Тенцинг Норгей - Тигр снегов

• Название: Тигр снегов
• Автор: Тенцинг Норгей
• Издательство: Молодая Гвардия
• Жанр: Путешествия и география
• Год: 1957

29 мая 1953 года два альпиниста, Эдмунд Хиллари и Тенцинг Норгей, впервые вступили на вершину Эвереста. Данная книга представляет собой автобиографию Тенцинга, записаннную с его слов Джеймсом Рамзаем Ульманом.

---

Экспедиция 1935 года была моим первым походом на большие вершины, и я пережил много волнующего. Тем более, что речь шла не о какой-нибудь горе, а о са­мом Эвересте – о великой Чомолунгме. Вот мы стоим на леднике, выше любого другого живого существа, а прямо перед нами, прямо над нами высится башня из камня и льда, вздымаясь в небо еще на три с лиш­ним, почти четыре километра. Странно даже подумать, что мой родной дом находится всего в нескольких километрах отсюда, что это та самая гора, под сенью которой я вырос и пас яков своего отца. С северной стороны она выглядит, конечно, совсем иначе, и мне с трудом верится, что это она.

Все же я верил. И не только потому, что так гово­рили другие, – я чувствовал это всем сердцем, я знал: другой такой огромной и высокой горы не может быть.

Работать приходилось тяжело. Между нижними лагерями мы ходили с ношами от двадцати семи до сорока килограммов, выше – около двадцати пяти. И мало было подняться один раз, мы ходили вверх и вниз, вверх и вниз, день за днем, неделю за неделей, пока не перенесли все палатки, все продовольствие и снаряжение. Меня это нисколько не беспокоило, пото­му что я, как все шерпы, приучен носить большой груз. Я думал: «Вот первый случай осуществить мою мечту».

Впервые попав в экспедицию, я увидел, конечно, много нового. Нам выдали специальную одежду, обувь, очки. Мы ели странную пищу из жестяных банок. Мы пользовались примусами, спальными мешками и все­возможным другим снаряжением, с которым мне еще никогда не приходилось иметь дела. Многое мне пред­стояло узнать и относительно восхождений. Снег и лед не составляли сами по себе никакой новости для пар­ня, выросшего в Соло Кхумбу, но тут я впервые по­знакомился с настоящей техникой лазания: пользова­ние веревкой, вырубание ступеней во льду, разбивка и сворачивание лагеря, выбор маршрута, не только скорого, но и надежного. Носильщик-новичок, я не по­лучал ответственных поручений. Но я работал усерд­но, старался быть во всем полезным, и думаю, что на­чальники были мной довольны. Высоту я переносил легко, хотя никогда еще не поднимался так высоко. Вместе с другими шерпами я доставил груз к Север­ному седлу – на высоту свыше 6600 метров.

Дальше экспедиция не пошла. Так как она зани­малась только разведкой, то не располагала ни необ­ходимым снаряжением, ни достаточным количеством людей, чтобы подниматься выше. И именно тут, на седле, перед тем как нам возвращаться, я впервые обнаружил, что отличаюсь чем-то от других шерпов. Остальные были только рады спуститься обратно. Они шли на восхождение как на работу, ради заработка, их не тянуло выше. А я был страшно разочарован. Мне хотелось продолжать подъем. Уже тогда я испытал то, что испытывал потом каждый раз, попав на Эве­рест: меня тянуло все дальше и дальше вверх. Мечта, потребность, неудержимое влечение – назовите это как хотите. Но в тот раз я, конечно, ничего не мог по­делать. Мы спустились с седла и вскоре ушли совсем. «Ну, хорошо, – сказал я сам себе, – тебе всего только двадцать один год. Будут еще экспедиции. И скоро ты станешь настоящим Тигром!»

Вернувшись в Дарджилинг, я оставался некоторое время дома с женой Дава Пхути. У нас родился сын, мы назвали его Нима Дордже. Это был очень краси­вый мальчик, он даже получил первый приз на кон­курсе малышей, и для меня было тяжелым ударом, когда он умер в 1939 году всего четырех лет.

Осенью 1935 года я отправился в свою вторую экспедицию, но мое участие оказалось очень незначи­тельным. Альпинисты намеревались взять Кабру (око­ло 7200 метров) в Северном Сиккиме, недалеко от Канченджунги. В хорошую погоду Кабру видно из Дарджилинга. Восхождение совершали инженер индийского министерства почты и телеграфа Кук и его друг немец; носильщиками были, кроме меня, Анг Че­ринг, Пасанг Пхутар и Пасанг Кикули. Пасанг Пху­тар – один из моих старейших друзей, недавно он по­могал мне строить новый дом. Пасанг Кикули уже в то время был одним из наиболее прославленных шерпов. Он погиб четыре года спустя смертью храбрых, уча­ствуя в американской экспедиции на К2.

Как самый младший из носильщиков, я нес самый большой груз, тридцать шесть килограммов риса, но все же пришел первым в базовый лагерь. На этом мои обязанности закончились, и я вернулся в Дар­джилинг. Мистер Кук и его друг успешно штурмовали в ноябре вершину Кабру, только, к сожалению, с ними не было никого из шерпов.

