Александр Зимин - Опричнина

• Название: Опричнина
• Автор: Александр Зимин
• Издательство: Территория
• Жанр: История
• Год: 2001
• ISBN: 5-900829-07-3

Книга выдающегося русского историка A.A. Зимина (1920–1980) «Опричнина Ивана Грозного», вышедшая первым изданием в 1964 году, единственное хронологически организованное и систематизированное изложение событий одной из самых мрачных эпох в истории средневековой Руси, сразу же занявшее место среди классических трудов о прошлом России.

Второе издание книги, получившей авторское название «Опричнина», было задумано сразу же после первого. До своей кончины в 1980 г. A.A. Зимин пополнял текст новыми материалами и соображениями, уточнял оценки и совершенствовал концепцию этого страшного и загадочного периода.

Все авторские дополнения и изменения внесены А.Л. Хорошкевич при участии В.Г. Зиминой.

---

Основной формой эксплуатации крестьян в соловецкой вотчине была денежная рента. В условиях развития солеваренного промысла и широко поставленной торговли это означало сравнительно высокую степень развития социально-экономических отношений. Кроме того, Филипп широко использовал вольнонаемный труд казаков в солеваренном производстве, в транспортировке соли и других товаров на продажу.

В 1552 г. Филипп приступил к строительству больших каменных зданий, не прекращавшемуся до конца его пребывания на посту соловецкого игумена: в этом году по его распоряжению закладывается Успенская церковь с трапезной для монахов, келарней и с приделом Усекновения главы Иоанна Предтечи (патрона Ивана IV)[1161]. Под келарней располагались хлебопекарня и мукосейня, а под трапезной — хлебный и квасный погреба. В августе 1557 г. закончили строительство комплекса сооружений Успенской церкви. Размеры собора превышали 82 кв. сажени[1162].

Этим при Филиппе Колычеве было положено лишь начало каменному строительству в Соловецком монастыре. В мае 1552 г. закладывается главный соловецкий храм — Преображенский собор (начат в 1548 г.), оконченный уже в бытность Филиппа митрополитом — в августе 1566 г.[1163] Сооружали и другие не столь пышные, но также важные здания: избы и чуланы для монахов и служебников. В кельях появились заморские новшества — узорные стекла «с круги и каймами». Монастырский двор в Новгороде капитально отремонтировали («палаты поделывали, своды сводили»), а в Суме построили заново. Для того чтобы обеспечить строительство известью, снаряжались экспедиции на Двину (в 1553 г. в одну из подобных экспедиций было отправлено 15 людей)[1164], где на Орлецах (в 30 км выше Холмогор) монастырь получил разрешение «камень белый известный ломати и лес на дрова сечи и известь жечь»[1165]. На строительство соборов привлечены были специалисты — мастера («художник, имущу разум») из Новгорода[1166].

Деятельность Филиппа совпала по времени с периодом роста реформационного движения. В начале 50-х годов в Новгородской земле получила распространение наиболее радикальная ересь — «новое учение» Феодосия Косого. В 1554 г. в Соловецкий монастырь был сослан обвиненный в еретическом вольномыслии старец Артемий. Одним из средств идеологического воздействия на массы было открытие мощей русских святых и распространение легенд о «чудесах», якобы исходивших от новых «чудотворцев». В начале 1553 г., например, сообщили о «нетлении» мощей архиепископа новгородского Никиты[1167]. Не отставал от руководителей новгородской церкви и соловецкий игумен. При нем было пополнено «чудесами» житие Зосимы и Савватия[1168]. Стремясь поднять церковное значение Соловецкой обители, Филипп разыскивает реликвии, оставшиеся после основателей монастыря, и делает их предметами особого почитания (иконы Богоматери и каменный крест Савватия, псалтырь и ризы Зосимы)[1169]. Когда летом 1553 г. во время бури в Белом море разбилось 15 лодей, плывших с Двины, Филипп сделал объектом поклонения обнаруженные трупы погибших монахов[1170].

В результате всех этих усилий соловецкая вотчина в середине XVI в. переживала расцвет, а престиж монастыря необычайно возрос. «Монастырю, — писал позднее автор жития Филиппа, — убо распространяющуюся изобильством потребным, полаты благостройны сод ела двоекровны и троекровны в соблюдение потреб монастырьских»[1171]. Увеличилось поголовье скота (коней, волов, оленей) и количество сена (на 1500 копен)[1172]. В монастырских житницах хранилось 5500 четвертей ржи[1173]. В монастырь стали привозить огурцы и рыжики, готовили «щи с маслом, да и масленые приспехи разные, блины, пироги и оладьи и кружки рыбные, да и кисель и яишница»[1174].

Если даже снять явное приукрашивание результатов деятельности митрополита Филиппа, исходившее от его позднейших панегиристов, то все равно останется бесспорным факт, что в годы игуменства этого незаурядного организатора соловецкая вотчина находилась в состоянии процветания. В монастыре, по словам летописца «прибыло людей» (в 1566 г. в нем жило не менее 200 монахов)[1175]

Огромные строительные работы и хозяйственные усовершенствования потребовали от начальствующих лиц Соловецкого монастыря мобилизации всех его финансовых ресурсов и одновременно привели к усилению крепостного гнета. Это вызвало недовольство среди монахов и соловецких крестьян, жаловавшихся на рост поборов. Накануне строительства Преображенского собора монахи говорили: «О отче, недостатком в киновии суще и оскудение велику, градовом не прилежащи, откуду имаши злато на воздвижение великия церкви? Аще и не хотяще, но покоряющеся наставнику своему»[1176]. Еще больше, вероятно, были недовольны крестьяне соловецкой вотчины.

