыли. Ульяна Григорьевна сходила к девчатам в комнату, позвала. Зашла в боковушку к Котьке.

— Сынок, милости просим, — ласково пригласила Ульяна Григорьевна.

Котька встал нехотя, место за столом занял поближе к дверям, чтобы уйти незаметно, когда захочется. Какое застолье, если Вики дома не оказалось, а где она — никому не известно. Да еще Ванька рассказал такое, отчего никакой праздник не отвлечет.

Пришла Катюша и уселась плечом к плечу с Ульяной Григорьевной, Капа — напротив. Скоро явилась Неля в новом платье, туфельках. Стриженые волосы понизу изогнулись гребешком, порыжели. В кухне запахло палениной. Ульяна Григорьевна покосилась на Катю. Та тоже прифрантилась. Она знала, что девчата над собой выкамаривали: круглый напильник на деревянной ручке в печке нагреют — и ну друг другу волосы портить. Жженым войлоком воняет, слезы из глаз сыплются, а они знай хохочут, дурочки.

Неля с прищуром — так она себе больше нравилась — оглядела застолье. Капа невольно отодвинулась с табуреткой на самый край. Неля одну руку за спину завела, другую вытянула перед собой и плавно повела, как на сцене делала.

— «Все гости роскошно сидели, невеста в зеленом кашне!» — продекламировала она, потом уж к столу подошла, легонько Капу за рукав потянула: — Двигайся, места всем хватит. На углу сидеть — замуж не выйти.

— Ну, девки, празднуем, ешьте! — призвала Ульяна Григорьевна.

Неля с Катей переглядывались, посматривали на часы, стрелки на которых сошлись на двенадцати и пошли на другой перегиб.

— Теперь не явится, — жестко произнесла Неля. — Дежурить небось заставили, а он разве откажется? Давай одни встречать.

— А что, мамаша, на сухую-то посиживаем? — с с вызовом спросила Катя. — Праздник старинный, да и Новый год еще продолжается. У нас вино есть, если не возражаете.

— Каво таитесь-то, ташшите, раз есть! — разрешила Ульяна Григорьевна.

Катя прошла к вешалке, пошуршала бумагой и вернулась к столу с литровой бутылкой черемуховой настойки.

— Ну прямо беда, — колыхнулась от изумления Ульяна Григорьевна. — Где купили, чо ли? Небось дорогая, холера?

Катя засмеялась:

— Очень даже дорогая, но для любимой золовки ничего не жалко! — она под строгим взглядом Нели поджала губы, не удержалась, прыснула. — Ухажер ведь у золовушки завелся! Обещал прийти. Он и вино достал, а самого нету. Да вы его помнить должны. У нас в клубе чечетку плясал… Вспомнили? Старший лейтенант, вона как! Симпа-тичный.

— Ну чо же? — улыбнулась Ульяна Григорьевна. — Выросла девка, выгладилась, пора.

Неля запунцевела, встала, ответила, как на уроке:

— Вино тетя Мотя для Трясейкина сама настаивала, все привораживает. А старший лейтенант действительно просился в гости. Лично я ничего в этом плохого не вижу. Наша родная Красная Армия должна чувствовать теплоту и заботу.

Она резко села. Капа улыбнулась потаенно, в себя.

— Молодец моя мама! — похвалила Катя, хозяйничая, выставляя стопочки и наполняя их настойкой. — Она к тетке ушла, а я в погреб — да и отлила. Там еще бутыль целая, хватит женишку сердешному, хоть утопись он в ней. Ну, будем счастливы!

После первой стопочки повеселели, дружно спели «Москву майскую». Девчата танцевали, даже вытащили Ульяну Григорьевну, крутили ее так и эдак, аж изба кругом пошла у нее перед глазами. Отбилась от девчат, села на свое место, щепотью кофтенку оттянула, замахала ладошкой у лица — жарко!

И снова за стол. Шумно стало в избе. Выкрикивали тосты, со звяком сталкивали над столом рюмки, но не пили. Новый тост и снова — дзинь!

Котька сослался на усталость, пошел прилечь.

— Один мужчина за столом — и тот убегает, — упрекнула Катюша. — Сиди давай. Сейчас танцевать будем.