Дуглас Кеннеди - Особые отношения

• Название: Особые отношения
• Автор: Дуглас Кеннеди
• Жанр: Современная проза
• Год: 2011
• ISBN: 978-5-386-03742-0

Вы встречаетесь с американской журналисткой Салли Гудчайлд во время наводнения в Сомали, в тот самый момент, когда малознакомый, но очень привлекательный красавец англичанин спасает ей жизнь. А дальше — все развивается по законам сказки о принцессе и прекрасном принце. Салли и Тони Хоббс знакомятся, влюбляются, у них начинается бурный и красивый роман, который заканчивается беременностью, скоропостижной свадьбой и прибытием в Лондон. Но счастливые «особые отношения» рушатся в один миг. Тяжелейшие роды, послеродовая депрессия и… исчезновение ребенка.

Куда пропал малыш? Какое отношение к этому имеет его собственный отец? Сумеет ли Салли выбраться из того кошмара, в эпицентре которого она случайно или совсем не случайно оказалась?

---

Тут я снова разревелась. Я плакала навзрыд, громко, безудержно. Рыдания были такими бурными, что прибежала сестра. Она, должно быть, решила, что меня так огорчила встреча с ребенком, что это типичные перепады настроений после кесарева сечения. Но я-то, я совсем не знала и не понимала, почему плачу. Дело в том, что я совсем ничего не ощущала, как будто все мои чувства замерзли. Единственное, чего мне хотелось, — это кричать и плакать.

— Ну-ну, успокойтесь, — приговаривала сестра, держа меня за руки. — Я понимаю, вы взволнованны… увидев своего малыша…

Но я оттолкнула ее и завыла еще громче… хотя вроде бы и не собиралась ничего такого устраивать. Я не вполне отдавала себе отчет в том, что делаю, — просто плакала, потому что плакалось. И не могла остановиться.

— Салли… Салли…

Я игнорировала сестру, отпихивала ее руки, потом свернулась, приняв позу эмбриона, прижалась лицом к подушке и вцепилась в нее зубами, стараясь унять рыдания. Но хотя подушка и приглушила звук, плач было не остановить. Сестра одной рукой сжимала мне плечо, а другой пыталась отстегнуть от пояса рацию. Наконец ей это удалось, и, переговорив с кем-то, она сказала:

— Держитесь, к вам уже спешат на подмогу.

Подмогой оказалась еще одна медсестра, толкавшая перед собой тележку, заставленную медицинским оборудованием. За ней спешил дежурный врач. Та сестра, что все это время была рядом со мной, торопливо объяснила коллегам, в чем дело. Врач полистал мою карту, еще поговорил с сестрами и удалился. Одна из сестер закатала рукав моей ночной рубашки, а другая обратилась ко мне:

— Доктор считает, что надо помочь тебе немного успокоиться, Салли.

Я ничего не ответила, потому что продолжала сжимать зубами подушку. В следующее мгновение в руку воткнулась игла, и по сосудам пошел теплый ток.

Потом, будто повернули выключатель, все погрузилось во тьму.

Когда я пришла в сознание, на смену возбуждению пришла вялость. Во рту было сухо, как в Сахаре, а в голове — какая-то пелена, все чувства притуплены, словно меня упаковали в вату. Первое, на что я обратила внимание, был стаканчик с водой на тумбочке. Я дотянулась и осушила его за десять секунд. Тут же почувствовала, что мне необходимо в туалет. Поскольку движения мои были ограничены капельницами, да и швы болели, я нажала кнопку вызова.

Няня уже сменилась — на сей раз ко мне подошла худая длинноносая женщина средних лет с северо-ирландским акцентом Ее манеры проще всего описать словом «суровые». На бирке я прочитала фамилию: Доулинг.

— Да? — спросила она строго.

— Мне нужно в туалет.

— Сильно?

— Очень сильно.

Испустив тихий, но выразительный раздраженный вздох, она вытащила из-под кровати белое эмалированное судно.

— Приподнимите таз.

Я попыталась это сделать, но сил не хватило даже на это простое движение.

— Боюсь, я вынуждена попросить вас помочь мне.

Еще один тихий недовольный вздох. Она сдернула одеяло, подсунула руку мне под поясницу и приподняла, затем задрала рубашку и подпихнула под меня судно.

— Порядок, — скомандовала она. — Делайте свои дела.

Но я никак не могла «сделать свои дела» в таком положении — чувство было такое, будто на мне, как на манекене, демонстрируют какую-то замысловатую сексуальную позицию. Кто же сможет помочиться, лежа в такой неудобной позе?

— Помогите, пожалуйста, мне подняться, — попросила я.

— Какая же вы беспокойная, — проворчала она.

Мне захотелось огрызнуться, но густой туман в голове затормаживал реакцию. Да и мочевой пузырь напоминал о себе все настойчивее.

— Ну да ладно, — досадливо выдохнула нянька, схватила меня за плечи и рывком посадила. Она придерживала меня, пока я наконец не облегчилась. У мочи был резкий химический запах, такой сильный, что няня брезгливо поморщилась.

— Что вы такое пили? — произнесла она враждебно, без намека на улыбку.

В этот момент за ее спиной раздался голос.

— Вы всегда так разговариваете с патентами?

Тони.