В феврале 1556 г. Соловецкий монастырь получил от Ивана IV жалованную грамоту на село Пузырево Бежецкого Верха, перешедшее в монастырь «на помин души» И.В. Полева[1177]. В конце апреля — начале мая крестьяне этого села отправили к игумену своего челобитчика Клевнева, жалуясь на то, что монастырские приказчики взимали оброк и пошлины сверх жалованных грамот и окладов. В частности, приказчик давал хлеб в заем «в насоп» (под проценты) из расчета на два — третий, требуя при этом себе поминки, заставлял пахать пашню «сверх окладу» и т. п. В результате соловецкие власти в специальной грамоте 2 мая 1561 г. установили новый оклад повинностей. Крестьяне должны были с выти давать по 4 четверти ржи и овса («в новую меру в городецкую»)[1178], не считая натуральных сборов (сыры, яйца, и др.), и исполнять подворные повинности. В год им следовало пахать на монастырь с выти по четверти ржи да полчетверти овса[1179].

Устанавливались и регламентировались пошлины доводчику. Вводилось обязательное присутствие на суде пяти-шести крестьян добрых или средних. Судебная пошлина уже устанавливалась с рубля по алтыну, а езд доводчику на версту — по деньге (в 1548 г. за это полагалось полденьги). Крестьянам строго-настрого предписывалось «приказщика слушати во всем и на монастырское дело ходити на солнечном всходе, как десяцкой весть подаст». Вместе с тем подтверждалось право крестьян меняться дворами и землями и продавать их с доклада приказчику и с обязательной уплатой похоромного и других пошлин[1180].

В середине XVI в. в Соловецком монастыре резко увеличилось число наемных людей. В условиях роста податного гнета вставал вопрос о распределении налогов между крестьянами и казаками. В сентябре 1564 г. монастырским властям подана была челобитная от крестьян и казаков Сумской волости, которые говорили о том, что «в Суме о волостных розрубех и о всяких тяглех промеж собою смущенье живет великое». Поэтому игумен Филипп с братьею 30 сентября 1564 г. составляют специальную уставную грамоту — «указ о всяких розрубех и о тяглех[1181]. Постановлено было, чтобы расклад повинностей («разруб») производили выборные люди: по два человека из лучших, середних, меньших крестьян и из казаков. Таким образом, монастырь стремился как-то переложить на самих крестьян ответственность за раскладку платежей. При этом «кого чем те окладчики обложат земских людей и козаков, и те б люди платили однолично без всякого переводу смущенья».

Чрезвычайные налоги, вызванные трудностями военного времени, частично перекладывались и на казаков. Примет[1182] (обежные деньги) должны были платить только земские люди (по обжам). Но «службу ратчину» несли и крестьяне, и казаки. Если в «приметнех же отписех» написаны будут наместничьи и дьячие деньги, полоняничные и посошные и городовое дело, то их обязаны были платить и земские люди, и казаки лишь в том случае, если не было установлено «ратчины». «А которого году лучится служба ратчина, то казаки, платившие этот налог, освобождались от уплаты остальных податей, т. е. «двоих бы денег одного году не платили». Если у казаков были свои дворы и хозяйства, то их следовало «по разсуженью, которой чего достоит», класть в выти. «Головщина» раскладывалась по головам без различия между казаками и волостными людьми.

Итак, фактически казаки прочно втягивались в уплату государственных налогов.

Усиление феодального гнета в соловецкой вотчине проявилось также в ограничении крестьянского солеварения, которое наносило ущерб промысловой деятельности монастыря как прямой конкуренцией, так и отвлечением рабочих рук. Теперь в Сумской волости крестьяне могли варить соль «сто ночей да шестьдесят ночей», причем запасать дрова можно было лишь на год и не более 600 саженей. К работам на монастырь начинали привлекаться даже дети и подростки для охоты, сбора грибов и ягод[1183]. Крепостническое ярмо все туже и туже затягивалось над когда-то вольными людьми, нанимавшимися на соловецкие промыслы.

Четыре дошедших до нас послания Филиппа в Соловецкий монастырь лишний раз подтверждают то, что хозяйственные мероприятия проводились в монастырской вотчине не только от его имени, но и по его инициативе. Первые три послания написаны Филиппом сразу же после избрания его на митрополичий престол (около августа 1566 г.). В них он сообщает о посылке в монастырь полученных им ценных вкладов. Он дает распоряжение относительно новгородца Тучка Цветного, который решил передать свои двор и сад в монастырь с тем лишь условием, чтобы ему разрешили сохранить свое владение до смерти и добились обеления двора от оброка[1184]. В послании 30 января 1568 г. Филипп пишет, что им послано 10 рублей на чистку недавно выкопанного пруда: «А покинути его, ино от Бога будет грех, а от людей сором, а жаль прежних трудов и убытков, а уже готов и плотина сделана, только вычистить»[1185]. В пруду он советовал развести рыбу. Для проведения всех этих начинаний следовало «людей наймовати и хлебом кормити своим»[1186].