Лина Баркли - Пространство круга

• Название: Пространство круга
• Автор: Лина Баркли
• Издательство: Издательский Дом «Панорама»
• Жанр: Современные любовные романы
• Год: 2012
• ISBN: 978-5-7024-2938-0

Хейзл вышла замуж за Дика, когда ей еще не было восемнадцати, и вскоре стала матерью трех очаровательных малышек. Погрузившись в мир приятных семейных хлопот, она не сразу осознала, что совершенно перестала интересоваться своей внешностью и даже набрала лишний вес. И хотя отношения с мужем внешне оставались прекрасными, некоторые странности в его поведении заставили Хейзл задуматься, а любит ли Дик ее по-прежнему?

И тогда она решила, что наступило время перемен…

---

Когда такси остановилось, совесть заставила его проявить благоразумие, и он осмелился спросить:

— Сколько вам лет, Хейзл?

— Двадцать, — легко солгала она и, увидев, как Дик облегченно улыбнулся, поняла, что подписала себе смертный приговор.

В течение нескольких последующих недель Хейзл встречалась с Диком едва ли не каждый день, ухитрившись так и не познакомить его с отцом. Впрочем, сделать это оказалось нетрудно, потому что Дик не хотел ни с кем делить ее общество — как и она по отношению к нему.

В случае необходимости Хейзл увиливала от ответа, объясняя, что у нее пасхальные каникулы. Когда Дик предположил, что она учится в Университете, Хейзл не стала разубеждать его, успокаивая себя тем, что скоро действительно станет студенткой. Она, привыкшая к безупречной честности слов и поступков, быстро выяснила, как потрясающе просто прибегать к обману, когда страстно хочешь кого-то. А Хейзл хотела Дика.

Ее не волновало, что она водит его за нос. Хейзл была влюблена, но понимала, что возлюбленный отбросит ее, как горячую картофелину, если только она признается, сколько ей на самом деле лет. А любовь оставалась любовью. Потеря матери заставила ее слишком рано повзрослеть. И Хейзл лучше, чем кто-либо, понимала эфемерную природу счастья: она не могла отделаться от мысли, что, если только представляется такая возможность, его надо хватать и держать обеими руками. И она решила, что пойдет на что угодно, лишь бы Дик Треверс не исчез из ее жизни…

Да и сам Дик увлекся ею куда серьезнее, чем предполагал: никогда раньше любовь не посещала его, — он был откровенно растерян. И впервые осознал, что значит оказаться во власти сил куда более сладостных, чем доводы здравого смысла.

В определенном смысле жизнь его складывалась так же непросто, как и у Хейзл. К своему восемнадцатилетию он унаследовал полуразрушенную фабрику пластмассовых изделий, что сыграло большую роль в его решении не поступать в Оксфорд. Его отец проиграл те небольшие средства, которыми обладала семья, после чего скрылся в Австралии, где через год, обнищав, скончался от белой горячки.

Дику пришлось содержать мать и маленькую сестру, и гнев, который вызвало в нем предательство отца, он направил на создание стремительно и успешно развивающегося производства великолепных сортов мороженого из лучших натуральных продуктов. Его стратегический замысел пришелся как нельзя кстати: люди были готовы переплачивать за качество. Тогда Дик еще не догадывался, что уловил тенденцию, но потом всегда на шаг опережал время.

За первым предприятием последовали другие, Дик проявлял интерес к самым разным областям. Бизнесмены, дела которых дышали на ладан, видя, как он преуспевает, обращались к нему за советом, и он помогал им. Короче, Дик Треверс научился чеканить деньги.

Дик всегда пользовался консультациями самых лучших специалистов и довольно рано обзавелся внушительным портфелем акций и инвестиций, которого вполне хватило бы, чтобы больше ни о чем не беспокоиться.

Да, Дик работал много — и даже чрезмерно много — и сейчас ему захотелось расслабиться…

Заниматься с Хейзл любовью стало для него не только радостью, но и необходимостью. Страсть, которую он питал к ней, буквально ошеломляла его, ибо он никогда не верил, что может испытывать к женщине нечто подобное. Но увлечение поглотило его с головой. Он должен обладать этим прекрасным нежным созданием — и на первых порах в нем говорил скорее инстинкт собственника, чем жажда наслаждения. Дик испытывал примитивное желание называть ее своей: чтобы все видели его тавро.

И не будь ему всего двадцать три года и не относись он к браку с циничной подозрительностью, зиждущейся на предательстве отца, он бы незамедлительно женился на Хейзл…

В конце концов настал момент, которого Хейзл страшилась, но и оттягивать который больше не могла: ей пришлось признаться Дику не только в том, что ей всего семнадцать лет, но и в том, что она беременна…

— Дорогая?

Растерявшись от столь стремительного возвращения в настоящее, Хейзл подняла взгляд и увидела, что Дик протягивает ей чашку чая, исходящую паром.

— У тебя был такой вид, словно ты за много миль отсюда, — заметил он, передав ей чашку и усаживаясь на подоконник.

Дик вытянул длинные ноги, обтянутые джинсами. Штанины так выцвели, что казались почти белыми. В проеме окна, не затянутого шторами, уже сгустилась темнота. Сквозь голые ветви деревьев, окаймлявших площадь, ослепительно сияли уличные фонари. В молочной пелене облаков едва просвечивал серебристый диск Луны.

При всем старании Хейзл не могла себе представить иной вид из окна, чем этот, который она знала и любила с детства. И она попыталась подавить охватившую ее дрожь.

— Где девочки? — спросила она.

— Наслаждаются соком с печеньем и смотрят детскую передачу. Я объяснил им, что нам надо поговорить, и попросил какое-то время не беспокоить нас.

— Понимаю. — У нее был на удивление бесцветный голос, напрочь лишенный привычной живости.

Дик посмотрел на жену из-под опущенных ресниц и заботливо посоветовал:

— Выпей чаю.

Она попыталась выдавить улыбку, но губы не слушались и сложились в гримасу.

— Ты же знаешь, что не стоит обращаться со мной как с инвалидом.

У Дика еле заметно сузились зрачки.

Неужели? То есть если дело касается инвалида, надо вести себя с предельной осмотрительностью? И старательно избегать в разговоре тем, которые могут огорчить его?

Хейзл аккуратно поставила чашку, опасаясь, что рука может дрогнуть и она прольет чай.

— Не потому ли ты налетел на меня коршуном? — осторожно осведомилась она.

Она попала в самую точку. Но в течение нескольких недель Дик постоянно ронял намеки, что дела у них идут далеко не лучшим образом, — намеки, которые Хейзл не воспринимала или предпочитала пропускать мимо ушей. Впрочем, неважно. Куда важнее то, что происходит сейчас.

Как смягчить то потрясение, которое бедняжка испытает от неожиданности его предложения?

Как объяснить Хейзл свою точку зрения, чтобы она с восторгом приняла ее, а не смотрела так, словно ей предлагают билет на Марс в один конец?

— Моя идея — все продать и переехать. Американцы называют это «сняться с места», — задумчиво сказал Дик. — Решительно изменить ритм жизни, чтобы улучшить ее. Чтобы не носиться все время по кругу, пытаясь ухватить себя за хвост. Неужели ты этого не понимаешь?

Хейзл почувствовала себя так, словно ей на голову вылили ведро ледяной воды. Неужели он именно так воспринимает наше существование? Как постоянную гонку? Может, как ловушку, из которой нет выхода? И мы безостановочно крутимся как белки в колесе. А может, просто существуем рядом, каждый сам по себе, и мне, укрывшейся в своем уютном и безопасном маленьком мирке, не приходит в голову, как Дик отчаянно несчастлив?

— Сомневаюсь, что могу представить тебя, ведущего такой образ жизни, — медленно ответила она.

— То есть?

— Да ты полностью поглощен стремительным темпом городской жизни. Деланием денег. Подъемом на самый верх. Ты бизнесмен с головы до пят.

— Может, я действительно привык к этому облику, — кисло признал он, — но ситуация не может все время оставаться статичной. Я хочу проводить куда больше времени с тобой и с девочками.

От изумления она вытаращила глаза.

— В самом деле?

— Да, в самом деле. Потому что, если мы не будем меняться и развиваться, значит, мы стоим на месте. Не растем.

— Предполагаю, ты имеешь в виду свой личный рост? — выпалила Хейзл, подумав, что, наверное, им стоит заняться написанием учебника по самосовершенствованию.

Дик грустно посмотрел на нее, и Хейзл вдруг обратила внимание, до чего он вымотан, какие тени лежат под глазами, как ввалились щеки. Ее снова захлестнула волна желания. Ей страстно захотелось отбросить со лба мужа упрямые пряди темных волос, легкими прикосновениями кончиков пальцев снять груз, что лежит на его плечах.

— Наверное, и его тоже, — пробормотал Дик.

— А если мы не изменимся? Что тогда?

В молчании, которое последовало в ответ на ее настойчивые вопросы, было напряжение скрипичной струны, готовой вот-вот лопнуть.

— Просто я знаю, что больше не хочу вести такой образ жизни, — наконец сказал Дик. — Участвовать в этих сумасшедших крысиных гонках большого города.

— А девочки?

— Думаю, что и они готовы к переменам. Почему бы тебе не спросить у них?

— Что я и сделаю, Дик, не волнуйся. О, я это сделаю.

Чтобы поговорить с детьми на эту тему, Хейзл дождалась времени вечернего купания, когда и сама успела в какой-то мере восстановить привычное спокойствие.

Тройняшкам уже минуло десять лет, но, когда наступало время купаться, они вели себя как пятилетние! В большей из трех ванных комнат располагалась обширная угловая ванна, и порой, как, например, сегодня вечером, Хейзл разрешала залезать в нее всей троице разом.