Леонид Пузин - ВАШЕ ВЕЛИЧЕСТВО ГОСПОЖА РАБЫНЯ

• Название: ВАШЕ ВЕЛИЧЕСТВО ГОСПОЖА РАБЫНЯ
• Автор: Леонид Пузин
• Жанр: Детектив

Выстрелом в спину убит предприниматель Бутов. Помимо деловых партнёров, подозрения следователя Брызгалова падают на жену, друга и сексуальных рабынь убитого…

---

— Конечно, Геннадий Ильич. Только… вы же читали моё досье?… то, что собрал Люмбаго?..

— Читал, Андрей Игоревич. Ну и что? Вы же, надеюсь, не маньяк? — Пошутил Брызгалов. — А предубеждений — свойственных прокурорам и уголовникам — относительно вашей ориентации у меня нет.

— Геннадий Ильич, что вы умны и веротерпимы, это я уже понял из нашего разговора. И, спрашивая вас, имел ввиду немного другое: слухи и сплетни. Что иные из наших дубковских дам, возможно, начнут судачить: вот, дескать, следователь Брызгалов ночевал на даче у известного своей "голубизной" Яновского — этого вы не боитесь?

— Нисколько, Андрей Игоревич. Если следователю бояться сплетен, то в смысле профессии — смерть. Начальство, разумеется, их не любит, но… если уж начать придираться… здесь у меня — в Дубках — сплошь подозреваемые: и вы, и Алла Анатольевна, и Пушкарёв с Лисовским и Долговым в придачу — и что же? Ночевать мне прикажете в автомобиле? Ведь гостиницы в вашем посёлке нет. Или — пьяному садиться за руль? Нет уж, Андрей Игоревич, чёрт с ними, со сплетнями! Я лучше у вас. Через часик покинуть застолье — будет, думаю, самое то. А пока… перепела, говорите, с шампиньонами?.. ни разу, знаете ли, не пробовал!

Перепела оказались под стать прочим яствам дубковских кулинаров: смесью французского с нижегородским — сдобно, "ампирно", пряно. Но вкусно. Особенно — с настоящим французским "бордо".

Проголодавшийся Брызгалов — а что проголодался он не на шутку, майор это почувствовал только вонзая вилку в перепелиную тушку — с отстранённым любопытством следил за разговорами нетрезвых соседей: скорее из чувства долга, чем надеясь услышать что-нибудь полезное для ведущегося им расследования.

Алла Анатольевна, свесив голову на спинку пустого, оставленного для Игоря Олеговича, стула, полудремала во главе стола — пьяная и одинокая. Гости, назойливо теснящиеся подле неё в начале трапезы, более-менее искренне выразив все положенные соболезнования, рассеялись в общей хмельной круговерти, а близкой подруги, которая захотела бы её опекать, у вдовы, увы, не нашлось.

Яновский, заметив состояние Аллы Анатольевны, тихонько сказал майору: — Геннадий Ильич, нам, кажется, пора. Я сейчас попробую вывести Аллочку на террасу, а вы минут через пять, чтобы не привлекать внимания, присоединяйтесь к нам.

Произнеся это, Андрей Игоревич подошёл к вдове, наклонился и, одновременно что-то шепча ей на ухо и тормоша за плечи, смог-таки оторвать Аллу Анатольевну от стула, к которому, казалось, она уже приросла. Затем, правой рукой обняв женщину за талию, а левой поддерживая под локоть, повёл госпожу Бутову-Кузнецову к выходу на террасу.

Выждав несколько минут и приняв "посошок" на дорогу, Геннадий Ильич последовал за ними.

Алла Анатольевна, полулёжа в плетёном кресле, мелкими глотками пила кофе из чашки, которую пристроившийся рядом Яновский периодически подносил к её капризно кривящимся губам. При этом, как привередливого ребёнка, уговаривая особенным "взрослым" голосом: — А теперь, Аллочка, глоточек за маму. Умница, хорошо. И за папу. Молодец, девочка. А сейчас за дядю Андрюшу. Как? За дядю Андрюшу не хочешь? И правильно! Он нехороший дядя. Лучше за дядю Гену. Вот так. Молодец! Любишь дядю Гену? А теперь снова за маму…

Слегка пошатывающийся Брызгалов, последний "посошок" оказался, пожалуй, некоторым перебором, увидев эту трогательно-абсурдную сценку, положил ладонь на перила террасы и пьяновато сыронизировал: "Ишь, Алла Анатольевна! Лавры Верочки Сидоренко тебе не дают покоя? Тоже не прочь сыграть "в малышку"?" Однако, приглядевшись внимательнее, понял: ирония здесь совсем не уместна — играть во что-то или в кого-то женщина сейчас была совершенно не способна. На террасе её окончательно развезло, и если в данной ситуации кто-то и играет, то только Яновский. Правда, непонятно зачем — оценить его игру госпожа Бутова-Кузнецова не могла.

Андрей Игоревич, заметив майора, ничуть не смутился его присутствием, а просто, как хороший актёр, повёл сцену на два голоса. Одним, нарочито "взрослым", продолжил уговаривать Аллу Анатольевну сделать ещё глоточек "за маму", "за папу", "за дядю", а другим, своим натуральным, обратился к Брызгалову:

— Геннадий Ильич, как по-вашему? Вызвать Аллочкиного шофёра? Или немножечко подождать, пока она малость оклемается, и — самим? Дождь сейчас прекратился, не знаю, правда, надолго ли, а прогуляться по воздуху ей было бы очень полезно…

— Андрей Игоревич, вы с Аллой Анатольевной знакомы давно — а спрашиваете у меня? Как, как? — конечно, лучше бы прогуляться! — но она сейчас в таком состоянии… боюсь, что нам её всю дорогу придётся нести на руках… и кофей ваш вряд ли поможет…

— Не скажите, Геннадий Ильич. Я в него добавил несколько капель нашатыря — старое, знаете ли, народное средство. Думаю…

Но что по этому поводу думал Яновский, майор не успел узнать. Алла Анатольевна неожиданно пришла в себя и заговорила почти трезвым голосом:

— Андрюша — дай. Я сама.

Выразив своё желание, женщина взяла чашку из рук Яновского, отпила несколько глотков, поставила опустевшую посуду на расположенный слева декоративный — под Хохлому — столик, подняла голову и, заметив Брызгалова, потянулась к сумочке с косметичкой.

— Геннадий Ильич, пожалуйста, отвернитесь. На минуточку. Вид у меня сейчас — представляю! Андрюша — и ты. Хоть и свой — но всё-таки.

Мужчины отвернулись. Алла Анатольевна достала из косметички зеркальце, щётку, пудру, помаду, тушь. Для того, чтобы привести в порядок внешность, ей потребовалось всего несколько быстрых точных движений — умение, дающееся, видимо, от природы, ибо им располагают очень немногие женщины.

Чуточку поколдовав над лицом и причёской, Алла Анатольевна отрезвела до такой степени, что к Брызгалову с Яновским обратилась уже вполне уверенным полнозвучным голосом:

— Господа, не проводите? Сейчас уже, — женщина показала на полуоткрытую дверь, из-за которой доносился гул дошедшего до соответствующей кондиции застолья, — не поминки Игоря, а обыкновенная пьянка. И я там ничуть не нужна. Напротив — мешаю. Да и самой, если честно… вообще-то, — Алла Анатольевна немного виновато, но больше по заговорщицки лукаво глянула на мужчин, — напиться хочется. И я сегодня напьюсь. Обязательно. Но только не здесь. Не с ними. — Жест рукой в сторону двери. — Так что, господа, нетрезвой женщине — как? До дому дойти поможете? А то на машине что-то не хочется… а вот пройтись… проветриться…

К возвращению хозяйки бутовская дача оказалась в полном порядке — "воспитанная" Игорем Олеговичем горничная знала своё дело. Алла Анатольевна сразу провела гостей на веранду и, удобно устроившись за большим столом, вызвала экономку:

— Нина Валерьевна, распорядитесь, пожалуйста. Из закусок… да, Геннадий Ильич, Андрюша, вы, надеюсь, немного задержитесь? Не позволите вдове напиться в одиночку? Хотя, конечно… зреть пьяную женщину… вообще-то — ведь, правда, Андрей? — я ничего по пьянке… не буйная, не назойливая и даже не слишком вредная… так — как?.. задержитесь?

Получив заверения от мужчин, что конечно, само собой, на сколько угодно, Алла Анатольевна отдала приказание экономке относительно выпивки и закусок и, в ожидании, закурила длинную, с очень приятным запахом сигарету.

Почитая себя на службе, Брызгалов не хотел до пьяна напиваться с подозреваемыми и потому у румяной голубоглазой горничной Танечки спросил крепкого чёрного кофе, который в серебряном кофейнике был скоро доставлен — вместе с бутылкой французского коньяка. Между тем Алла Анатольевна выпила одну за другой две рюмки водки и, оживившись, с пьяной бесцеремонностью обратилась к майору:

— Геннадий Ильич — подозреваете. Знаю. И всё-таки… ведь есть же, наверно, у вас какие-то соображения? О том, кто мог убить Игорька? Не считая меня с Андреем? Или мы уже настолько "под колпаком", что вы хотите не рассуждать с нами о подозреваемых, а арестовать нас? Обоих? Или кого-нибудь одного?

— Ну, почему же… порассуждать можно. Только, Алла Анатольевна, разочарую. Ни вас, ни Андрея Игоревича я арестовывать не собираюсь. По крайней мере — пока…

— "Пока", Геннадий Ильич? Значит — не исключаете? А я-то вас — как гостеприимная хозяйка… кажется, понесло… простите… минуточку… дайте сосредоточиться… а не то забуду… да, Геннадий Ильич! Конечно! Вести машину… вам… нет — вам сегодня нельзя! Я сейчас — Танечке. Она постелит. И охрану предупредит — чтобы в любое время… тьфу, чёрт, здорово повело! Так вот, Геннадий Ильич, в город сегодня — ни-ни! Ночуете здесь, конечно! Приглашаю. И требую.

Аллу Анатольевну действительно повело. С трудом, справившись с приглашением, поневоле получившимся по-восточному витиеватым, она уронила голову на скрещённые руки и, похоже, забылась. Собравшийся отвечать Брызгалов, увидев в каком она состоянии, обратился, естественно, не к женщине, а к Яновскому: