Павел Нилин - Осень в Жухарях

• Название: Осень в Жухарях
• Автор: Павел Нилин
• Жанр: Русская классическая проза

---

Еще час назад Чичагов, танцуя, держал ее за талию и говорил с придыханием, что она похожа на артистку из "Встречи на Эльбе". И знакомая маникюрша ей когда-то сказала: "Ни за что не подумаешь, что ты из деревни". И Нонна Павловна гордилась этим. И еще чем-то гордилась. Ей казалось, что она достигла каких-то высот. И вот с высот этих ее сбросил сейчас Филимон, сбросил одним словом. А может, и высот-то никаких не было? Отчего это она вообразила себя на высотах?

Униженная, растерянная и даже чем-то испуганная, она шла, запинаясь, увязая в рыхлой почве. И клочья воспоминаний стремительно проносились в ее голове. То ей вспоминался Аркадий Муар, то ничем не связанный с ним кинорежиссер, предлагавший ей играть солдатскую жену, то опять капитан Дудичев из вагона. Все проехали и прошли мимо нее. Или она проехала мимо всех...

И вот осталась она в жизни совершенно одна, как сейчас в этом пустынном поле под луной. И никому не нужна. Ну, вовсе никому.

Даже сестра ее Даша, простая телятница, презирает ее. Или это только показалось Нонне Павловне?..

Так, в смутной тревоге и тоске, она прошла все поле и остановилась на взгорье, у широкого полусгнившего пня от древней ветлы.

Все изменилось за эти годы, все перепахали, перерыли, перестроили, а этот пень трухлявый как стоял здесь, так и стоит.

У этого пня Настя Самокурова прощалась когда-то с Филимоном Овчинниковым. И так же светила луна, и так же пронзительно пахли скошенные травы, и так же сонно плескалась у взгорья вода в каменистой речке. Что же произошло с той поры?

Нонна Павловна, в полном душевном расстройстве, но руководимая привычным автоматизмом движений, подобрала платье, чтобы не смять, уселась на этот пень, как сидела тогда. Рядом с ней тогда стоял, потом сидел, обхватив ее колени, Филимон Овчинников. Влюбленный, безутешный, печальный. И он же сегодня, он же обозвал ее бранным словом и, наверно, спокойно спит, не томимый совестью, со своей женой. Конечно, спит.

А Нонна Павловна сидит одна на пне и чувствует, как у нее отчего-то тяжелеют ноги.

Это они от грязи тяжелеют, от глины, налипшей на лакированные туфли. Не отчистить их теперь, не отмыть. Лак обязательно отстанет. Испорчены туфли, окончательно испорчены...

Взглянув на ноги, Нонна Павловна вдруг ожесточилась. Да ну это все к черту! Всех родственников к черту! И все эти воспоминания! Она и одного дня тут не останется. Она сегодня же уедет и все забудет. Подумаешь, невидаль - родная деревня, родная сестра! Сколько лет жила без них и еще проживет сколько захочет. Ну их всех к черту!

Она поднялась с пня и решительно зашагала по скошенной траве в тяжелых туфлях. И все-таки чувство душевной тревоги не оставляло ее. Что-то сегодня надломилось, оборвалось в ее сердце...

У высокой, одиноко стоящей на взгорье сосны она услышала приглушенные, взволнованные голоса. Остановилась, прислушалась, вгляделась и тотчас же увидела круглую, коротко остриженную голову того молодого человека, что сидел рядом с ее племянницей Настей за ужином. И Настю она тут же увидела. Да и молодые люди, должно быть, заметили Нонну Павловну, зашептались быстро-быстро. Потом Настя встала и пошла навстречу тетке. А круглоголовый паренек исчез, - видимо, спустился к реке.

Настя подошла к тетке, обняла ее, сказала:

- Я завтра уезжаю. Мы прощаемся.

И заплакала. И Нонна Павловна неожиданно для себя заплакала вместе с ней. Заплакала даже сильнее Насти. Заплакала так, что Настя испугалась и усадила тетку на траву прямо в нарядном платье, которое та не успела подобрать.

Не только плач, но и лицо тетки удивило племянницу. Оно вдруг стало старым, пепельно-бледным. Или это лунный свет дает такую окраску?

А скошенные травы прямо-таки исступленно пахнут вокруг.

Прямо душу рвут они своим запахом.

Москва, март 1955 г.