Леонид Родин - Пять недель в Южной Америке

• Название: Пять недель в Южной Америке
• Автор: Леонид Родин
• Издательство: Государственное издательство географической литературы
• Жанр: Путешествия и география
• Год: 1952

Автор — полевой, экспедиционный работник, его оружие — глаз и наблюдательность, и книга эта в основном построена на полевых наблюдениях и впечатлениях. Из 35 дней, проведенных на материке Южной Америки, лишь часть времени автору удалось посвятить полевым исследованиям, и поэтому он заранее принимает упрек в скудости своих наблюдений. Кроме того, автор — ботаник и географ, и это, несомненно, отразилось в книге на большом внимании к растениям и растительности, как одной из наиболее замечательных сторон тропической природы.

---

Это — тоже зона, «питающая» Рио фруктами. План-тации принадлежат крупным фирмам, и только изредка среди них встречаются маленькие фасендолы* — усадьбы мелких фермеров.

Еще два часа пути от Мангаратибы на таком же, как и прошлый раз, катерке, и вот мы уже видим нашего родного «Грибоедова», отражающегося своим белым корпусом в недвижной, зеленой от окружающих гор, воде бухты Ангра-дос-Рейс. На грот-мачте* слегка колыхался красный вымпел с советским гербом.

Пока «Грибоедов» стоял в Баие, команда привела его в блестящий порядок: борты, все надстройки, шлюпки — все было свежевыкрашено белой краской, палуба — красной, а корпус, ниже ватерлинии, — зеленой. В кают-компании стояли в горшках цветущие орхидеи, букеты разных цветов в вазонах украшали каждую каюту.

Так приятно и радостно было ступить на маленький кусочек своей родной «земли». Приветливо встречали нас моряки, с которыми мы сдружились за время перехода через океан.

Вскоре по нашем прибытии, на «Грибоедове» был поднят сигнал готовности судна к отходу.

Отплытие было назначено на 17 часов, чтобы еще до темноты выйти из бухты в океан.

***

Будучи еще в Рио, наш капитан, Владимир Семенович, получил распоряжение итти за грузом в Аргентину, в порт Росарио. По общему согласию участников экспедиции мы решили также посетить Аргентину, чтобы позна-комиться и с ее научными учреждениями и учеными в области астрономии и ботаники.

Закупленные нами и собранные в лесах живые растения мы оставили временно в Рио, с тем, что зайдем за ними на обратном пути из Аргентины. Они все были свезены в сад советского посольства, и специально нанятый садовник должен был вести за ними уход и наблюдение до нашего возвращения. Кроме того, некоторое количество растений обещано было из Ботанического сада Рио в качестве подарка Ботаническому саду в Ленинграде.

***

Своевременное отплытие едва не было сорвано ресторатором, который отправился в городок закупить овощи и фрукты на предстоящий рейс. Ангра столь редко посещаемый порт, что здесь не было даже шипшандера*, и ресторатору пришлось самому заботиться о покупках для стола. Лавчонки же в Ангре все маленькие, так что ресторатор покупал в них весь наличный запас бананов, апельсинов, авокадо или других фруктов и направлял хозяина со всем его товаром на судно. Сам же продолжал искать нужные ему продукты, естественно, задерживаясь дольше на берегу из-за их малого количества в лавках.

Кок и юнга ловко принимали на юте* подаваемые снизу корзины с фруктами, владельцы которых множились в числе, ожидая ресторатора для расчетов за свой товар.

Уже все моряки и пассажиры были на борту, уже был убран парадный трап, уже «Грибоедов» давал дважды продолжительный гудок, а ресторатора все не было. Наконец, только в двадцать минут шестого показался наш долгожданный «хлебодар», предводительствуя еще несколькими носильщиками с корзинами и ящиками и мужественно сам неся две огромные грозди бананов. Как выяснилось позднее, ресторатор искал, и так и не нашел в местных лавочках, лук и капусту, которые настоятельно требовал кок для камбуза.

***

Бухта погрузилась в густую тень от окружающих гор, за которыми скрывалось солнце. Отдали носовые*, винты погнали пенящиеся струи вдоль бортов к носу (судно дало задний ход), выбрали слабину* кормовых швартовов*, и «Грибоедов» стал медленно отходить носом от стенки. Владимир Семенович стоял на мостике с рупором в руке, пока не подал команды: «Отдать кормовые»* и «Самый малый вперед».

«Грибоедов» развернулся, прибавил ходу и пошел вперед.

Островки и выступы берега казались уже черными силуэтами на фоне мелкой зыби, отблескивающей закатными лучами. Далеко впереди, между последним мысом и островом, виднелась густая мгла, нависшая над океаном после жаркого дня.

После «липкого зноя» на берегу так приятно было стоять на носу, обвеваемом ветром от хода корабля. Долго мы стояли с товарищами, то беседуя, то просто любуясь угасающим вечером, то всматриваясь вдаль: «верно ли, что вон там, на мысу, мелькает огонек маяка?».

