Джастин Халперн - Пи*ец, сказал отец

• Название: Пи*ец, сказал отец
• Автор: Джастин Халперн
• Издательство: Астрель, Corpus
• Жанр: Юмористическая проза
• Год: 2012
• ISBN: 978-5-271-44697-9

Джастин Халперн, расставшись с девушкой, возвращается в родительский дом. Его отец никогда не лез за словом в карман, и Джастин с детства слышал отцовские фразочки — не всегда пристойные, но всегда меткие и остроумные. А теперь стал их записывать и публиковать в «Твиттере». Поняв, что это интересно миллионам американцев, Халперн решил, отталкиваясь от запавших в память отцовских высказываний, написать воспоминания о своем детстве, отрочестве, юности.

---

Мой дом — моя крепость

— Это мой дом, черт подери! Должен я свой дом защищать или как?

Однажды отец позвал меня, семилетнего, в родительскую спальню и показал свой дробовик «моссберг».

— Вот спусковой крючок, вот затвор, вот мушка — смотри, в кого палишь, бля. Вот так держат ружье, — сказал он и вскинул дробовик. — И смотри у меня, бля: даже пальцем не притрагивайся!

Дробовик папа хранил на шкафу около своей кровати, потому что был уверен: не сегодня завтра к нам заберутся воры.

— У нас тут всего до хрена. До хрена всего такого, на что чужие зарятся. А я чужим наши вещи просто так не отдам. Логично?

Мыслил папа логично, вот только на всякий шум в доме после часа ночи реагировал однозначно: «Грабят!» До сих пор не понимаю, отчего он так нервничал: район у нас был очень тихий. Однажды на мои расспросы папа ответил:

— Я — человек другой эпохи.

— Какой?

— Блин… Даже не скажу какой. Другой! Слушай, хватит допытываться, отстань. Лучше скажи спасибо, что мне не пофиг наша безопасность.

Хоть папа всегда помнит о существовании воров, он любит, чтобы в постели ему было комфортно. Я имею в виду, что спит он всегда нагишом. А без одежды он — вылитый персонаж из передач Джима Хенсона:[2] весь мохнатый, лохматые брови домиком. У Хенсона такие существа часто выскакивают из кустов, распевая песни.

Как-то ночью — а точнее, вскоре после того, как папа показал мне ружье, — он проснулся примерно без четверти два и услышал с кухни таинственный шорох. Не мешкая, сдернул с шкафа ружье, велел маме: «Сиди тут, носу не высовывай!» — и пошел, сверкая голой задницей, на шум, выставив перед собой ружье, держа палец на спуске. Папин топот в коридоре разбудил меня. Я выглянул и увидел: папа, не расставаясь с ружьем, опустился на четвереньки и, припав к полу, пополз дальше. На полдороге прицелился в закрытую кухонную дверь и заорал:

— Выходи сюда, я тебя убью, бля!

Вообще-то на кухне находилась наша гостья — тетя Джин, мамина сестра. Хотела заморить червячка — она же не подозревала, что после часу ночи папа непременно ждет взломщиков. Услышав грозный голос, тетя приоткрыла дверь и увидела на полу голого папу. В полоске света блеснуло дуло дробовика, направленное на тетю, а также папин голый зад. Тетя порхнула мимо папы в гостевую комнату и захлопнула за собой дверь. «Ага, ее взломщик напугал», — подумал папа и остался на посту. Мама, ничего не зная о происходящем за пределами спальни, набрала «911».

— Сэм! Полиция сейчас приедет! Положи ружье и надень штаны! — прокричала она с дальнего конца коридора.

— Еще чего! — отозвался папа, не жалея связок. — Ружье не положу, штаны не надену! Это мой дом, черт подери! Должен я свой дом защищать или как?

В итоге приехали полицейские, рассудили, что состава преступления нет, уговорили папу сложить оружие и одеться.

На следующее утро мы — братья, родители и я — собрались за завтраком. Все молчали. Затем появилась тетя — вышла из своей комнаты впервые после бегства от моего голого вооруженного отца. Она тоже была несловоохотлива. Брат на тот случай, если я не врубаюсь, перегнулся ко мне и шепнул:

— Она увидела папин конец, а папа хотел ее застрелить.

Папа обернулся к нам и сказал очень серьезно:

— Наверно, надо ввести вас в курс дела насчет прошлой ночи. К нам никто не врывался, но запомните: мой дом — моя крепость.

Потом доел свои хлопья «Грейп-Натс» и бодро объявил:

— Всем пока! Еду на работу.

Об учтивости

— Уступи маме переднее сиденье… Она сказала, что ей все равно? И что с того? Просто ей положено так говорить, а тебе положено сказать: «Нет, мама, я настаиваю». Думаешь, я буду возить жену сзади, а девятилетнего клопа на переднем сиденье? Сдурел, бля?

О сладком

— Тьфу, ну ты даешь: после одного поганого сникерса скачешь, словно тебе задницу подпалили. Ну ладно, дуй на улицу. И не возвращайся, пока не захочешь спать или срать.

О поездке в летний лагерь

— Не нюни, ты отлично проведешь время. Костры, палатки, сон на свежем воздухе — красота!.. Что? Лагерь для баскетболистов? Ой, бля, ну ладно, вычеркни все, что я тут наговорил, и замени на баскетбол.

О том, чем занять ребенка в летние каникулы

— Ты хочешь смотреть телевизор от зари до зари? Исключено. Такой вариант даже в игре «Заключим сделку»[3] не предложили бы.

О запретных зонах

— Какого хрена ты сидишь в моем шкафу? «Т-с-с, мы в прятки играем!»? Ты на меня не тсыкай! Это мой шкаф!

О командном духе

— Ты играл блестяще, правда-правда. Ты отличный питчер, я тобой горжусь. Жаль, команда ваша — говно… Нет, нельзя мстить ребятам только за то, что они говно. Не волнуйся! Им жизнь отомстит.

После выговора в школе

— Почему это ты запулил человеку мячом в лицо?.. Ага. Причина основательная. Что ж, раз учительница сердится, на нее я никак повлиять не могу. Но я лично к тебе претензий не имею.

О рождественских подарках

— Ты составил список из двадцати пяти подарков и выстроил их по степени желанности. Ну ты даешь, бля… Я просто спросил, что ты хочешь на Рождество. А ты какую-то турнирную таблицу нарисовал!

Об аквапарках

— Иди один. Чего-то мне неохота съезжать по трубе в бассейн, куда спиногрызы вроде тебя нужду справляют.

Когда мне разрешили выбрать завтрак по своему вкусу

— Возьми с собой в школу бутерброды. Ишь, набрал печенья… Нельзя одним говном питаться!.. Нет, я по-другому сказал. Я сказал — выбери завтрак по собственному вкусу. Но я тебе не говорил, чтобы ты выбирал завтрак для идиотов!

О важности хороших манер

— Охуеть! Я что, много от тебя требовал? Не мог тихонько посидеть два часа, бля, пока я доклад о раке щитовидной железы делаю?

Когда мне исполнилось десять, мама захотела выучиться на юриста. Папа одобрил идею, хотя из нее следовало, что ему придется за мной присматривать.

— Мы с тобой станем больше времени проводить вместе, но в основном у меня на работе. Так что ты уж меня не дергай, развлекай себя сам, — разъяснил мне папа, когда мама показала ему свое расписание занятий на первый семестр.

Не все дети толком понимают, чем их родители зарабатывают на жизнь. Вот и я знал лишь, что папина специальность называется «медицинская радиология» и что он часто приходит с работы усталый и сердитый. Правда, у папы на работе, в ветеранском госпитале, я пару раз уже побывал, когда маме приходилось отлучаться по делам. Собственно, папа работал в нескольких больницах сразу, но я бывал только в госпитале. Помню, папа выбегал из кабинета нам навстречу, торопливо совал мне сникерс и вел меня в незанятую комнату по соседству.

— Мне осталось еще пару часиков поработать, так что, это, посиди уж тут немножко, — говорил он.

Я непременно добивался четкого ответа:

— Два часа — самое долгое или мне еще дольше придется ждать?

— Не знаю, сын. Я тебе кто — ясновидящий? Обещаю: как только управлюсь, поедем домой. И я куплю тебе мороженое.

Покопавшись в книжном шкафу, он протягивал мне какой-нибудь журнал:

— Вот, посмотри картинки, «Медицинский журнал Новой Англии». Очень интересно, не оторвешься!

Мама упорно грызла гранит правоведения, и папе все чаще приходилось за мной присматривать. Чуть ли не каждый день я сидел в больнице и считал минуты до возвращения домой. На выходных мне обычно было куда приткнуться — я ходил в гости к друзьям. Но однажды в субботу вышло так, что мама должна была готовиться к экзамену в библиотеке, у папы был доклад перед сотней врачей, а никто из друзей и родственников не мог со мной посидеть.

— Давай просто оставим его дома. Ничего с ним не случится, — сказал папа маме.

— Сэм, я не оставлю его одного. Ребенку всего-то десять лет.

— Ой, блин. Ну ладно, я его возьму.

Я сел в папин «олдсмобиль», и мы поехали в Калифорнийский университет в Сан-Диего. В пути папа отмалчивался, но я чувствовал: рвет и мечет. Когда мы подъехали к зданию, папа обернулся ко мне и сказал:

— Ты должен вести себя как воспитанный человек, понял? Не дури.

— Можно мне порисовать? — спросил я.

— Гм… смотря что. Что рисовать-то станешь? Вот подойдет к тебе кто-нибудь и увидит, что ты рисуешь, как собаки ебутся. И что мне тогда делать? Несолидно выйдет.

— Да я вообще не умею собак рисовать. Я рисую только самолеты, — успокоил я его.

Папа залез в свой черный кожаный портфель и вручил мне лист линованной бумаги и многоцветную авторучку. Я вошел вслед за ним в стеклянные двери огромного университетского корпуса и вскоре оказался в зале, полном врачей. Как мне показалось, все они знали моего папу лично. Кое-кому папа меня представил: «Мой сын Джастин». Усадил меня в заднем ряду. До сцены с кафедрой было примерно сто футов.