Диана Бейн - Глаза ночи

• Название: Глаза ночи
• Автор: Диана Бейн
• Издательство: ОЛМА-ПРЕСС
• Жанр: Эротика
• Год: 1996
• ISBN: 5-87322-169-3

С самого детства девушка с древним именем Бренвен Теннант, уроженка полного мифов и легенд Уэльса, слышит потусторонние голоса, умеет различать Хаос и Свет, видит себя и своих знакомых в их прошлой жизни. Это делает ее судьбу необычной, но делает ли счастливой?

Об этом вы узнаете, прочитав роман Дианы Бейн «Глаза ночи».

Смелость и необычный дар ясновидения помогают юной Бренвен Теннант вступить в борьбу с влиятельной секретной культовой организацией. Парапсихология и политика, любовь-страсть и любовь-дружба, леденящее душу злодейство и святое бескорыстие — со всем этим соприкоснется читатель, переносясь вместе с героями Дианы Бейн со скалистых берегов старой Англии в гущу жизни сегодняшней Америки.

«Глаза ночи» — первый роман писательницы, сразу ставший бестселлером и заслуживший одобрение взыскательных коллег.

---

Чтобы найти нечто свое, особенное, нужен был инстинкт, нужно было и разговаривать с людьми, и слушать их. Бренвен занималась этим день за днем. Выходные она посвящала собственным исследованиям; как только она отыскала Мендочино и сняла там домик, она уезжала в «Макклоски» всякий раз, когда ей представлялась к тому возможность. Она завоевала себе репутацию неутомимого труженика-одиночки. И эта характеристика не вызывала у нее возражений. Ей нравилось много работать, и, по крайней мере, сейчас она испытывала необходимость в новых близких друзьях. В душе она знала, что ждет, ждет Уилла. Но по мере того как шли месяцы и не было никаких известий, она попыталась забыть об этом и еще больше посвятить себя поискам той самой темы, которой она могла бы как следует заняться.

Когда она провела в Сан-Франциско уже почти целый год, то наконец такая тема пришла. Она получила разрешение провести два дня рядом с сотрудницей полиции по социальным вопросам и выяснила, как много времени уходит у этой женщины на то, чтобы отвечать на телефонные звонки или разбирать жалобы о пожилых людях, живущих в полном одиночестве. Эти люди, почти всегда женщины, провалились в щели системы социального обеспечения. Они не получали пособия, и поэтому обычные социальные работники ничего о них не знали; у них не было семьи, которая могла бы позаботиться о них, а все друзья уже умерли, оставив их в одиночестве. Бедных стариков просто не замечали, пока не происходило что-то из ряда вон выходящее, а затем вызывали полицию. Бренвен решила, что часовая программа на эту тему будет восприниматься очень тяжело, и поэтому решила вместо этого сделать серию коротких передач.

Съемки небольших пятиминутных фрагментов было очень легко организовать. Она снимала все неподалеку от станции, так как это была проблема, присущая всему городу в целом, проблема, которая не признавала ни географических, ни социальных барьеров; даже самые богатые не могли избежать этого, так как часто находились на попечении тех людей, которым они платили, чтобы те за ними ухаживали, а в выборе этих людей не всегда руководствовались здравым смыслом. Во время этих съемок Бренвен сама выступала перед камерой, брала интервью и делала комментарии.

В одном из старейших и самых элитных районов Сан-Франциско, воспользовавшись намеком уличного торговца газетами, она обнаружила горькую ситуацию, которая, она знала, станет вершиной, лучшим фрагментом во всей ее серии. В изящной старой усадьбе, которая выглядела закрытой, но хорошо ухоженной, как будто бы ее хозяин наезжал сюда очень редко, жили пять старых монашек. Этот дом был их монастырем, и об этом сообщалось на узкой латунной табличке, прибитой на дверях, которая не бросалась в глаза настолько, чтобы прочесть ее с тротуара. Эти монашки были последними в своем Ордене и жили в нищете, которую их гордость не позволяла им открыть. Когда Бренвен убедила одну из них впустить ее внутрь, она была поражена и когда-то изящной суровостью их жилья, и их возрастом — всем им было далеко за восемьдесят. В течение многих лет единственным человеческим существом, видевшим их, был священник, назначенный их духовным руководителем, а для его посещений они сохраняли свой лучший чай и покупали дорогие угощения, которые не стали бы приобретать для себя. Они буквально умирали от голода и были сбиты с толку современным миром, в котором более молодые их сестры покинули Орден, и ни одна молодая женщина не заинтересовалась тем, чтобы занять место ушедших.

Бренвен закончила свою серию двумя фрагментами о старых монашках, которых было невозможно забыть — настолько сильное они производили впечатление в своих просторных, средневекового вида одеяниях, которые почти, но не совсем скрывали их истощение. Тихими голосами они рассказывали о своем положении, называя только факты, в которых не было даже намека на жалобы или жалость к себе; их лица сияли светом их веры — тонкая, прозрачная кожа обтягивала, казалось, одни кости, когда они заявляли, что их Бог поддержит их. Образы этих финальных фрагментов врезались глубоко в память всех, кто их видел; они должны были тронуть всякого. Но самое лучшее было то, что на станцию посыпались пожертвования, и монашки и многие другие одинокие старики снова смогли купить себе еду.

