Жорж Сименон - Поезд из Венеции

• Название: Поезд из Венеции
• Автор: Жорж Сименон
• Жанр: Современная проза
• Год: 1981

Оставив жену с детьми отдыхать в Венеции ещё на несколько дней, Жюстин Кальмар, простой служащий, в одиночестве возвращается из отпуска домой в Париж. В поезде он знакомится с загадочным попутчиком и соглашается по его просьбе забрать чемодан из камеры хранения на вокзале и отвезти его по некоему адресу. В результате стечения загадочных обстоятельств в его руках оказывается крупная сумма совершенно бесхозных денег, казалось бы, способная круто изменить его жизнь. Но так ли легко изменить свою жизнь даже с чемоданом денег?

Первое издание в журнале «Иностранная литература», № 8, 1967.

---

Кальмар не был голоден, но заказал пирог со сморчками, потому что ему понравилось название и потому что в доме редко ели сморчки.

— Какое вино? Местное или «Божоле»?

— «Божоле».

Ему было безразлично, все безразлично — мысли его были поглощены этим чемоданчиком, который словно прилип к нему, да кремовым костюмом, что был на нем. Как назло, Кальмар надел его сегодня по настоянию жены, и костюм этот привлекал к нему такое же внимание, как если бы он шел с флагом.

«Господи, пронеси…»

В купе оказалось пять человек, в том числе один священник. Кальмару пришлось сидеть между дамой лет шестидесяти, которая все время отодвигалась от него, словно ее шокировало его прикосновение, и стариком с розеткой Почетного легиона, читавшим «Фигаро». После переезда границы старик уснул безмятежным сном, как в собственной постели.

У священника, сидевшего напротив, были черные башмаки с широкими серебряными пряжками. Муж пожилой дамы — щуплый, нервный человечек раз десять выходил в туалет и всякий раз извинялся, протискиваясь между коленями пассажиров.

— Ты принял таблетки?

— Да. Еще в Лозанне, сразу после обеда.

— Две?

— Ну да.

— И все равно плохо с желудком?

Муж смущенно поглядывал на присутствующих, надеясь, что они не слышат слов его супруги.

— Не надо было есть телячий язык. Ты же знаешь, что тебе это вредно.

В другом углу купе молодая девушка, высокая и стройная, сидела, простодушно обнажив ноги выше колен. У нее были рыжеватые волосы, как у Арлетты Штауб, и всякий раз, когда Кальмар невольно замечал полоску тела над чулком, ему вспоминалось тело, распростертое на голубом ковре на улице Бюньон.

Но самое любопытное, если бы Кальмар встретил Арлетту где-нибудь, например в этом поезде, он бы ее не узнал, тем не менее ему необходимо быть в курсе всего, что с ней связано. О ее смерти французские газеты едва ли сообщат, если только это не сенсационное убийство. Здешняя же газета, кажется, называется «Газетт де Лозанн». Кальмар вспомнил, как кто-то говорил ему, что в киоске на площади Оперы, напротив «Кафе де ла Пэ», продаются газеты всех стран, и решил завтра же купить там швейцарскую газету.

Будет ли там сообщение о случившемся? Интересно, сейчас уже обнаружили труп? Если молодая женщина жила одна, если у нее не было прислуги, то может пройти несколько дней, прежде чем ее хватятся, — особенно теперь, в период отпусков.

Кальмару не следовало пить виски и есть сморчки. Он чувствовал себя не лучше мужа своей соседки и, если бы у него хватило духу, вышел бы в туалет и попытался вызвать рвоту. По мере приближения к границе недомогание его возрастало. Еще никогда в жизни он не чувствовал себя таким одиноким, а это чувство Кальмар терпеть не мог.

Однако, если бы он ехал в купе один, то, наверно, страдал бы меньше, но их было шестеро, и они разглядывали друг друга, не вступая друг с другом в контакт. Кальмару казалось, что во всех этих взглядах, обращенных не только на него, но и на остальных пассажиров, сквозило подозрение или осуждение.

Даже у соседки слева и у ее мужа. Женщина злилась, что муж съел что-то такое, чего не следовало, и что он беспокоил всех в купе каждый раз, когда выходил в коридор. А тот сердился на жену за ее бестактность и попреки.

Кальмар всегда чувствовал себя неловко в толпе, и покупка машины явилась для него большим облегчением — не потому, что он перестал быть объектом взглядов, которыми люди окидывают попутчиков в метро или в автобусе.

Конечно, он никогда не признался бы Доминике, что женился на ней прежде всего для того, чтобы не быть одиноким. Конечно, он любил ее. Она понравилась ему в первый же день знакомства. Но не встреть Кальмар Доминику, он женился бы на другой.

И сейчас — подобно тому как его соседка сердилась на мужа — он сердился на Доминику за то, что она заставила его жить среди этой толпы на Лидо, в семейном пансионе, все обитатели которого сталкивались в столовой и разглядывали друг друга, как в вагоне-ресторане. Более того: он бессознательно злился на Доминику за то, что она тоже иногда смотрела на него так, будто думала:

«Что же это, в сущности, за человек? Он мой муж. Я живу с ним тринадцать лет. Мы спим в одной постели, наши тела сроднились. Но когда он, возвращаясь с работы, целует меня, о чем он думает? Что он делал целый день? Что случится, если я умру? Как он в действительности относится к детям?»

Поезд прибыл в Валлорб, и снова — привычные слова и жесты таможенников и полицейских.

— Приготовьте, пожалуйста, паспорта…

Кальмар, словно преступник, ожидал, что сейчас его паспорт начнут рассматривать, но ему вернули документ после одного беглого взгляда.

— Господа пассажиры везут что-нибудь недозволенное?

Даже у священника изменился взгляд и, как у всех остальных, на лице появилось деланно-невинное выражение.

— Ничего недозволенного у меня нет.

— Что в этом чемодане?

— Белье, несколько предметов благочестия, которые я везу из Рима для прихожан.

— Золота, драгоценностей, часов нет? Шоколада, сигар, сигарет?

Мужа соседки Кальмара попросили открыть чемодан. Ему пришлось стать на скамью, чтобы снять его. Таможенник пошарил рукой под одеждой и бельем.

— Что у вас в чемоданчике?

— Деловые бумаги… — отчетливо произнес Кальмар с непринужденностью, поразившей его самого.

— А это ваш чемодан?

— Да.

— Откройте его!

Уф! В чемодане не было ничего запретного. Таможенник отпустил Кальмара с миром и перешел в соседнее купе, не оштрафовав никого из его попутчиков. Но в других купе, очевидно, совесть не у всех оказалась чиста; какую-то чету, нагруженную чемоданами, отвели в таможню, и по походке женщины на высоких каблуках видно было, как она волнуется.

Поезд отправился дальше. В его составе были комфортабельные спальные вагоны и вагоны с мягкими сидячими местами, куда Кальмар не позаботился заранее взять билет, и наконец жесткие вагоны, подобные тому, в котором он сейчас ехал и где, как только зажгли ночник, все пассажиры постарались уснуть. Похрапывал — да и то слегка — один лишь старик, а молодая девушка, что сидела напротив, скорчилась в своем углу, еще больше обнажив ноги.

Кальмар покачивался в такт движения поезда и старался ни о чем не думать. Но едва он начинал засыпать, как вспоминалась какая-нибудь подробность пережитого дня. И мозг снова начинал лихорадочно работать.

Почему еще в Венеции неизвестный выбрал именно его?

Что за чушь! Вовсе он не выбирал его — просто никого другого в купе не было. Тем не менее неизвестный устроил Кальмару нечто вроде экзамена. Все его вопросы преследовали определенную цель. Он хотел выяснить, с каким человеком имеет дело. И, несомненно, тотчас же определил — перед ним человек порядочный, вернее, порядочный болван, которому можно дать такое поручение. Иначе незнакомец пересел бы в другое купе и обратился бы с просьбой к кому-то другому.

Что же касается его исчезновения, Кальмар сначала решил, что его похитили, — но разве возможно похитить человека из поезда, да еще в Симплонском туннеле?

Итак, это было преднамеренное исчезновение или самоубийство. В обоих случаях незнакомец поступил нечестно по отношению к Кальмару.

Правда, он не знал о смерти Арлетты Штауб, иначе он не старался бы так доставить ей чемоданчик, в котором она больше не нуждалась.

Но имел ли Кальмар право так строго осуждать своего спутника? Ведь если бы не смерть молодой женщины, роль его, Кальмара, свелась бы к простой и безопасной роли посыльного.

И все же, как объяснить то, что чемоданчик был положен в хранилище всего пять дней назад? Ведь незнакомец ехал не из Венеции, а из Триеста или Белграда, а может быть, даже из более отдаленных мест. Каким же образом ключ оказался у него?

Переслали ли ему этот ключ бандеролью? Или же он сам оставил чемоданчик на хранение до своей поездки?

Но почему? Для чего? Почему этот человек поступал так, а не иначе и при чем здесь он, Кальмар?

Наконец Кальмар задремал — он слышал сквозь сон крики: «Дижон», хлопанье дверей, распоряжения железнодорожников. А когда проснулся, было уже светло. Священник пристально смотрел на него, и, когда их взгляды встретились, смущенно отвел глаза, словно, воспользовавшись сном незнакомого человека, подверг его допросу или исповеди.

Что за глупости! Не хватало еще морочить себе голову такими мыслями! Кальмар поднялся, вынул из чемодана бритву и добрых четверть часа провел в туалете, а потом встал в коридоре, пытаясь установить, где они едут. Вскоре он понял, что едут они вдоль Сены и приближаются к Мелену. Тогда он решил пойти в вагон-ресторан, но, пройдя несколько вагонов, узнал у проводника, что ресторана в поезде нет.

Наконец, в половине седьмого утра они прибыли на Лионский вокзал. Кальмар быстро прошел вдоль всего состава — их вагон оказался в хвосте — и, проходя мимо газетного киоска, полюбопытствовал: