Евгений Богат - Мир Леонардо. Книга 1

• Название: Мир Леонардо. Книга 1
• Автор: Евгений Богат
• Издательство: Детская литература
• Жанр: Философия
• Год: 1989
• ISBN: 5-08-001177-7

Мир Леонардо: Философский очерк в двух томах.

Книга известного советского публициста Евгения Михайловича Богата (1923–1985) — плод многолетних размышлений писателя о возможностях и богатстве личности человека на примере жизни и творчества ученого, мыслителя и художника эпохи Возрождения — Леонардо да Винчи и многих выдающихся людей прошлого и современности.

---

Так для чего же?

Мой ответ, возможно, разочарует читателя: мне хотелось понять не самого Леонардо — ясно, что это невозможно, ибо он был и остается для меня далеким и странным, как инопланетное существо, может быть, в силу непохожести с нами, людьми последней четверти XX века, — мне хотелось понять вещи, которые сегодня осмыслить особенно важно. Что такое универсальность? Что такое творчество? Я чуть было не написал сейчас: «Что такое человек?» — но это еще большая тайна, чем «что такое Леонардо?».

Мне могут сейчас возразить искушенные мудрецы: к чему все эти детские вопросы?!

Детские вопросы, ответы на которые уже тысячелетия ищет взрослое человечество.

Ищет и не находит…

К чему же эти детские вопросы?

Но я пишу именно для детей! Для детей в буквальном и переносном смысле, для детей больших и маленьких. Под большими детьми я подразумеваю людей любого, даже пожилого возраста, в которых не умерло детство. А под маленькими — четырнадцати-семнадцатилетних.

Но на самом деле и они — большие дети. Особенно во второй половине XX века с ее физической и интеллектуальной акселерацией.

Детские вопросы!

С кем же мне думать над ними, как не с теми, кто по праву детства их задает?

Кстати о Леонардо — при обилии солидных, взрослых книг, написанных в жанре жизнеописаний, монографий, эссе, исследований, диссертаций, нет ни одной (или почти ни одной, если быть абсолютно точным и учитывать поверхностно-беллетристические попытки) книги для детей.

Может быть, потому, что нам не много известно о детстве самого Леонардо? Или по той простой и четкой причине, что взрослые чаще всего не рискуют рассказывать детям о том, что самим им понятно недостаточно хорошо?

Мне, положа руку на сердце, писать о Леонардо для детей легче, чем для взрослых. (На последнее я бы никогда не решился.) Легче, потому что самому хочется что-то понять в этой судьбе и в тех вопросах, которые она задает нам через века. Найти на них ответ. И я (как, наверное, и любой взрослый) могу почувствовать в себе ребенка, познающего с первоначальной новизной мир, уже, казалось бы, познанный (пусть и непонятый) сотнями поколений.

Но — не могу ощутить в себе Леонардо…

Иногда кажется: да полно — существовал ли он в самом деле?

Бесконечно интересен и загадочен образ Леонардо. Недаром тысячи ученых, писателей и даже людей, далеких от науки и литературы, пытались исследовать эту жизнь. Постижение ее — это опыт самопознания, а самопознание, может быть, самая сильная человеческая страсть.

Да, образ Леонардо увлекателен и таинствен, но не менее интересен и, пожалуй, менее исследован мир Леонардо.

Сегодняшний мир Леонардо, в котором переплелись века, судьбы, поиски истины, художественные стили, и двадцатое столетие ведут диалог с пятнадцатым.

Я написал книгу не о Леонардо, а именно о мире Леонардо. Опыт этого самопознания, то есть постижения собственного «я» не только в образах минувших эпох, но и в образе сегодняшнего человечества, которому пятнадцать лет осталось до третьего тысячелетия, кажется мне сегодня наиболее актуальным.

Да, до третьего тысячелетия нашей эры осталось ровно пятнадцать.

И пишу я для тех, кому сегодня пятнадцать.

И для тех, кому пятнадцать было, когда я задумал эту книгу пятнадцать лет назад.

И, наконец: это книга не ученого, а писателя.

1985 год

ГЛАВА 1 Ночь в Амбуазе, или Умение видеть

(Иллюстрация, использованная к шмуцтитлу: Леонардо да Винчи, рисунок)

Леонардо да Винчи заметил однажды: «Маленькие комнаты или жилища собирают ум, а большие его рассеивают».

«Жилище» мое и было небольшим: одноместный номер в амбуазском отеле, скромном и старом, украшенный репродукцией с картины Энгра, изображающей Леонардо да Винчи в последнюю минуту жизни на руках у французского короля Франциска I.

Ночью я лежал в темноте и тишине и думал.

Я думал об Иване Алексеевиче Бунине.

Он жил в Амбуазе весной и осенью 1922 года. В одном из писем он рассказывал, что поселился на окраине города, замечательного тем, что в нем жил и умер Леонардо да Винчи.

Бунин устроился ненадолго в старинном имении, где раньше был монастырь. В Амбуазе написал он несколько стихотворений и рассказ «Далекое».

