Алиса Плис - Гений Одного Дня

• Название: Гений Одного Дня
• Автор: Алиса Плис
• Жанр: Историческая проза

Посвящается всему миру!

А так же людям, открывавшим эпоху, не боящихся преград и идущих на свой страх и риск вперёд ради исполнения великой цели – служения во благо общества! Тем, кто не боялся неудач, и даже тем, кто и по сей день просто трудится для своего маленького мирка и не оставил после себя никаких грандиозных трудов, завоевавших всемирное признание.

---

 После этого он взглянул на Нерста так, словно бы у того руки действительно были в крови невинных жертв. Сам Альберт лишь удивлённо раскрыл рот, не в силах сказать что-либо в ответ. Настолько поразил его диалог этого странного парня, прибывшего издалека. В горле Нерста застрял ком, и он был уже не в силах его проглотить. Впрочем, Гай и не ждал от него никакого ответа. Он обернулся к другим слушателям и стал ждать ответа от них.

 Вингерфельдт на миг погрузился в свои размышления, было видно, как нахмурились его густые брови, но в тот же миг они поспешили вернуться в первоначальное состояние, а в глазах учёного появилась ясность по поводу своего положения.

 - Гай, все мы выходцы из весьма скромных семей. Ты не находишь это таковым? Я сам притерпелся достаточно за свою жизнь, но мне нечего скрывать. Ибо человек я из работящих.

 - Да, но вряд ли тебе суждено было пройти через всё то, через что прошёл я, или тот же Альберт. В этом-то и заключается наше с тобой различие во взглядах. Премилый дядя Алекс, я бы давно обратил твоё внимание на одну любопытную заковырку в истории: и я гляжу на свою биографию, как на нечто неудавшееся. Воспоминания причиняют мне боль. Как причиняют и Альберту. Да, мы могли бы быть совершенно другими. Но мы те же. Я готов зуб дать, что такой парень, как Нерст, был весьма неплохим в своё время, но именно нужда кинула его туда, куда бы ни один нормальный человек не вступил бы ногой.

 - И всё же я не понимаю, что ты нам хочешь сказать? – Вингерфельдт слегка наклонил голову и всё выражение его лица стало сочетать в себе подозрительность и любопытство.

 - Не понимаешь? Хорошо. Вот скажи, тебя когда-нибудь отвергало твоё общество, в котором ты жил? Оно изгоняло тебя прочь, бросало на произвол судьбы?!

 - Ты не прав, Гай, - раздался тоненький голосок позади, в котором Гай узнал Мэриан. – Мы сами себе создаём такую судьбу. К чему поднимать всю эту грязь наверх, в мире вполне хватает грусти и печали. Подумай сам, человек должен стремиться к совершенству. Ты человек начитанный, и ты тем более должен понять, что надо стремиться ко всему красивому и изящному.

 - О да, - что-то ядовитое мелькнуло на лице Гая. – Только, чтобы понять действительно всю ценность пищи, надо сначала пройти через жуткий голод, и ты никогда не поймёшь, что такое вода, пока не претерпишь жажды.

 Этот новый оратор, проснувшейся в Гае, задел какую-то струну в обществе всех сидящих здесь. И все ведь прекрасно понимали, что он ведь прав в чём-то. Но знать бы им только, в чём заключалась вся эта навязчивая правота?

 - Вы не ответили на мой вопрос, - стал продолжать Гай, скрестив руки на груди и, с выжиданием глядя на людей.

 Беспомощно сверкали глаза Вингерфельдта.

 - А разве тебя общество изгоняло прочь? Разве не ты сам отгородился от него, признав только свою отшельническую жизнь? Ведь ты сам сделал так, чтобы к тебе были плохо расположены. Сейчас ты один, и поэтому решил излить все свои мысли по поводу тоски и одиночества мне? Ты, который сам же себя и обрёк на это?

 - Да, я ужасно колючий, у меня ужасно несносный характер. Да, да, всё это так! – Гая просто метало в разные стороны. – Вы хотите, чтобы я посочувствовал, помог тому обществу, о котором вы говорите. Но это общество выкинуло меня за борт. Когда я умирал от голода, где было это общество? О, оно смеялось презрительно надо мной. И что я мог сделать в эти года своей беспросветной молодости, которую у меня украли эти алчные люди? Теперь никто не вернёт мне того времени. Мало того! Едва я обрёл средства к существованию, так у меня сразу появилось много влиятельных друзей, я сразу стал всем и везде нужен. А ведь я по-прежнему тот же Гай, что и голодал в трущобах. И, тем не менее, вы мне ещё что-то говорите о равенстве, что человека любят не за деньги, и сами противоречите своим словам.

 - Заметь, друже, ты сам затеял этот разговор, и никто тебя за язык не тянул, - подметил Алекс. – Разве тебе он так уж приятен? Посмотри на себя – где твой прежний оптимизм, твоя так называемая любовь к жизни? Куда ты дел прежнего Гая Гезенфорда, который был гвоздём всей нашей компании?