***

9 июня. Пробило 8 склянок-20 часов. Вечер по времени и ночь по темноте. Над нами яркое звездное небо южного полушария. На океане свежий ветер срывает гребешки волн. После двух спокойных дней сегодня изрядно качает. Вдоль борта в пене проносятся мириады мелких ярких точек. Они не мерцают, а светятся все время и ярко-ярко. Зеленоватым светом вспыхивают гребни волн и постепенно гаснут.

Какое-то особенное сегодня свечение моря. Стоишь на носу, и когда «Грибоедов», поднявшись на высокую волну, падает вниз, — светящиеся каскады пены так ярки, будто их подсвечивают лампочкой с зеленовато-лунным светом. Когда нос корабля режет высокую волну, то светящимися фонтанами и брызгами устремляется на палубу вода через якорные клюзы*.

Смотришь и не наглядишься на эту «игру» океана. я долго пробыл на баке, прошел на корму и там также долго любовался, как пенящийся кильватер* яркой лентой уходит вдаль, и зеленоватый свет его постепенно теряется в черноте ночи.

***

10 июня. Сегодня в полдень показалась справа (на западе) земля (до сих пор мы шли далеко от берега, избегая лавирования между островами и банками, которыми изобилует прибрежная зона материка). В бинокль были видны группы деревьев и рощи, какие-то строения. Это — Уругвай.

После обеда ветер стал шквалистый, море разгулялось, начало изрядно качать. Стало холодно-всего 12° тепла, так что без пальто нельзя было находиться даже на защищенном от лобового ветра ботдеке. Все пассажиры попрятались в каюты от «зимней стужи». Да ведь и впрямь, в южном полушарии сейчас зима, а мы сегодня почти на 35° южной широты, это уже на 12° южнее тропика Козерога, то есть в зоне умеренного климата.

Под вечер показались огни какого-то маяка на берегу, позднее был виден еще другой и ожидалось, что ночью мы пройдем в виду Монтевидео. Вода в океане не только потеряла голубую окраску, но стала желтоватой и мутной.

11 июня. Проснувшись утром и выйдя на бак, я не узнал моря: за бортом плескалась мелкой зыбью коричневая грязная вода. На горизонте слева виднелась низкая полоска земли. Справа надвинулись слоистые тучи, придавая необычайную мрачность и без того унылому пейзажу.

Мы вошли в устье реки Ла-Платы (Рио-де-ла-Плата — по-испански, в переводе — Серебряная река), как называют огромный эстуарий, в который впадают, сливаясь, реки Парана и Уругвай. Ширина Ла-Платы у самого океана 220 км, против Монтевидео-105 км и 40 км у Буэнос-Айреса. Длина же самой Ла-Платы-320 км, но с Параной она составляет 4 400 км. Ла-Плата и Парана (иногда и всю Парану называют Ла-Платой) — крупнейшая речная система на материке после Амазонки. Парана вообще судоходна на 2 500 км от моря, а на 800 км, до города Санта-Фе, могут подниматься крупные океанские суда.

Начало Параны лежит на южной окраине Бразильского нагорья. Мы пересекали реки Паранаибу и Рио-Гранде, которые составляют самое верховье Параны, когда ехали поездом из Араша в Бело-Оризонте. Теперь мы под-нимались по ней, поражаясь ее ширине и мощи.

Парана несет огромное количество ила и других взвешенных частиц, которые и делают ее воду такой мутной и грязной, что название Серебряная река кажется злой шуткой.

Впадая в океан и смешиваясь с океанской водой, Ла-Плата на многие десятки километров загрязняет ее, лишая прозрачности и придавая грязный желтоватый оттенок, что мы и наблюдали накануне.

Короткое время мы простояли на якоре на рейде Буэнос-Айреса, пока портовые власти производили осмотр и дали нам разрешение следовать далее.

Берега собственно Ла-Платы и Параны чрезвычайно низменные, затопляемые во время половодья.

Даже выше слияния с Уругваем Парана течет огромной ширины потоком, разбиваемым большими низменными островами на протоки, и только далеко на горизонте виднеется полоска коренного берега.

Не снижая скорости, как в океане, мы поднимались по реке, хорошо обставленной буями и бакенами по фар-ватеру.

Постепенно и довольно скоро, уже километрах в 60–70 от собственно Ла-Платы, фарватер сузился, и можно было хорошо видеть затопленные невысокие деревья, кроны которых чуть возвышались над водой как на залитых паводком островах, так и близ берегов.

Картина эта до чрезвычайности напоминала тугаи на Амударье. Они точно так же затапливаются во время подъема воды, цвет которой такой же желтовато-коричневый.

Преобладающим деревом здесь по Паране является ива Гумбольдта*, заросли которой образуют первую и широкую полосу зарослей от русла к берегу. Иногда за полосой ивы виднеются еще какие-то корявые кустарники, внешне весьма похожие на заросли чингила* и лоха* в наших среднеазиатских тугаях (но здесь, конечно, какие-то другие кустарники). И так же, как в наших тугаях, здесь деревья оплетены многочисленными травянистыми лианами. Только изредка среди ивняковых зарослей встречается какая-то низкорослая пальма.