Это один из самых печальных его рассказов. В нем Бунин повествует о трагической обыденности жизни, кажущейся в милой житейской суете совсем не страшной, даже чарующей — маленькими радостями, небольшими подарками судьбы, постоянным ожиданием ка-кой-то новизны… Это рассказ о трагичности человеческих встреч и расставаний. О том, что забывается все и не забывается ничего.

В ту ночь в Амбуазе мне не давала уснуть мысль, что без взгляда Леонардо не было бы и острого взгляда Бунина.

Вот как видит Бунин в рассказе «Далекое»: «…стенографистка, рослая, манящая, несмотря на свое сходство с белым негром».

Это можно было увидеть лишь после Леонардо.

Леонардо сыграл исключительную роль в умении видеть у писателей и живописцев последующих веков.

Они могли и не думать о Леонардо — Лев Толстой, Тютчев, Бунин, как не думает никто из нас об изобретателе колеса или паруса. Но без Леонардо человечество не обрело бы того сверхзрения, которое потом и в искусстве и в науке помогло совершить фундаментальные открытия.

«Интересно было бы, — думал я в ту амбуазскую ночь, — сопоставить тексты Тютчева и Бунина с текстами Леонардо в его „Кодексах“. И в тысячу раз интереснее было бы сопоставить тексты великих писателей XIX и XX веков с картинами Леонардо». Но это так же непосильно для меня, как сопоставление картин Леонардо с текстами философов античности или картин Пикассо с музыкой Шостаковича.

Несмотря на всю неожиданность и даже некую фантастичность подобных сопоставлений, я чувствовал, что они оправданны, ибо все это части величайшего богатства, имя которому — КУЛЬТУРА.

Конечно, это абсолютно случайное совпадение, что Бунин одно лето жил рядом с замком, в котором состарился и умер Леонардо. Бунин не испытывал — при всей его любознательности — острого, живого любопытства к эпохе Возрождения. Иногда даже кажется, что художнически и духовно он был к итальянскому Ренессансу равнодушен. Из воспоминаний современников о Бунине мне удалось узнать лишь одну-единственную мысль его, имеющую отношение к Леонардо: он говорил о «Джоконде», что она — загадка истории, равная тайне Железной Маски.

Но не успел подумать я, что Бунин к итальянскому Ренессансу был равнодушен, в памяти мелькнули два его рассказа. Один — о последних днях Марка Аврелия, второй — о первых днях любви Петрарки к Лауре.

Два рассказа — о закате античности и об утренней заре Возрождения, которое эту античность воскрешало.

Бунин видел все подробности мира с точностью высокой степени. Это умение видеть вырабатывалось в человеке веками. В ту амбуазскую ночь я с особенной ясностью понял, что Леонардо — основоположник искусства видеть. Он сыграл исключительную роль в совершенствовании дара различать мельчайшие изменения в быстро меняющейся жизни и в умении видеть, постигая суть явления по неожиданной аналогии.

«…Несмотря на свое сходство с белым негром».

Это действительно можно было увидеть лишь после Леонардо.

Пересказать «Далекое» невозможно, как невозможно пересказать музыку, тем более что рассказ этот действительно музыкален, в нем нельзя не услышать гула колоколов, накрывающего шумы большого города: скрип извозчицких повозок, перезвон конок, возгласы лотошников.

Нельзя пересказать музыку? А увидеть музыку можно?

Леонардо да Винчи ее видел. Однажды он записал: «Можно создать гармоничную музыку из различных каскадов, как ты видел это у источника в Римини».

Известный французский ученый Тейяр де Шарден в книге «Феномен человека» отмечал, что совершенство мыслящего существа измеряется совершенством его взгляда. Вот что он писал: «Стремиться видеть больше и лучше — это не каприз, не любопытство, не роскошь. Видеть или погибнуть» (курсив мой. — Евг. Б.). И дальше: «В такое положение поставлено таинственным даром существования все, что является составным элементом универсума» (то есть космоса. — Евг. Б.).

«Видеть или погибнуть».

Чем полнее видит человек, тем полнее он живет. Видеть — это понимать. Когда человек видит, понимая, — мир озаряется новым смыслом.

Усилия видеть все совершеннее и все полнее и делают человека в мироздании уникальным существом. В этом умении-усилии — феномен человека.

Феномен же Леонардо в том, что он видел жизнь, как никто до него не видел.

У человечества есть учителя в области морали, наук и искусств. Леонардо научил человечество видеть. Если бы его не было, может быть, мы видели бы мир иначе; если бы его не было, может быть, и мир был бы не похож на наш сегодняшний. Я не берусь судить, был бы он лучше или хуже, но он был бы иным. А может быть, и не было бы ни мира, ни человечества. (Это, конечно, фантастический вариант, я его рассматриваю лишь для того, чтобы лучше понять «феномен Леонардо».) Менее фантастична версия, что человечество, несмотря на весь трагизм термоядерной ситуации, не погибнет именно потому, что оно научилось видеть. Человек научился видеть человека. Человек научился видеть мир. То есть понимать его уникальность и бесконечную ценность.