 Гезенфорд вздохнул и, причём так тяжело и искренне, что всем невольно стало жаль его. Гай вдруг из бесстрашного и яростного тигра превратился в маленького кота, усмирённого хозяином. Несколько минут он просидел, наклонив голову, затем решил продолжить своим тихим, не способным уже к мятежу голосом:

 - Прежний Гай остался там, в стране иллюзий и святости. Сейчас он увидел реальность и рассыпался на мелкие кусочки…

 - Мне таких Гаев не надо! – разбушевался Вингерфельдт. – Я тебя на сегодня увольняю из компании.

 - Брось, Алекс! Можно убежать от кого угодно, кроме себя. И никаким тут уже юмором ты не поможешь.

 На этом, можно сказать, этот разговор, неприятный для всех и должен бы завершиться, пока Гай случайно не обнаружил газеты на коленях Альберта и не решил прочесть пару статей в ней. Это ещё больше подтвердило все его мысли и всю его печаль. Казалось, от самих букв веяло какой-то мелочностью, тщеславием, ничтожностью…

 Альберт всё это время наблюдал за действиями валлийца, в котором за такой короткий срок произошла столь резкая перемена. Гай тем времен открыл газету на произвольной странице, и взгляд его невольно упал на одну из статей. В ней воспроизводилось интервью, взятое у одного сейчас много добившегося деятеля, ныне известного на весь мир адвоката.

 Этот человек всё своё время, начиная с детства, нещадно копил деньги. Копил и копил. Он не тратил их ни на какие развлечения, а усердно складывал себе на будущее. Он жертвовал самым святым, а что же теперь… теперь этот человек всеми почитаем, но счастлив ли он?

 Гай оторвал взгляд, полный грусти и задумчивости, от газеты, и столкнулся глазами с Альбертом, ожидающего рецензию на прочитанный материал. Гезенфорд качнул немного головой и произнёс так тихо-тихо, что его мог услышать лишь Академик:

 - «Он получает зарплату в тридцать тысяч долларов». И, тем не менее, он отказывается ото всех высших постов, и от него веет тоской. Тоской по жизни, этому миру. Он и не догадывается, что сам у себя украл жизнь, когда ещё там, в детстве, копил свои деньги. Во имя чего? Он лишил себя детства, и теперь уже никогда его не вернёт…

 «Наверное, это очень подходит к твоему нынешнему положению», - удивился сам точно подобранной фразе Альберт, с сочувствием слушая Гая, который потерял своё детство, но скорее, не по своей воле, и теперь ничто ему не изгладит этого ощущения потери.

 Может, именно это понял Гай, который до этого времени считал, что порвал все связи со своей прошлой жизнью, а потом встретивший своего некогда знакомого на улицах Парижа?

 В этот вечер много смеялись. Смеялся и Гай, и казалось, от самого общества веет весёлостью и хорошим настроением. Но тем не менее, Альберт быстро сообразил, что всё это фальшь. Фальшь не для компании, а конкретно для них двоих, для Академика и него, Гая, задевшего в нём его больную струну.

 Гай собирался домой, но ещё успел бросить одну-единственную фразу, адресованную именно Альберту Нерсту:

 - Что ни час, то короче наш жизненный путь! Эй, товарищ, наливай же заздравную чашу, кто знает, что будет у нас впереди?

 Академик довольно долго провожал взглядом фигуру Гая, высокую, тощую, вконец сломленную своими выводами и заключениями, и главное, полностью одинокую в этом мире. И в этой фигуре он, наконец, увидел родственную себе душу, которая могла его понять. В этот миг Альберту показалось всё таким мелочным и ничтожным, что он даже и не знал, чтобы тут можно сделать… И кто же всё-таки знает, что будет у них впереди?

 И, наверное, самое лучшее, к чему мог прийти Альберт, было именно то, что надо идти по жизни с гордо поднятой головой. Надо довольствоваться лишь одним настоящим, ибо оно краткое, как дым, и мгновенно перетекает в прошлое… 

Глава двадцать девятая

 Возвращение своего старого соседа домой Николас встретил просто неслыханной радостью. Все его горести остались позади, и он даже смог простить Гаю тот разговор в кругу старых товарищей. В конце концов, даже такой человек, как Гай, имел право хоть раз в жизни слить все свои страдания наружу. Прежний Гай обрёл себя дома. Как это странно не звучит…

 - А! – видно было, как он притворно нахмурил брови. – Устроил тут такой кавардак, что и подумать плохо. Просто сил нет, и всё тебе тут. Нет, ну кто так ставит сковородки? Они же должны стоять строго по периметру столешницы, а то нет, не будет тебе удачи, Фэн-шуй говорит. Так, а куда ты переставил мою соль? Ах, на буфет? Ты думаешь, твои гости захотят налить себе в солянку виски или что-то в этом роде? Тогда ты ошибаешься!

 Гай ещё долго распекал его в подобном стиле, но было видно, что сегодня он радостен, как никогда. Поэтому все его замечания обошлись без привычной язвительности и сарказма, которые особенно проявились в последнее время. В конце концов, установив свой порядок, Гай довольно присел на стул и внимательно стал поглядывать на Николаса. Так он несколько секунд собирался с мыслями, после чего поспешил задать первый пришедший ему на ум вопрос: