Гленда Норамли - Звезда надежды

• Название: Звезда надежды
• Автор: Гленда Норамли
• Издательство: АСТ
• Жанр: Фэнтези
• Год: 2000
• ISBN: 5-17-004114-4

Сказано в Книге Творения — и сказано истинно: «В начале был только Хаос. Не понравилось это Создателю, и взял Он сущность Хаоса, и создал из нее твердь и звезды, и увидел: это хорошо. Но взглянул Разрушитель на Его работу и опечалился, ибо Хаос — царствоРазрушителя, и только в Изменчивости есть радость его...» Так гласит — и гласит истинно — Книга Творения, что почитаема на Восьми Постоянствах. На восьми островках Порядка, окруженных, как океаном, безумным, погибельным Хаосом Изменчивости. И, точно волны океанские на землю, наступает Изменчивость на Постоянство. Кто встанет, вооружась силою Порядка, против могущества силы Хаоса? Не армии, не маги, не герои — но юная девушка, готовая заплатить за спасение своего мира дорогую цену!..

---

Горькие семена, которые были тогда посеяны в Керис, проросли и дали всходы. Никогда больше не могла она верить в изначальную правоту Порядка и Закона. Как могут они быть всегда правы, раз обрекают ее на замужество, бесконечную домашнюю работу и уход за детьми только потому, что она дочь картографа, а не сын?

Впрочем, тогда Керис не взбунтовалась. Как можно бунтовать, если свободы нет нигде? Все остальные Постоянства подчиняются тому же Закону, тем же предрассудкам. Да и любовь сковывала Керис цепями гораздо более крепкими, чем установления законников. Она любила своих родителей и уважала их. Любовь делала бунт невозможным.

— Керис! Прости, что тревожу тебя, милая, но не дашь ли ты мне воды?

Это снова была мать.

Керис прошла на кухню, размышляя, как тяжело должно быть такой женщине, как Шейли Кейлен, дойти до подобного: быть не в силах даже самой утолить жажду. Они с Керис часто спорили: обе были сильными личностями, и иначе быть не могло, но между ними всегда существовало взаимное уважение. Шейли проводила шесть месяцев каждого года одна: такова уж участь жены картографа; это она, прекрасно зная, что из одной из своих поездок Пирс может не вернуться, управлялась в лавке и воспитывала двоих детей, когда каждую весну и осень Пирс отправлялся в Неустойчивость. Это она смягчала резкость мужа, это она научила детей видеть в нем что-то помимо жесткой прагматичности жителя Неустойчивости. Смелость отца показала Керис, как быть сильной; живая любознательность матери научила ее задавать вопросы. Шейли никогда не предполагала, что ее пример родит в дочери бунтарство и нездоровую склонность к экспериментам, но именно это и случилось. Мать поощряла развитие дочери и слишком поздно обнаружила, что вырастила птенца, которому тесно в гнезде. «Упрямая, — ворчал на Керис отец. — Упрямая, как жук-скарабей, старающийся запихнуть в норку слишком большой шар навоза».

Керис накачала воды кухонным насосом и подала матери:

— Вот. Что-нибудь еще я могу тебе дать?

— Нет… Ах, не Фирла ли это я слышу?

— Он, кто же еще, — согласилась Керис, услышав стук сапог по заднему двору.

Брат вошел в кухню, такой же, как всегда: довольный собой, уверенный, что он-то и есть центр мироздания. Он вымыл руки под струей воды из насоса, разбрызгивая воду, и бросил на пол полотенце, не прекращая при этом пересказывать все деревенские сплетни.

Фирл Кейлен был малорослый и невзрачный, что заставляло его стремиться к тому, чтобы казаться сильной личностью: никто не мог не заметить его, стоило Фирлу войти в помещение, равно как не заметить, когда он его покидал. Его слушали с почтением не потому, что он был особенно умен или проницателен, а из-за его огромной самоуверенности и настырности: не слушать его было просто невозможно.

— Мистрис Поттл спрашивала о тебе, мамаша, — сообщил он. — Она сказала, что заглянет попозже. Я повстречал Харина на площади, и он пригласил меня к себе в Верхний Киббл сегодня вечером. Мне понадобятся деньги, Керис. Ты сегодня что-нибудь продала? — Фирл чмокнул сестру в щеку и улыбнулся.

Это была ласковая улыбка, улыбка любящего брата, и она почти поколебала Керис. Однако лишь почти.

— Нет, — солгала она, отгоняя искушение поверить брату, склониться перед ним, как рожь под ветром. Отцу Харина принадлежала таверна в Верхнем Кибблберри, и девушке вовсе не хотелось, чтобы Фирл потратил всю выручку на выпивку. — Еще слишком рано для большинства паломников, а жители Неустойчивости не появятся до тех пор, пока не узнают, что готовы новые карты, ты же знаешь.

— Проклятие! Тогда дай мне сребреник из чайницы, сестренка. Так нужно.

— Но там деньги на хозяйственные нужды.

— Ну так что? Я не буду обедать, вот ты и сэкономишь.

— Обед дома не обойдется в сребреник — да и в таверне тоже, — кисло пробормотала Керис, хоть и видела, что мать согласно кивнула сыну. — Могу дать тебе четверть сребреника, Фирл. Это все, что мы можем потратить. — Девушка пошла доставать деньги. Чайница, черная от времени, сделанная из металла, который никто не мог определить, стояла на полке над очагом. В ней с незапамятных времен в семье Кейленов хранились деньги, предназначенные на хозяйственные расходы. Керис осторожно взяла чайницу: семейное предание гласило, что ее привезли из заморских краев — может быть, из Бразиса или с островов Квай-Линден — еще до Разрушения. Керис не знала, можно ли в это верить, не говоря уже о том, что не представляла себе, что такое море, но все равно не хотела уронить и повредить древний предмет.

— Харин спрашивал о тебе, — сообщил девушке Фирл, — и сказал, что может заглянуть на этой неделе.

— Можешь передать ему, чтобы не беспокоился.

— И не подумаю. — Фирл взял монету из рук сестры. — Не следовало бы тебе быть такой невежливой. Спасибо, сестричка. Увидимся вечером.

— Ты уже уходишь? — спросила Шейли, стараясь скрыть разочарование.

— Угу. Почему бы и нет? Мне же тут нечего делать, правда? Как сказала Керис, для паломников ещё слишком рано, торговля идет вяло, а все мы знаем, что карты сестренка чертит лучше меня — да еще и получает от этого удовольствие. — Фирл наклонился и поцеловал мать в щеку; прежде чем женщины успели возразить, он уже вышел за дверь.

Керис стиснула зубы.

— Он даже не поинтересовался, как ты себя чувствуешь, — прошипела она, поднимая с пола полотенце. Шейли нежно улыбнулась.

— Он, наверное, не хотел расстраивать меня разговорами о моей болезни. Да и что за удовольствие здоровому человеку только и говорить, что о немощах. Фирл молод, Керис. Ему хочется поразвлечься — так почему бы и нет?

«Я тоже молода, — возмущенно подумала Керис. — Почему мы должны вечно все ему извинять только потому, что он мужчина?»

На этот раз Пирс не взял с собой сына в Неустойчивость как раз из-за болезни Шейли. Предполагалось, что Фирл, оставшись дома, будет помогать матери и сестре.

«Фирл является домой, только когда голоден, или хочет спать, или нуждается в деньгах, — продолжала размышлять Керис. — Прилетит, минут десять поразвлечет Шейли сплетнями и шутками и упорхнет снова. За три месяца он ни разу не взял в руки краски и кисточку, да и за прилавок почти не становился».

Да только что толку говорить об этом? Разговоры как никогда ничего не меняли, так не изменят и впредь. Фирл мог рассмешить Шейли — а она, Керис, нет. Он сын Шейли, и мать все ему прощает; Керис всего лишь дочь, и как бы Шейли ее ни любила, к дочери принято предъявлять совсем другие требования.

— Харин Маркл тобой интересуется? — неожиданно спросила Шейли.

Керис отвлеклась от своих невеселых мыслей.

— Да унесет его леу! Надеюсь, что нет. Он такой же грязный мошенник, как и его отец. — Девушка подошла к очагу и помешала варево в горшке, стоявшем на углях.

— Неужели? Он всегда казался мне вежливым и внимательным.

— Внимательный? Прилипчивый — было бы точнее. И скользкий, как кусок жирной свинины на сковородке.

Шейли чуть заметно пожала плечами и с трудом повернулась на постели.

— Может быть. Но тебе, Керис, пора присматриваться к молодым людям. Ты скоро должна будешь выйти замуж.

Керис повернулась к матери, но резкий ответ замер у нее на губах. Шейли беспокоится о будущем дочери только потому, что сама… Керис не позволила себе думать дальше. Было так трудно признаться, даже только в мыслях, что ее мать умирает.

— Только не за Харина, — сказала она наконец. — За кого угодно, только не за Харина.

— Тогда, может, за картографа, курьера, проводника или торговца, — неуверенно предложила Шейли. — Это не такая уж плохая жизнь для независимой женщины. Стоит подумать о жителях Неустойчивости, Керис. Наставникам нравится, когда дети жителей Неустойчивости выходят замуж или женятся на подобных себе.

— По этой причине ты и вышла за папу? — спросила Керис. — Потому что он часто отсутствует и не ограничивает твою независимость?

Шейли не успела ответить.

Колокольчик на двери лавки зазвенел: пришел новый посетитель.

— Надо же, сегодня торговля идет бойко, — сказала с некоторым удивлением Керис.

Она накрыла горшок крышкой и собралась выйти в лавку.

— Закрой за собой дверь, милая, — попросила Шейли, внезапно теряя интерес к происходящему. — Я, пожалуй, посплю немного.

Керис вышла из кухни и притворила за собой дверь. В лавке никого не было, но снаружи доносился шум: кто-то привязывал лошадей к коновязи. Девушка выглянула во двор.

То, что она увидела, заставило ее сердце затрепетать.

Две лошади явно принадлежали Пирсу Кейлену, но самого его видно не было. Человек, снимавший вьюки, был курьером, которого Керис знала много лет.

Синька Кеттер дважды в год приезжал к Кейлену-картографу за новыми картами, потому что его обычный маршрут пролегал к северу от Широкого. Он был хорошим курьером, пользовавшимся репутацией — как, впрочем, и все они, — человека надежного и честного. Кеттер не отличался красотой, был коротеньким и квадратным, с руками размером с кузнечные мехи и синим шрамом посередине лица, напоминающим странную детскую карнавальную маску. Отметину он получил при самой первой переправе через поток леу; с тех пор его и называли Синькой.