Диана Бейн - Глаза ночи

• Название: Глаза ночи
• Автор: Диана Бейн
• Издательство: ОЛМА-ПРЕСС
• Жанр: Эротика
• Год: 1996
• ISBN: 5-87322-169-3

С самого детства девушка с древним именем Бренвен Теннант, уроженка полного мифов и легенд Уэльса, слышит потусторонние голоса, умеет различать Хаос и Свет, видит себя и своих знакомых в их прошлой жизни. Это делает ее судьбу необычной, но делает ли счастливой?

Об этом вы узнаете, прочитав роман Дианы Бейн «Глаза ночи».

Смелость и необычный дар ясновидения помогают юной Бренвен Теннант вступить в борьбу с влиятельной секретной культовой организацией. Парапсихология и политика, любовь-страсть и любовь-дружба, леденящее душу злодейство и святое бескорыстие — со всем этим соприкоснется читатель, переносясь вместе с героями Дианы Бейн со скалистых берегов старой Англии в гущу жизни сегодняшней Америки.

«Глаза ночи» — первый роман писательницы, сразу ставший бестселлером и заслуживший одобрение взыскательных коллег.

---

— Ты и Грасия, — пробормотала Бренвен.

Она была шокирована тем, что не смогла понять этого сама, и испытывала благодарность к Ксавье за его ясность. Ее, кроме того, поразило, что снова Ксавье и Грасия-Мелвин, которые, казалось бы, отталкивались от разных систем убеждений, оказывались, несмотря на это, в согласии друг с другом. Ему следует знать о Грасии, решила она.

— Давай возьмем кофе в гостиную, Ксавье. У меня есть пленка, и я хочу, чтобы ты ее прослушал.

Она объясняла, доставая и устанавливая диктофон.

— Эта запись моего сеанса с трансканальным медиумом по имени Мелвин Мортон. Ты знаешь, кто такой трансканальный медиум?

— Я слышал о них.

— Мелвин — абсолютно подлинный медиум, ты можешь мне поверить. Ты услышишь сначала совсем немного его голос, а затем дух женщины, который говорит сквозь него. Ее зовут Грасия, и в своей последней жизни она жила в Александрии, в Египте. Я забыла, в каком веке — то ли в первом, то ли во втором веке нашей эры, я думаю. Ты также услышишь мой голос.

Качество записи было отличным, таким четким, что было даже хорошо слышно, как изменяется дыхание Мортона. Когда Грасия начала говорить, на лице Ксавье появилось изумление. Когда Бренвен захотела перемотать вперед пленку в том месте, где разговор зашел об Атлантиде, со словами «То, что я хочу, чтобы ты послушал, записано в самом конце», он остановил ее.

— Я бы хотел послушать все.

Бренвен слушала вместе с ним, чувствуя себя крайне униженной сознанием того, что все, что ей нужно было узнать об Орсоне, было здесь, в словах Грасии. Вплоть до того замешательства, которое чувствовала сама Бренвен. Она считала, что защитила себя, но Орсон, очевидно, был достаточно силен, чтобы частично проникнуть сквозь ее защиту.

— Изумительно! — Ксавье откинулся на спинку дивана, когда запись кончилась. — Это одна из самых изумительных речей, которые я слышал в жизни. Она очень точно выразилась насчет Орсона. Он явно один из Других.

— Да, — согласилась Бренвен. Она сбросила туфли и задумчиво устроилась с ногами в углу дивана. — Я ненавижу себя за то, что позволила ему добраться до меня и запутать так, как он это сделал. Я бы чувствовала себя увереннее, если бы сама узнала в нем одного из Других. Ксавье, я должна была справиться сама, но я все равно благодарна тебе за помощь. Спасибо.

— De nada.[10]

Запись действительно произвела на него неизгладимое впечатление. Она напомнила ему процесс изгнания дьявола, свидетелем которого он был, о чужом голосе, который доносился из уст одержимой жертвы. Но женщина, голос которой был на пленке, совершенно явно пришла с другого полюса Духовного спектра.

Ксавье посмотрел на Бренвен, которая, глубоко задумавшись, свернулась в уголке дивана, обняв колени. Он снова был потрясен ее красотой. Потрясен вдвойне, потому что запись заставила его понять, что ее душа так же прекрасна, как и тело. Он сказал:

— Эта женщина на пленке, Грасия, очень высокого мнения о тебе. И я тоже.

Бренвен подняла глаза, встретилась с ним взглядом, улыбнулась, а затем быстро опустила ресницы. Они были настолько густы, что отбрасывали полукруглые тени на щеках.

Ксавье переменил позу так, чтобы сесть к ней лицом. В нем росло непреодолимое желание разобраться с вопросами, которые он так долго откладывал, с чувствами, которые он так долго подавлял. Он попытался снова затолкать это желание куда-нибудь в дальний угол, но у него ничего не вышло. Оно требовало выхода. Он прокашлялся.

— Э-э… мы уже закончили разговор об Орсоне и тому подобном? Могу я побеседовать о чем-нибудь другом?

— Конечно, — сказала она. — Я буду рада, если ты найдешь другую тему для разговора.

— А… — Он предпринял последнюю отчаянную попытку вернуть себе прежнее равновесие, хотя и знал, что она окажется бесплодной. — Это был мой самый лучший обед за последнее время. За последние несколько лет. Я не знал, что ты можешь так готовить.

— Я люблю готовить, но с тех пор, как связалась с тобой, Ксавье, у меня совсем не стало на это времени. Как я уже сказала, мы оба проводим слишком много часов в суповых кухнях. — Слабо улыбаясь, она положила подбородок на руку, которая, в свою очередь, лежала на подтянутых к груди коленях.

Она выглядела просто восхитительно. Ксавье почувствовал, как остатки его сдержанности растворяются в сине-зеленом море ее глаз. Он сделает это, закроет глаза и прыгнет. Его голос стал хриплым.

— Бренвен, что бы ты сказала, если бы я попросил тебя выйти за меня замуж?

Она резко подняла голову, а ее глаза расширились. Она выглядела как грациозная лань, спокойно-настороженная, ожидающая, но в любой момент готовая исчезнуть. Она облизала губы кончиком языка.

— Я… я сказала бы что-нибудь совершенно глупое, вроде «О Господи!».

Ксавье почувствовал, как гулко бьется его сердце.

— Не могли бы мы поговорить об этом, о нас с тобой?

Оставаясь настороженной, Бренвен глубоко вздохнула. По ее глазам было видно, что мысли буквально замелькали у нее в голове.

— Ты думаешь оставить священничество, Ксавье?

— Я решился бы на это, если бы ты согласилась выйти за меня замуж.

— Я думаю, — осторожно, пробуя каждое слово, сказала она, — что тебе было бы лучше поступить наоборот. Когда ты решишь, что больше не хочешь быть священником, и получишь освобождение от своих обетов или как там это называется, тогда ты уже сможешь говорить о браке.

Ксавье вздохнул и потер рукой отчаянно пульсирующую жилку на шее. Он признался:

— Мне очень трудно принять какое бы то ни было решение, не зная, как ты относишься ко мне. Я думал, что смогу подождать, пока не найдется твой друг Уилл, но это ожидание дается мне с каждым днем все труднее и труднее. — Гордое выражение его лица смягчилось. — Я люблю тебя. Ты любишь меня, Бренвен?

Они сидели лицом друг к другу в противоположных углах дивана, и лишь их глаза соприкасались друг с другом. Бренвен сказала:

— Я люблю тебя, Ксавье. За тридцать пять лет своей жизни я поняла, что существует несколько видов любви. Мое чувство к тебе уникально. Я никогда никого не любила — и, я думаю, не полюблю — так, как люблю тебя. Я перестала анализировать это и просто приняла этот факт уже много месяцев назад.

Четко очерченные губы Ксавье искривились в иронической улыбке.

— Я вижу это огромное слово, которое висит между нами в воздухе. Это слово но… Скажи его, Бренвен. Открой мне то, что у тебя на сердце, я должен знать это.

Она отвела глаза в сторону:

— Все не так просто. Есть многое, чего ты не знаешь. Например, ты не знаешь, что после развода с Джейсоном я решила, что больше никогда не выйду замуж.

Ксавье наклонился к ней, положив руку на спинку дивана. По его мнению, ее бывший муж был просто отвратительным типом. Только от взгляда на него у Ксавье начинали бегать мурашки по спине. Он не мог вынести мысли о том, что Бренвен была за ним замужем, мысли о том, что они должны были делать вдвоем.

— Это было до такой степени плохо?

Бренвен кивнула и повесила голову. Волосы скрыли ее лицо.

— Я говорила тебе, что у меня больше не будет детей? Я говорила тебе, что, когда я потеряла своего ребенка, что-то случилось и, чтобы спасти мне жизнь, врачи вынуждены были вырезать мне матку?

— Нет. Ты говорила мне, что потеряла ребенка, но не рассказывала всего остального. — Он протянул к ней руку, взял ее за подбородок и повернул ее голову так, чтобы она смотрела прямо на него. — Я сочувствую твоей боли, но если я женюсь на тебе, то не потому, что мне нужны дети, а потому, что мне нужна ты.

— Не надо, Ксавье, — прошептала она, чувствуя, что он собирается поцеловать ее, — пожалуйста, не надо.

Она быстро поднялась с дивана и отошла. Она охватила себя руками и с трудом сглотнула, почувствовав, как ее заполняет огромная, сладкая печаль. Затем она повернулась лицом к нему, кофейный столик стоял между ними. Выражение его губ чуть было не заставило ее онеметь. Она снова сглотнула и спросила:

— Ты помнишь, как несколько недель назад, когда я сказала тебе, что хочу уехать ненадолго, ты захотел поехать со мной, чтобы, как ты сказал, «посмотреть, к чему это приведет»?

Ксавье нахмурился. К чему она клонит? Он ответил:

— Конечно, помню.

— И я поехала одна. А когда я вернулась, наша дружба продолжалась, как прежде. Так как же ты перешел от желания оказаться наедине со мной, чтобы посмотреть, к чему это приведет, к тому, чтобы просить меня выйти за тебя замуж, как тебе удалось самостоятельно перейти от одного к другому и за такой короткий промежуток времени?

— Я борюсь со своими чувствами к тебе вот уже много месяцев. Да каких месяцев — лет! Конечно, мне хотелось уехать вместе с тобой, но… ну, это не было необходимо. Я знаю, что я люблю тебя. Я знаю, что, если ты выйдешь за меня замуж, я оставлю сан. Я долго не был в этом уверен, но теперь я уверен.