Юрий Колесников - Занавес приподнят

• Название: Занавес приподнят
• Автор: Юрий Колесников
• Издательство: Современник
• Жанр: Советская классическая проза
• Год: 1984

Роман Юрия Колесникова динамически воссоздает панораму предвоенной Европы, отражает закулисную возню различных ведомств гитлеровской Германии в канун подготовки к вероломному нападению на Советский Союз. В книге рассказывается об интернациональном коммунистическом движении против фашизма, а также разоблачается антинародная сущность сионизма и его связь с фашизмом.

Роман призывает к бдительности, готовности дать отпор любым авантюристическим проискам, которые могут привести мир к войне.

---

С господином Гаснером — владельцем крупнейшего в городе мануфактурного магазина — у сыщика была давняя дружба: он избавлял его (конечно, не безвозмездно) от придирок полиции по поводу торговли с черного хода по воскресным дням, иногда доверительно сообщал никому еще не известные новости, рассказывал пошленькие анекдоты. Мануфактурщик в свою очередь осведомлял блюстителя порядка о доходивших до него сплетнях и сделках верноподданных его величества короля и всячески старался на людях, особенно на глазах у полицейских, показать, что с главным сыщиком сигуранцы он накоротке…

Вот и сегодня, в первый день нового года, Статеску намеревался доставить господину Гаснеру особое удовольствие… Утром, как только проснулся, он посмотрел в окно: было пасмурно, по стеклам ползли капли оттаявшего снега, капало с сосулек, потемнели сугробы. Статеску поморщился, зябко зевнул. Оттепель была ему не по душе, наводила тоску, но, вспомнив о шифровке, полученной накануне от генеральной дирекции сигуранцы, он воспрял духом: «Забавный сюрпризик доставлю я сегодня брюхастому жиду… Хо-хо-о-о!»

За завтраком он пристально осмотрел сына: новый костюм из гаснеровского дарственного сукна, рубаха и галстук от благодарного галантерейщика, ботинки от признательного обувщика… Новогодние подношения воспринимались им как должное. Его радовало, что парень выглядит в обновках солиднее и взрослее, чем обычно. Статеску был доволен еще и тем, что типограф Рузичлер, у которого работал сынок, теперь не посмеет твердить ему, что у Томовой парень башковитый и из него получился бы наверняка отличный печатник, но укатил в Бухарест. «Вы же не дали взять его в типографию… — без обиняков говорил сыщику Рузичлер. — Но я не беспокоюсь за него… Пробьет себе путь в жизни! У него голова на плечах, а не тыква, как бывает у некоторых…»

Статеску понимал, на кого намекает типограф. Он знал, что владелец типографии называет его сына не Филей, а простофилей. Сыщик терпел: парню нравилась эта профессия, а типографий в городе больше не было. Но теперь, вспоминая все это, он ухмылялся, предвкушая, как будет огорчен и поражен Рузичлер, когда до него дойдет сногсшибательная весть о его любимце Илье Томове.

В передней Статеску остановился у вешалку, оглядел свое новое темно-серое, подбитое тонкой овчиной пальто с добротным каракулевым воротником цвета сукна. Постоял в раздумье, из-за оттепели не решаясь надеть пальто… И тут он вспомнил, как недавно Гаснер, будто в шутку, спросил его: куда деваются все подарки? Не видны они на нем!.. «Так пускай брюхастый видит своими глазами, что получилось из его сукна… Заодно и хромой меховщик-болгарин успокоится, увидев воротник, а то небось думает, что его подарок я сплавил… Впрочем, — размышлял Статеску, — он прав… Накопившиеся подарки надо будет обменять на купюры. Деньги в банке надежнее вещей под нафталином! В один прекрасный день тут все может так загреметь, что будет не до сундуков с барахлом…»

Главный сыщик городской сигуранцы лучше, чем кто-либо другой, знал, насколько непрочно обстоят дела с румынизацией края. Раздумывая о делах личных и служебных, он вышел из дома. Шел неторопливо, то и дело отвечая на приветствия и поздравления с Новым годом проезжавших на санях и проходивших мимо горожан. Одним он отвешивал легкий поклон, другим говорил лишь «спасибо» или «взаимно», но если встречался с людьми, от которых перепадали подарки, то останавливался и подобострастно пожимал им руки… Мало кому была приятна эта процедура, но обстоятельства вынуждали быть с главным сыщиком сигуранцы в хороших отношениях, и потому ему улыбались, говорили лестные слова, а отойдя, посылали вслед проклятия.

Статеску добрел до угла бульвара. Навстречу ему поспешил постовой полицейский Алексей Булгаров. Этот здоровяк одним из первых среди местных жителей был удостоен новыми властями призыва в жандармерию. Демобилизовавшись, он стал ревностным служителем полиции. Подойдя к главному сыщику, он вычурно вывернул руку и взял под козырек:

— Здравья желаю, господин агент-шеф! С Новым годом вас!

Статеску лениво приподнял руку с согнутыми безымянным пальцем и мизинцем, слегка коснулся края заложенной «пирожком» котиковой шапки и снисходительно ответил:

— Благодарствую, Алекс… Тебя тоже. Есть что-нибудь новенькое? Спокойно?

Понизив голос, полицейский доложил, что утренним поездом из Бухареста прибыл какой-то высокий молодой господин, его встречал сынок Попа и увез на отцовском автомобиле.

— Старик Попа в городе? — удивился Статеску. — Что-то в последние дни его не было видно…

Статеску постоял в раздумье, машинально отвечая на приветствия прохожих, потом, лениво приподняв руку и не дотянув указательный палец вершка на полтора до шапки, сказал:

— Я буду поблизости… Что касается «птички», прилетевшей в особняк Попа, то это не наше дело. Сегодня скорее надо ждать сюрприза от красных… Эти любят выкидывать номера в праздничные дни! Заметишь что-нибудь, дашь знать…

Статеску не спеша пошел по бульвару. Еще издали глаза его засекли стоявшего напротив своего дома, у железной ограды бульвара, господина Гаснера. Мануфактурщик грыз тыквенные семечки.

Прохожие наблюдали, как сыщик сигуранцы и владелец самого крупного мануфактурного магазина долго трясли друг другу руки, обменивались новогодними поздравлениями и пожеланиями самого лучшего здоровья, самых хороших заработков, самого большого счастья…

Со свойственным сыщику любопытством он самым доброжелательным голосом спросил Гаснера, доволен ли он встречей Нового года, провел ли он время в большой и приятной компании или оставался в семейном кругу?

— А-а… Просто вкусно покушали, — неопределенно ответил Гаснер. — И немного поиграли в карты…

— Хо! — обрадовался Статеску. — Крупно выиграли?

Мануфактурщик скорчил кислую гримасу и с плохо скрытым раздражением промолвил:

— В игре всегда кто-нибудь должен проиграть? Я никогда не любил карты, но мне сказали, что счастье надо испытать… Не хотелось, но это все-таки Новый год! И я-таки испытал на свою голову! Вот и все…

— Понятно! — не унимался сыщик. — И много проиграли?

— В данном случае имеет значение не сумма денег, а сам факт!

— Не огорчайтесь, господин Гаснер! Пусть вас не беспокоит эта примета — проигрыш в ночь под Новый год… Наступающий год будет для вас на редкость удачным… У меня есть для вас более существенная примета!

— Более существенная? — настороженно переспросил Гаснер. — Если вы так считаете, то дай бог!

— Будет удачным год, господин Гаснер! — подмигнул Статеску и фамильярно толкнул локтем мануфактурщика. — И дай бог, чтобы вы получали весь год такие сюрпризы, какой я вам сейчас сообщу! Вы были очень проницательны, господин Гаснер… Сыночек Томовой все же угодил за решетку!..

По мере того как сыщик рассказывал о подробностях этого события, румянец на лице Гаснера становился все ярче, глаза блестели от удовольствия. Арест Ильи Томова радовал в равной степени как торговца Гаснера, так и сыщика Статеску. Оба расположены были с наслаждением на все лады потолковать по поводу этого события, но донеслись два отрывочных свистка полицейского… Из-за угла показался полицмейстер. Статеску тотчас поспешил ему навстречу.

Гаснер, обуреваемый радостью, метнулся домой. Жена удивилась. Всего полчаса назад придирался ко всему, ничем нельзя было ему угодить — и вдруг преобразился.

— Так ты еще скажешь когда-нибудь, что твой Гаснер ошибается? — улыбаясь и хихикая, заключил он свое сообщение о «сюрпризе», преподнесенном сыщиком Статеску. — Был разве в жизни случай, чтобы Гаснер оказался не прав?

Жена мануфактурщика хлопала ресницами совиных глаз. Она была довольна, но не столько тем, что стряслось с босяком Томовым, сколько переменой настроения Гаснера.

Жена мануфактурщика заулыбалась и, словно вспомнив нечто очень важное, сокрушенно покачала головой.

Гаснер насторожился.

— Что-нибудь случилось? Говори же, ну!

— Чтоб он окаменел, твой сыщик!

— Почему?! Что он тебе такого сделал?

— Мне ничего, но тебя обманул! Надул…

— Статеску? С чего ты взяла?

— Не с потолка. Да! Ты, мой дорогой, забыл, что сегодня первое января?!

— И что?

— А то, что в этот день люди говорят неправду?!

На мгновение Гаснер опешил. Вперив удивленный взгляд в свою снисходительно улыбающуюся супругу, он сокрушенно замотал головой и безнадежно сказал:

— Недаром говорят, что если бог хочет наказать человека, то дает ему в жены дуру… И это точно как день ясный! Но за что, хотел бы я знать, наказал бог меня?! Понятия не имею… Так слушай же сюда, моя набитая умница! Говорят неправду, обманывают и надувают — круглый год! Ты слышишь или нет?! Круглый год! Но шутят не первого января, а первого апреля!