Бренвен едва перевела дух после подобного успеха, когда ей позвонила Эллен.

Уилла Трейси нашли. Его сначала отправили в военный госпиталь в Германии для обычного медицинского обследования. После этого он прилетит в Вашингтон для беседы с чиновниками Госдепартамента. Поскольку он не был связан с разведкой или военным министерством, беседы должны занять всего лишь несколько дней, и ему не придется жить в специальной квартире. Он сможет остановиться у Эллен, и она его уже ожидала. Эллен сказала Бренвен, что ей следует приехать как можно скорее.

— Я приеду, — выдохнула Бренвен в трубку, — о да, я приеду!

Она собиралась как в тумане. Она так долго ждала этого, что сейчас почти суеверно боялась почувствовать радость или облегчение. Упаковывая вещи, она поймала себя на том, что ходит между шкафом и кроватью на цыпочках, как будто бы от малейшего ее неверного шага эта хорошая новость могла исчезнуть. В ту же ночь она села на одиннадцатичасовой рейс из Сан-Франциско в Нью-Йорк, откуда собиралась рано утром вылететь в Вашингтон.

Бренвен не была здесь всего лишь чуть больше года, но ей показалось, что она отсутствовала гораздо дольше, когда на взятом напрокат автомобиле помчалась на огромной скорости по дороге в Маклин, ища впереди взглядом знакомые ворота, через которые она въезжала в поместье Эллен. Помедленнее! — приказала она себе. Ее сердце стучало с той же скоростью, что и мотор ее автомобиля. Слева появились ворота, и она въехала на подъездную дорогу. Леса Эллен показались ей более густыми, чем она их запомнила, заросшими вечнозелеными кустарниками, и дорога более узкой. Она почувствовала клаустрофобию после бескрайних калифорнийских просторов, к которым так быстро привыкла. Она лишь мельком позволила себе глянуть на маленький дом для гостей, проезжая мимо него. Только сейчас она начала по-настоящему думать об Уилле. Ее сердце гулко билось. Мог ли он приехать раньше чем она? Или он был еще в госпитале в Германии? Или в пути, пролетая в данный момент над Атлантикой… на самолете, который может потерпеть крушение и утонуть в океане, так что ей никогда, никогда больше не придется увидеть его?

— Даже и не думай об этом! — прикрикнула она на себя.

Она поставила автомобиль на стоянке, но не стала выходить из него. Закрыв глаза, заставила себя сделать несколько медленных, глубоких вдохов и выдохов, молча молясь: «Боже и все мои друзья там, помогите Уиллу благополучно добраться домой!» Этими же словами она молилась много раз раньше, но сейчас она надеялась, что повторяет их в последний раз. После этого она перекинула через плечо свою большую дорожную сумку и кожаную сумочку и взяла в руки чемоданчик с одеждой. Коленом она захлопнула дверцу авто, а затем направилась по вымощенной камнем дорожке к входной двери.

Эллен в пушистом голубом халате и с голубой лентой в упрямых волосах сама открыла ей дверь.

— Привет, дорогуша! Ну ты и рано!

Она обняла ее, непрерывно болтая, ловко освободила Бренвен от груза и подтолкнула к столовой.

— Мы как раз заканчиваем завтракать. Давай присоединяйся к нам. Могу поспорить, что ты даже крошки в рот не взяла в самолете. И не спала, ведь так? У тебя глаза просто запали! Немного еды и сна приведут тебя в порядок. Посмотри, Джим, дорогой, вот и Бренвен.

Бренвен с благодарностью позволила Эллен командовать — этого никто и никогда не мог делать лучше, чем Эллен Кэрью Харпер.

— Я вижу, что моя жена уже взяла вас в оборот, — хмыкнул Джим, поднимаясь, чтобы поздороваться с Бренвен. — Рад снова увидеть вас, рад, что вы приехали.

— Спасибо, — ответила Бренвен.

Она всегда с каким-то смущением отмечала, как это произошло и сейчас, что никогда не могла вспомнить, как же выглядит Джим, когда не видела его. Его обезоруживающе обыкновенная внешность была, как ей было известно, одним из тех факторов, которые сделали его выдающимся агентом ФБР. Он был среднего роста, среднего веса, с лицом ни красивым, ни безобразным. Его глаза были карими, и похожего светло-каштанового цвета были его волосы, хотя сейчас они были тронуты благородной сединой. Нужно было смотреть очень внимательно, чтобы разглядеть твердый подбородок, экономные движения или стальную мускулатуру, которые были тоже признаками его бывшей профессии.

— Ну вот, пожалуйста, и не говори, что ты не можешь есть, потому что никто не может устоять против печенья Ады. А ее омлет — это просто что-то волшебное, — сказала Эллен, ставя полную тарелку перед Бренвен, пока Джим наливал ей кофе из кофейника, стоящего на столе.