Он выглядывал у няни из-за плеча, глядя, как я восседаю на утке. Вообще, я предстала перед ним во всей красе: бледная, взъерошенная, заторможенная, с тусклыми коматозными глазами. Тони скупо улыбнулся мне, быстро кивнул и тут же переключил все внимание на няню. А та, как это обычно и бывает с самодурами, вдруг оробела и смутилась, будто застигнутая на месте преступления.

— Я ей ничего такого не сказала.

— Сказали-сказали… — И он наклонился, вглядываясь в ее бирку с фамилией. — Я слышал, как грубы вы были с пациенткой.

У ирландки вытянулось лицо. Она повернулась ко мне:

— Извините, пожалуйста, У меня сегодня тяжелый дёнь, я вовсе не хотела вас обидеть…

Тони не дал ей закончить:

— Просто заберите судно и оставьте нас.

Она вынула судно, после чего тихонько уложила меня, поправила простыню, бережно подоткнула одеяло.

— Может, вам что-нибудь принести? — нервно спросила она.

— Нет. Но я поговорю с вашим начальством, — ответил Тони.

Явно испуганная угрозой, няня поспешила к выходу.

— Ну как вам понравился спектакль, миссис Линкольн[20]? — озорно улыбнулся Тони. Он нежно поцеловал меня в голову. — И как поживает наш мальчишка?

— Совсем плохо.

— А мне вчера вечером сказали совсем другое.

— Ты был здесь вчера вечером?

— Да, когда ты еще спала. Сестра сказала, что ты была…

— Немного не в себе, да? Или, может, она употребила чисто английское выражение, преуменьшая, как здесь водится. Например, «ваша женушка совсем поглупела».

— Тебе так кажется, Салли?

— Ой, умоляю, только не начинай говорить со мной таким мерзким рассудительным голосом, Энтони.

Я видела, как он сразу напрягся — но не из-за этого моего внезапного и ничем не оправданного взрыва, а поэтому, что я снова начала плакать..

— Может, ты хочешь, чтобы я пришел попозже? — тихо спросил он.

Я замотала головой, глубоко вздохнула и сумела справиться со слезами. Потом я спросила:

— Ты правда вчера приходил?

— Правда. Я приехал почти в одиннадцать, сразу из аэропорта И стал проситься к тебе. Но мне сказали…

— Значит, в одиннадцать ты был здесь?

— Об этом я тебе и говорю. Вообще-то, сказал уже два раза.

— А почему ты не приходил раньше?

— Потому я был в чертовой Гааге, как ты знаешь. Давай лучше поговорим о более серьезных вещах… о Джеке.

— Кто такой Джек?

Он посмотрел на меня, как на ненормальную:

— Наш сын.

— Я как-то не заметила, что у него уже есть имя.

— Мы же с тобой говорили об этом четыре месяца назад.

— Ни о чем мы не говорили.

— В выходные, в Брайтоне, когда гуляли…

Тут я вдруг вспомнила этот разговор. Мы поехали в Брайтон, решив, что на выходные «пошлем все к чертовой бабушке» (выражение Тони). Отдохнули мы на славу: там все время беспрерывно лил дождь, а Тони отравился, съев сомнительного вида устрицы в дорогущем морском коктейле. Я, помнится, все размышляла о том, как все перемешано на этом морском курорте, одновременно шикарном и жалком, и что, возможно, именно за это его так любят англичане. Но прежде чем Тони начало выворачивать наизнанку в нашем дармовом номере в «Гранд-отеле», мы отправились немножко прогуляться под дождем по набережной. Тогда Тони и заметил вскользь, что, если родится мальчик, можно было бы назвать его Джеком. А я ответила (и теперь это вспомнила): «А что, Джек звучит совсем неплохо.»

Но можно ли было сделать из этого вывод, что я одобряю идею назвать ребенка Джеком? На мой взгляд, вовсе нет.

— Я только сказала что…

— Что имя Джек тебе нравится. И я это воспринял это как одобрение. Прости.

— Неважно. Это же пока только разговоры и ни к чему нас не обязывает.

Тони беспокойно заерзал на краю кровати:

— Хм, дело в том, что…

— Что?

— Я утром зашел в муниципалитет Челси и зарегистрировал его. Джек Эдвард Хоббс… Эдвард — в честь моего отца, разумеется.

Я смотрела на него в полном смятении.

— Ты не имел права. Какого же черта, ты не мог…

— Говори тише, пожалуйста.

— Не указывай мне, как говорить…

— Может, вернемся к разговору о Джеке?

— Он не Джек! Ты понял? Я отказываюсь называть его Джеком!

— Салли, все равно, пока ты не подпишешь документы, они не имеют юридической силы. Так что постарайся, пожалуйста..

— Что? Не быть дурой? Подражать проклятым хладнокровным англичанам, когда мой сын лежит там, наверху, и умирает.

— Он не умирает.

— Он умирает — а меня это не волнует. Можешь ты это понять? Меня это не волнует.

Выкрикнув это, я повалилась на подушки, натянула одеяло на голову, и у меня начался очередной бурный приступ рыданий, который сопровождался ощущением жуткой пустоты. В считаные секунды подоспела сестра Я слышала взволнованное перешептывание, до меня доносились обрывки фраз: «такое нам приходилось видеть и раньше», «часто случается после осложненных родов», «бедняжка натерпелась, ей столько пришлось пере жить» и (самое ужасное) «через несколько дней с ней все будет в полном порядке».