В течение зимы я, подобно большинству шерпов, отдыхал и работал от случая к случаю в районе Дар­джилинга. Это позволяло мне находиться вместе с же­ной и малышом; я очень любил их и был счастлив с ними. Но я был молод и непоседлив и знал теперь, после первых походов, что не могу жить без гор. Ран­ней весной 1936 года опять закипели приготовления, и в этом году я снова участвовал в двух экспедициях.

Первая экспедиция собиралась на Эверест, и на этот раз я не столкнулся ни с какими затруднениями, потому что англичане пригласили почти всех прошло­годних участников. Снова с нами был Эрик Шиптон, а также Фрэнк Смайс и многие другие знаменитые английские альпинисты. Руководил отрядом Хью Рат­тледж, возглавлявший экспедицию 1933 года. Возраст не позволял мистеру Раттледжу самому подниматься на большую высоту, но он был замечательный человек, приветливый и сердечный, и все шерпы радовались, что работают с ним. Никогда еще на штурм Эвереста не выходило столько альпинистов. В экспедиции уча­ствовало шестьдесят шерпов – в пять раз больше, чем в 1935 году, – и вместе с погонщиками мулов нас было так много, что мы напоминали целый воинский отряд в походе.

На этот раз мы выступили не из Дарджилинга, а из Калимпонга, примерно пятьюдесятью километрами дальше по караванному пути в Тибет. Все снаряжение было доставлено туда по канатной дороге; дальше начинался обычный маршрут. При таком количестве участников приходилось двигаться двумя отрядами с промежутком в несколько дней. Если бы мы шли все вместе, у нас полдня уходило бы на сборы и рас­качку, а вторая половина – на развьючивание и раз­бивку ночлега. На время похода меня назначили по­могать экспедиционному врачу, и я узнал от него о болезнях, повреждениях и первой помощи много такого, что пригодилось мне впоследствии.

Англичане возлагали большие надежды на эту экспедицию. Она превосходила все предыдущие не только по объему, но и по организации и снаряжению, и все были уверены, что мы возьмем Эверест. Однако нас преследовала неудача. С самого начала и до кон­ца стояла отвратительная погода; все то время, что мы находились около горы, пришлось как раз на раз­гар муссона. Мы разбили на ледниках лагери I, II и III, а снег все шел и шел, и когда мы принялись взбираться по крутым склонам к Северному седлу, то ока­зались в снегу по самую грудь. Это не только чрезвычайно затрудняло работу, но и грозило опасностями: в любой момент мы могли провалиться в скрытые под сугробами трещины. Однако больше всего нас беспо­коила угроза лавин. Мысли упорно возвращались к ужасному несчастью, происшедшему здесь в 1922 году.

В конце концов некоторые из нас, и я в том числе, добрались до Северного седла. Но там нас встретила погода, подобно которой мне еще никогда не прихо­дилось видеть. Половину времени шел снег, такой гус­той, что на расстоянии нескольких футов нельзя было различить человека, а когда кончился снегопад, подул такой ветер, что нас чуть не снесло. Только везением можно объяснить то, что нам удалось спуститься бла­гополучно обратно к леднику. Мы стали ждать в ниж­нем лагере улучшения погоды, но оно так и не насту­пило. Шел снег, потом дул ветер, потом опять шел снег. Мне кажется, что некоторые все равно были готовы выступить на штурм, но Раттледж сказал: «Нет, мы не можем допустить, чтобы кто-нибудь по­вредил себя или погиб. Эверест никуда от нас не де­нется». В конце концов после ряда безрадостных не­дель мы двинулись в обратный путь. Нам не удалось даже взобраться выше разведочной экспедиции пре­дыдущего года.

По крайней мере никто не погиб на Эвересте. Зато на обратном пути, около поселка Гадонг Пага, слу­чилась беда. Здесь протекает большая стремительная река; с одного берега на другой переброшен канат («пага» как раз и значит «канат»). Чтобы переправить человека, приходится заворачивать его в большую сетку и перетягивать по канату на другую сторону. Мы все пересекли реку этим способом. Только один шерпа отказался от сетки, заявив, что и так перебе­рется по канату. Однако на полпути рука смельчака сорвалась, и он упал в воду. Несколько англичан раз­делись и прыгнули в реку, но сильное течение не по­зволило им добраться до него. Волосы шерпы были заплетены в косу на старинный манер, и последнее, что мы от него видели, была светлая ленточка на кон­це косы, мелькнувшая на поверхности в нескольких стах метрах ниже по реке.

Мы вернулись к Калимпонг расстроенные неудачей экспедиции. Мне особенно было жаль Раттледжа. Прекрасный человек и руководитель, он уже начинал стариться и последний раз ходил на Эверест. Я увидел его вновь лишь много лет спустя в Лондоне, после взятия Эвереста. Он пожал мне руку и сказал: «Сын мой, вы совершили настоящий подвиг. Я стар уже. Я сделал попытку в свое время и потерпел неудачу, но теперь, после вашей победы, это ничего не значит. Когда вернетесь в Индию, обнимите за меня всех моих сыновей-шерпов».