Ежи Эдигей - По ходу пьесы

• Название: По ходу пьесы
• Автор: Ежи Эдигей
• Издательство: Радуга
• Жанр: Полицейский детектив
• Год: 1987

Ежи Эдигей — популярный в Польше и за рубежом автор увлекательных и остросюжетных романов и повестей.

Писатель не ограничивается разработкой занимательного сюжета, его интересуют социальные корни преступления. Тонко и ненавязчиво писатель проводит мысль, что любое преступление будет раскрыто, не может пройти безнаказанно, подчеркивает отвагу и мужество сотрудников народной милиции, самоотверженно защищающих социалистическую законность и саму жизнь людей.

---

Заремба повел себя в «Колизее» как капризная знаменитость и сразу испортил отношения с директором. Надо признать, Голобля все-таки подчинил себе новичка, но не без труда. Несколько раз доходило до крупных перепалок. Мариан часто грозил, что не продлит договора. Директор дорожил им: ведь Мариан давал хорошие сборы.

Но и Голобля иногда намекал, что придется расстаться. Все же, считаю, Заремба не собирался уходить из театра, где имел непосредственный контакт со зрителем и мог совершенствовать актерское мастерство, и директор не хотел отказываться от своего «выгодного приобретения».

Да и где Зарембе было бы лучше? У него был постоянный дублер, работа в «Колизее» не мешала сниматься в кино. Голобля же имел обеспеченный сбор в пьесах с участием популярного артиста, кумира молоденьких девиц.

Однако ссоры и закулисная борьба продолжались. Конечно, Заремба особенно не зарывался, но противоречил директору, где только мог. В прошлом сезоне, под конец мая, пресса напала на Голоблю за неудачную постановку «Гасдрубала» (пьеса прошла всего четыре раза), в министерство посыпались жалобы на директора. Сведущие люди рассказывали, что кто-то из актеров ходил на Краковское Предместье и просил снять Голоблю. Не знаю, правда ли, я особенно не вникал, но театр просто гудел от сплетен.

Во всяком случае, на одном собрании (может, как раз на репетиции «Мари-Октябрь» к открытию нового сезона) директор заявил, что, как ему известно, в театре есть люди, которые хотят ему напакостить, но ничего, мол, у них не выйдет. И добавил, что знает организатора, бросив при этом выразительный взгляд на Зарембу.

Мариан в долгу не остался и парировал: «Если вы, пан директор, имели в виду меня, то напрасно себя так высоко ставите. Я такими пустяками не занимаюсь». Голобля буркнул, что он фамилий не называл, но кое-кто сам отозвался.

За три дня до убийства директор и Заремба на репетиции снова не на шутку сцепились. Марнан поспорил с режиссером из-за какого-то пустяка. Голобля, как всегда, вмешался, и, конечно, не на стороне Зарембы, хотя, как мне помнится, актер был прав. Как часто бывает, ссора разгорелась вовсю, а про повод к ней скоро забыли. И директор, и Заремба говорили о чем угодно, только не по существу спора.

Мои отношения с директором складывались, как я сказал, нормально. Правда, он сваливал на меня вину за все неудачи, свои и чужие, но я особо не огорчался, а выбрал такую тактику: слушать и не оправдываться. Это все равно бесполезно и только затягивает спор. Благодаря моему спокойствию Голобля быстро отходил после каждой вспышки, и между нами снова воцарялся мир. Я считаю, что директор по-своему мне симпатизировал.

Ведь добился же он, чтобы с начала сезона мне повысили зарплату, чуть ли не одному во всем театре.

Я его во всех отношениях устраивал. Как на помрежа он мог на меня безоговорочно положиться, а в то же время под рукой у него был человек, на котором можно подчас сорвать досаду. Да вот и в день убийства, двадцать восьмого сентября, он устроил мне скандал по поводу злополучного пугача, а ведь это было уже двадцатое представление после неудачного просмотра. Просто Голобля был не в духе и искал предлога, чтобы разрядиться.

Итак, что касается Голобли, приходится отбросить вторую версию: убийство Зарембы как средство отправить меня на виселицу. Понимаю, что и первая часть моей теории основана на зыбких предположениях. Безусловно, между директором и Зарембой случались недоразумения. Нельзя отрицать и того, что я видел Голоблю с пистолетом в руке. Машинист или осветитель, рабочее место которого на балкончике над кулисой, могут подтвердить это. Возможно, и кто-то из актеров также заметил. Но мне кажется, что за кулисами тогда никого не было, хоть я и не обращал внимания на такие мелочи. Теперь-то, находясь в тюрьме, я вижу, что следовало таскать с собой кинокамеру и фиксировать происходящее за кулисами. Тогда б я не сидел под замком.

Пулю в пистолет могли вложить и во время антракта. Правда, уже в первом действии Баська, выходя на сцену, берет у меня пистолет и кладет на столик в центре, но там он лежит до середины второго действия. Тогда, как указано в тексте, его хватает Мариан — Ружье и, угрожая собравшимся, пытается бежать.

Антракт между действиями длится около двадцати минут. Машинисты и осветители уходят с рабочих мест. За кулисами и на сцене никого не остается. Актерам не надо переодеваться или менять грим. Они отдыхают, пьют чай или кофе. Нет ничего легче пробраться на сцену и подменить патрон в пистолете на столике. Преступнику на руку и то, что кулисы и сцена в этот момент слабо освещены. Главный свет гасится, остаются лампочки послабее.

Полагаю, что убийца использовал антракт для замены холостого патрона на боевой. Делать это перед спектаклем было, пожалуй, рискованно. За сценой все время находился машинист занавеса. Я там тоже крутился. Да и осветители, хоть работают на втором ярусе над сценой, хорошо видят, что происходит за кулисами. Есть вероятность, что они заметят, как кто-то возится с оружием, лежащим среди прочего реквизита.

Кроме того, убийце приходилось опасаться, что пистолет возьмет кто-либо из актеров и, забавы ради, попробует его перезарядить. И увидит, что вместо холостого патрона в ствол заложили пулю. Я не раз замечал, как перед спектаклем актеры забавлялись пистолетом. Зато в антракте куда легче выбрать момент, когда на сцене полумрак и пустота, никого нет ни за кулисами, ни на подмостках. Я абсолютно уверен, что патрон именно тогда и подменили.

И еще одно. Директор смотрел из ложи первую часть спектакля. В антракте оттуда вышел, на второе действие вернулся и смотрел его из-за кулис. Кратчайший путь из ложи в директорский кабинет ведет как раз через сцену, и у Голобли была прямо-таки идеальная возможность подменить патрон. Если б кто и увидел его на сцене, не обратил бы внимания. Голобля во время антракта всегда проходит через сцену в свой кабинет и там дает распоряжения на следующий день. Все к этому привыкли. Директор мог пройти как раз мимо столика с пистолетом. А если кто-нибудь и увидел бы его у столика, то не заметил бы издали, брал директор в руки пистолет или просто осматривал декорацию.

Мне неприятно все это писать. Похоже, я делаю подлость. Обвиняю в убийстве другого человека, своего начальника, который мне, в сущности, ничего плохого не сделал. Поверьте, если б не призрак виселицы, о которой вы, пан прокурор, вместе со следователем так выразительно говорите, я никогда бы так не поступил.

Но выхода нет. Я невиновен и должен защищаться. Вы сказали, пан прокурор, что обвиняемому все позволяется. А как же быть, если обвиняемый совершенно невиновен, а все требуют его головы? Приходится спасать свою голову. Я арестован. Не могу выйти, поговорить с людьми, чтобы найти ответ на вопрос: кто убил Зарембу? Единственное мое оружие — бумага и карандаш. Обращаюсь к Вам, пан прокурор, и прошу выяснить следующее:

1. Между директором Голоблей и Марианом Зарембой были недоразумения. Это могут подтвердить актеры, режиссер Генрик Летынский и секретарь.

2. Верно ли, что Заремба организовал кампанию за то, чтобы Голобля был снят с должности, а главное, обращался ли он в министерство? Это была бы улика против директора. Тогда он был бы, как Вы говорите, «заинтересован» в устранении Зарембы. «Тот совершил, кому выгодно» — принцип, который работает против меня, распространился бы и на Голоблю. Я понимаю, что доводы против меня и против директора несоизмеримы. Но поскольку я, со своей «крупной выгодой»: избавиться от любовника жены и отомстить за измену, невиновен, то виновен, может, как раз Голобля, немногое выгадывавший? Не знаю.

3. Прошу допросить директора Голоблю в связи с тем, что перед спектаклем он стоял у столика с реквизитом и брал пистолет в руки.

4. Если директор будет отрицать, допросить машиниста и главного осветителя. Может, кто-нибудь из них это заметил.

5. Допросить рабочих сцены и осветителей по поводу того, что во время антракта директор идет из ложи в кабинет всегда через сцену, мимо столика с пистолетом. Может быть, кто-нибудь из них оставался на месте и подтвердит, что в тот роковой день директор не изменил своей привычке. Может, кто-нибудь даже видел, как он задержался у столика.

Еще раз заявляю, что мне крайне прискорбно бросать тень на директора Голоблю. Но ведь кто-то убил же Мариана Зарембу. Я этого не делал. Зная это, я вынужден искать настоящего виновника и среди ничего не значащих на первый взгляд мелочей обнаружить след, который выведет представителей правосудия на убийцу.

Глава VI. Пистолет системы «вальтер»

На этот раз обитателя 38-й камеры закрытая машина доставила из тюрьмы в здание городской прокуратуры. Арестованного ввели в комнату, где находились прокурор Ришард Ясёла и офицер милиции с капитанскими погонами. Ежи Павельский узнал сотрудника милиции, который допрашивал его после ареста. От прокурора Ясёлы он знал, что это капитан Витольд Лапинский.