Тенцинг Норгей - Тигр снегов

• Название: Тигр снегов
• Автор: Тенцинг Норгей
• Издательство: Молодая Гвардия
• Жанр: Путешествия и география
• Год: 1957

29 мая 1953 года два альпиниста, Эдмунд Хиллари и Тенцинг Норгей, впервые вступили на вершину Эвереста. Данная книга представляет собой автобиографию Тенцинга, записаннную с его слов Джеймсом Рамзаем Ульманом.

---

В такие моменты человек думает о многом. Я ду­мал о Дарджилинге, о доме, об Анг Ламу и девочках. Я думал о Диттерте, который поднимался снизу со вто­рым штурмовым отрядом, о том, что если нам не удаст­ся взять вершину, то, может быть, они сделают это. Я думал: «Нет, мы сами дойдем до вершины, это в на­ших силах! Но сможем ли мы потом вернуться обрат­но?» Вспомнились Ирвин и Меллори, как они исчезли навсегда по ту сторону горы примерно на этой же высоте. Потом я перестал думать. Мозг словно окаме­нел. Я превратился в машину, шел и останавливался, шел и останавливался, шел и останавливался…

Вот мы опять остановились. Ламбер стоял непод­вижно, пригнувшись в сторону ветра, и я знал, что он обдумывает наше положение. Я попытался думать и сам, но это было даже еще труднее, чем дышать. Я посмотрел вниз. На сколько мы поднялись? Метров на двести по вертикали, подсчитал позднее Ламбер, и потратили на это пять часов. Я посмотрел вверх. Вот Южная вершина в ста пятидесяти метрах над нами. Это еще не вершина, а только Южная вершина. А за ней…

Я верю в бога. Я верю, что иногда, когда человеку приходится особенно трудно, бог подсказывает, как поступать, и он подсказал это Ламберу и мне. Мы могли бы идти дальше. Возможно, смогли бы даже дойти до вершины. Но спуститься уже не смогли бы. Продолжать значило погибнуть. И мы не стали продолжать – остановились и повернули обратно… Мы достигли высоты около 8600 метров, побывали ближе всех к вершине Эвереста, поднялись на рекордную высоту. Но этого оказалось мало. Мы отдали все си­лы – и этого тоже оказалось мало. Мы молча повер­нули. Молча пошли вниз. Вниз по длинному гребню, мимо верхнего лагеря, снова вдоль гребня, вниз по снежному склону. Медленно-медленно. Вниз, вниз вниз.

Таков был предел, достигнутый Ламбером и мной. На следующий день мы спустились вместе с Обером и Флори с седла к Западному цирку, а нам на смену поднялась попытать счастья вторая группа – четверо швейцарцев и пятеро шерпов. Поначалу у них дело шло лучше, чем у нас, они преодолели расстояние от цирка до седла за один день, но дальше везение кон­чилось. Весь отряд заболел горной болезнью. Ветер усиливался, мороз крепчал, и через трое суток они вернулись, так и не дождавшись возможности совер­шить попытку штурма.

Что ж, мы не пожалели сил.

И я приобрел хорошего друга.

15 НА ЭВЕРЕСТ СО ШВЕЙЦАРЦАМИ (ОСЕНЬЮ)

– Но ведь сейчас осень, – сказала Анг Ламу.

– Да, осень.

– Ты еще никогда не ходил в горы в это время года.

– Никогда.

– Так зачем же это понадобилось тебе теперь?

– Затем, что нам надо попытаться снова, – отве­тил я. – Мы должны испробовать все.

Много лет говорилось о том, чтобы отправиться на Эверест осенью. Зимой, понятно, о восхождении не могло быть и речи. Летом наступал период муссонов, с бурями и лавинами. Зато осенью восхождение пред­ставлялось возможным, и некоторые считали, что в это время года погода может оказаться даже лучше, чем весной. Однако до швейцарцев в 1952 году никто не сделал практической попытки. Швейцарцы не могли ждать до следующей весны по той простой причине, что на 1953 год непальское правительство обещало Эверест англичанам. Если швейцарцы думали сделать еще попытку, надо было делать ее в этом же 1952 го­ду, когда они одни имели разрешение. Вернувшись летом на родину, они обсудили вопрос и приняли ре­шение: повторная попытка состоится…

Только двое участников весенней экспедиции смог­ли приехать во второй раз: Габриель Шеваллей, воз­главивший новый отряд, и Раймон Ламбер, – его, мне кажется, не удалось бы удержать, даже если бы его связали и сели на него верхом. С ними приехали чет­веро новых спутников: Артур Шпёхель, Густав Гросс, Эрнест Рейсс и Жан Бузио, а также фотограф-альпи­нист Норман Дюренфюрт, сын знаменитого швейцар­ского исследователя Гималаев, перешедшего в аме­риканское гражданство. Пригласили и меня, не только в качестве сирдара, но и в качестве полноправного члена экспедиции, и я с гордостью принял почетное приглашение. Как и в прошлый раз, я составил шерп­ский отряд в Дарджилинге, причем в него вошли мно­гие участники весеннего похода. В начале сентября мы опять были в Катманду.

По числу участников экспедиция несколько усту­пала предыдущей, но зато снаряжения стало больше. Весной некоторых припасов оказалось в обрез, и швейцарцы решили на Этот раз запастись пооснова­тельнее, тем более, что осенью обычно холоднее. В ре­зультате наш караван насчитывал около четырехсот человек – швейцарцев, шерпов и непальцев-носиль­щиков; и если я раньше сравнивал одну экспедицию с военным отрядом, то теперь можно было говорить о целой армии. Я не помню, чтобы хоть одна экспеди­ция выступила в поход совсем без осложнений и за­труднений. На этот раз речь шла о Дюренфюрте. Из-за своего американского паспорта он никак не мог получить непальскую визу и в ожидании ее все еще сидел в Индии. Мы оставили шерпу Анг Дава дожи­даться его в Катманду в течение двух недель и доста­вить к нам, если все наладится.

Всю вторую половину сентября мы шагали вверх-вниз по горам Непала. Муссон начался в этом году с опозданием, а потому задержался дольше; большую часть времени стояла отвратительная погода. Столько дождя и грязи я не видал за всю мою жизнь. Многие заболели, в том числе Шеваллей. А когда мы подо­шли к Соло Кхумбу, стало совсем плохо – по мере подъема мы столкнулись не только с сыростью, но и с холодами, и непальские носильщики чувствовали себя без специальной одежды все хуже. На четырна­дцатый день мы преодолели перевал на высоте при­мерно 4000 метров, называющийся Шамунг-Намрекпи Ла, что в старину толковалось как «перевал, где ваша шляпа касается неба». Здесь было как в хоро­шую бурю на высокой горе. Многие непальцы совер­шенно выбились из сил, а двое даже умерли позднее – печальное начало для экспедиции.

Все это привело к тому, что многие носильщики ушли. Впрочем, мы заблаговременно сообщили в Кхумбу, что нам нужны шерпы-носильщики. Когда отряд к концу месяца пришел в Намче Базар, муссон прекратился и на небе не было ни облачка. Снова мы, шерпы, свиделись со своими семьями и друзьями. Я навестил мать и сестер. Снова были пляски, ве­селье, чанг. Как и весной, мы наняли много местных шерпов взамен непальцев и выступили со всем нашим грузом дальше. Мне кажется, я никогда не видел вершину Эвереста так отчетливо, как в те дни: ветер почти совершенно очистил черную скалу от снега, оста­вив лишь легкое белое облачко вокруг самой ма­кушки.

Базовый лагерь разбили, как обычно, в верхней части ледника Кхумбу, после чего стали проклады­вать путь через ледопад. Все изменилось за лето, приходилось искать новый маршрут, но приобретен­ный опыт значительно облегчал работу. Мы приго­товились также к преодолению трещин, захватили с собой из Намче Базара жерди и доски и сооружали из них мостики. А для большой расщелины в верхней части ледопада, которая причинила нам столько хло­пот, припасли длинную деревянную лестницу. Наш веревочный мост был еще цел, но из-за летнего сне­гопада опустился в трещину на несколько метров.

В это время нас догнали Дюренфюрт и Анг Дава; теперь группа была в полном составе. Впрочем, по-на­стоящему мы никогда не были в полном составе. В этой экспедиции постоянно кто-нибудь болел. Одно время в опасном состоянии находился шерпа Анг Норбу: у него образовалась громадная опухоль на шее. Доктор Шеваллей накачал его пенициллином, но это явно не помогало, и он решил сделать операцию. Палатка-столовая в лагере I превратилась в лазарет; на долю Рейсса, Шпёхеля и мою выпало держать Анг Норбу, пока доктор будет резать ему шею. Не могу сказать, чтобы это поручение пришлось мне по ду­ше – трудно было поверить, что в одном человеке может содержаться столько крови и гноя. Впрочем, операция прошла успешно, и спустя несколько дней Анг Норбу был здоров.

Выше ледопада мы вышли в Западный цирк, или в долину Безмолвия. Только теперь уже там не цари­ло безмолвие, а день и ночь завывал сильный ветер. Иногда он изменял направление, и мы слышали вой лишь в вершинах над нами, но потом снова обру­шивался на нас, как страшный дикий зверь, спущен­ный с цепи богами. В это время мы не могли ни рабо­тать, ни передвигаться, только старались уберечь самих себя. И все же мы мало-помалу поднимались. Одновременно мало-помалу надвигалась зима. У нас было превосходное снаряжение. Особенно мне понра­вилась обувь – высокие, по колено, сапожки из олень­их шкур; никто не обморозил ног. Однако мы уже начали сомневаться, окажется ли вообще возможным существовать на больших высотах, если здесь в цирке такой мороз и ветер.

В конце октября мы разбили лагерь V у подножья стены Лхотсе и приготовились к штурму Южного сед­ла. План предусматривал, что мы в основном пойдем по весеннему маршруту – вверх по ледяным склонам и кулуарам до Контрфорса женевцев. Мы разделились на отряды и принялись вырубать ступени и крепить веревки. Однако едва началась эта работа, как про­изошел несчастный случай. Это было 31 октября. Ше­валлей и Шпёхель находились вместе с несколькими шерпами на крутом склоне неподалеку от лагеря V – всего четыре связки по три человека. Внезапно сверху донесся гул, и на них посыпалось множество битого льда. Это не была большая лавина, просто несколько обломков сорвалось с верхней части склона; обычно такой обвал не опасен. Одиннадцать человек из две­надцати отделались благополучно. Они прикрыли го­ловы и прижались возможно теснее к склону, так что в худшем случае их ударяло обломками по плечам. Однако шерпа Мингма Дордже, связанный вместе с Аджиба и моим юным племянником Топгеем, оче­видно, смотрел как раз в тот момент вверх, потому что его ударило прямо в лицо. В следующий миг он безжизненно повис на веревке, и остальные двое удерживали его, стонущего, с окровавленным ли­цом.