Александр Мень, Ю. Н. Рейтлингер - Умное Небо

• Название: Умное Небо
• Автор: Александр Мень Ю. Н. Рейтлингер
• Жанр: Религия

Источник: http://www.alexandrmen.ru/books/nebo/nebo.html

---

======================================

Дорогая Юлия Николаевна!

Получил Ваше письмо, где Вы снова говорите мне о своих сомнениях, касающихся Евхаристии. Попытаюсь, как смогу, ответить Вам и Вашему знакомому.

Прежде всего — Евхаристия установлена Спасителем и была настолько дорога и важна для Него, что Он заповедал всегда совершать ее Своим последователям. Это — первое, после крещения, таинство.

Уже одно это заставляет нас относиться к нему с особым благоговением, даже если мы и не все понимаем в его сущности. Это Его воля, Его желание.

Форма, которую Он избрал, была далеко не случайной. Как Вы знаете (хотя бы из книги Л.Буйе), основой ее служили молитвенные братские трапезы в ветхозаветной Церкви. Трапеза вообще издревле была самым интимным и светлым символом единения людей. Когда иудеи собирались на такие трапезы, они знали, что Господь невидимо присутствует среди них. Это первый аспект — трапеза.

Второй аспект — Жертва.

В чем заключался смысл жертвенной символики с древнейших времен? Жертва была знаком единения с Высшим. Она тоже понималась как трапеза, на которой присутствует Божество (или его представитель в виде символа). Часть жертвы сжигали, часть шла на трапезу, шла людям, собравшимся у стола или очага. Жертвенное животное было эмблемой Бога, который входил в самые тесные отношения с людьми.

То, что это было связано с принятием пищи — тоже не случайно. Ведь принимая пищу, человек причащается силами природы, силам мира. Через пищу мировая энергия входит в человека и поддерживает его бытие. Поэтому и сам акт принятия пищи всегда понимался как священный и поэтому в жертве был элемент трапезы. Подобно тому, как в пище мы приобщаемся стихиям, так и священная трапеза есть символ (вполне реальный!) причастия Божественному. Отсюда — пасхальный Агнец и иудейский седер, на котором он присутствовал как часть трапезы.

Третий аспект связан с кровью. С глубочайшей древности у многих народов кровь была символом жизни. Ритуалы с участием крови делали его участников членами одной семьи, «кровными родственниками». Этот символ был принят и в иудействе. Когда Моисей кропил народ кровью жертвенного агнца, он тем самым соединял народ в духовную и кровную общину. А поскольку Агнец был посвящен Богу, она становилась общиной Божией (кагал Ягве) или Церковью — экклесия, что есть греческий перевод еврейского слова «кагал»).

Жертва Божия, вхождение Творца в мир падший, исполненный страдания, есть четвертый аспект таинства. Христос отдает Себя миру. Он становится Сам Агнцем, который соединяет Небо и землю. «Тако возлюбил Бог мир...»

Плоть и кровь — на языке Ветхого Завета означает бытие живого существа в целом. Плод человеческого труда, вино и хлеб, есть залог жизни, ее условие. Но, освященные присутствием Христа на трапезе, они становятся Его бытием, Его кровью и плотью. Это чисто духовное значение таинства нельзя толковать натуралистически. Присутствие Плоти и Крови и есть Присутствие как таковое, реальное Присутствие. Поэтому Христос говорил о Себе, что Он есть «Хлеб, сошедший с неба», поэтому Его жизнь (т.е. Кровь) есть сила, пронизывающая собранных во имя Его.

То, что в первобытных религиях было предчувствием и жаждой соединения с Высшим, то, что в Ветхом Завете было прообразом Богоявления, то на Тайной Вечери стало реальностью. И продолжаться она будет пока стоит Церковь, пока стоит мир. Последняя же Трапеза, вечная, будет уже в Его Царстве, которого мы все ждем и ради которого живем и трудимся.

Вот, в кратких чертах, что могу сказать я Вам об этом великом и драгоценнейшем из таинств, которое является для нас залогом Его пребывания с нами.

Всегда буду рад получить от Вас письмо. Когда приедете, дам Вам список подарков. Это было бы очень приятно для меня и всех моих (здесь у меня есть некая мысль — потом расскажу).

Всегда Ваш прот. А. Мень

======================================

Дорогая Юлия Николаевна!

Простите, что загрузил Вас, но ничего страшного, если и к будущему году поспеет. И доску я достал — вот уже неделя. Но никто из девочек не приезжал (я думал: вот, вот...) Главное: не спешите и не тревожьтесь. Дело ведь в том, чтобы было, а не в том, когда. Берегите себя для нас хотя бы.

Храни Вас Бог.

Ваш прот. А. Мень

======================================

8/VI 75

Дорогой о.А.

Спасибо Вам за все…

Иногда я завидую тем, кто может с Вами «разговаривать», исповедуется... а потом думаю, что, может быть, так и надо (хотя письменный разговор часто трудноват и «недоразуменив»), и чувствую, что имею от Вас еще что-то, кроме молитвы (и благодарю за это Бога и Вас) и без разговора, а ведь еще и сколько писем имела… А говорю-то не то, что надо!.. Как-то зимой Вы мне (так добро!) писали — «пишите мне все Ваши горести и радости, тогда легче о Вас мне молиться» — и мне самой так хочется часто, чтоб Вы все знали обо мне. Но когда вижу, как Вы заняты — то только и желание не затруднять Вас!.. Простите меня за все! Как мне стыдно, что так «обскулила» свое послушание, возмутительно! Как искуплю?!

Простите, что еще затруднила Вас последней беседой, когда приехала с Катей — думала, во-первых, что, может быть, я ей неправильно объясняю (ведь я еретичка!) и собью ее с толку (но она мне сказала, что Вы все так подтвердили, как я ей) а во-вторых — что может быть будет легче Вам ей все сказать, а она мне напишет — ну, только отчасти это вышло, но все же вышло. Но все же я продолжаю делать по-своему, м.б. немного не так, как надо, но поскольку Вы говорили, что все очень индивидуально, и поскольку мне это дает что-то — может быть, это и ничего.

Это письмо пишу не для ответа, вопросов не ставлю, так что не затрудняйте себя «отвечать», я только огорчусь, что Вас затруднила. А при случае хочу Вам немного рассказать, как я рисую. Может быть, даже напишу это вроде завещания и объяснения моей жизненной задачи — и дам Вам прочесть. Может быть, Вы заметили, что я это делаю немного иначе, чем те, кто этим же занимается, и мало кто меня понимает (и м. б. и одобряет?) В молодости я м. б. чаще даже халтурила, спешила. Вот Вы мне написали — не важно когда, а чтобы было, а для меня еще — и хорошо бы было. Но это хорошо не всегда совпадает с тем, что «специалисты» считают хорошо, а чтоб выразило то, что я чувствую, и поэтому я очень часто скоблю и делаю заново. Вот и Ольга (для Вашего храма) совсем была готова, но я чувствовала, что я «солгала» (часто и почти всегда первоначальный рисунок, почти набросок карандашом для меня правда, почти «натура», которой я должна держаться), и я ее соскоблила и сделала заново. Это я Вам как-нибудь продемонстрирую с материалом в руках. Странно то, что в критике моих работ (и в поощрении их) мне часто помогает один художник, муж Светланы, у которой я живу.  Он совсем не церковный, но настоящий художник, и очень ценит мои работы. Они оба создают мне здесь условия для моего рисования — отдельная комната, которую оберегают от посягательств своих многочисленных друзей. Очень мне грустно, что NN пропал из моей жизни, т.к. мало кто мог так же понять меня. Простите за болтовню! Спасибо Вашей чудесной маме за чудный прием незаслуженный…

Храни Вас Бог.

с. И.

======================================

Дорогая Юлия Николаевна!

Получив Ваше письмо, я хочу еще и еще раз сказать Вам о том, какое значение для нас, для меня имеет Ваше участие в нашей жизни. Я не буду говорить о принципах иконописи, о Вашем отличии от других мастеров. Полагаю, что еще рано здесь что-либо решать. Стиль не изобретается, а создается постепенно. Для этого нужно, чтобы художники разных оттенков трудились и трудились. Тогда что-то начнет выкристаллизовываться. Одни считают, что надо строго следовать старым образцам, другие — сильно их модернизировать, третьи проводят эту модернизацию умеренно, четвертые — вообще считают, что не нужно оглядываться на традицию. Я же думаю, что в совместной и параллельной работе всех будет создаваться облик икон. К какому разряду Вы себя относите — решайте сами. Но я думаю, что дело не в этом. Многие теперь (реставраторы и пр.) вполне овладели техникой «темперной живописи», но для них это в целом, так сказать, «искусство для искусства». Подлинная же храмовая живопись никогда такой не была. За ней всегда стоял дух, идеи, искания, церковное творчество. Это-то и ценю я в Ваших работах. И еще одно: то, о чем я уже писал Вам как-то. Ваше участие для меня есть осуществление духовной связи с тем поколением, которому мы много обязаны. Мы все выросли на той почве, которая, хотя географически оказалась удаленной, но внутренне — очень близкой. Невозможно переоценить ту роль, которую играло и играет для нынешних поколений наследие о. С. Булгакова и всей этой плеяды. Они дали обильную и необходимую пищу для тех, кто вернулся в дом Отчий теперь. Итак, разрыв преодолен, и как знак его — Ваши труды.