Андрэ Нортон - Угрюмый дудочник

• Название: Угрюмый дудочник
• Автор: Андрэ Нортон
• Издательство: Книжный мир
• Жанр: Романтическая фантастика
• Год: 1991

Угрюмый дудочник по-английски называется Dark Piper. Это название многозначно, и у англоязычного читателя вызывает много литературных ассоциаций. Его можно перевести как Темный трубач, и тогда сразу встает перед глазами фигура из Апокалипсиса предвестник конца света. И этот образ вполне соответствует содержанию романа. Но нельзя забывать и о другом знаменитом литературном образе Гаммельнском крысолове, этом угрюмом дудочнике, который, как и Грисс Лугард из романа Нортон, уводит детей в неизвестность.

---

Мы шли по дикой местности, почти такой же заросшей лесом, как в заповеднике, но к полудню наткнулись на одинокую ферму. Здесь разыгралась еще одна трагедия. Как и на станции мутантов, в загонах оставался скот.

Животные почти все погибли. Мы освободили двух еще живых тягловых животных – они съели всю траву в своих загонах, – накормили, напоили их и выпустили на волю. Я подумал, что если на обратном пути найдем их, хорошо бы прихватить с собой. Что же касается мелкого скота и птицы, им уже нельзя было помочь.

Дом был пуст, и мы не знали, что случилось с хозяином и его семьей.

Грабители в доме не побывали. Мрачное начало, у которого нет и не может быть светлого конца.

Мы поплелись дальше, придерживаясь, насколько можно, дороги. Она казалась нам ниточкой, связывающей с прошлым и цивилизацией Бельтана. Шли молча, пока Тед не выпалил:

– Ты думаешь, все... все погибли, Вир?

– Возможно.

– Беженцы тоже?

– Те, что в хоппере, были мертвы. Наверное, высвободили нечто, с чем не справились.

Тед остановился и посмотрел мне в глаза.

– Нам лучше... все узнать?

– Придется.

Положение Теда в Кинвете было почти таким же, как мое. Его родители погибли в неудачном лабораторном эксперименте, воспитывался он в семье Драксов, родственников отца. Он потерял родителей, но это не значит, что он был так же далек ото всех, как я. Он ведь не относился к семье работника службы безопасности.

– Ты прав, неохотно согласился он. – И что же мы будем делать, если это правда? Да, знаю, включим портовой сигнал. Кто знает, когда его услышат?

– Корабельный закон, – коротко ответил я.

– Корабельный закон? – повторил он. Потом понял. – А, ты имеешь в виду правило космических кораблей. Обоснуем колонию, как если бы высадились на необитаемой планете. Но мы ведь не уцелевшие после кораблекрушения.

Очень похоже на то. И у нас для начала есть больше, чем у переживших кораблекрушение. Нам принадлежит все, что здесь осталось. Это наше – без всякого сомнения.

– Машины не будут работать вечно. Большинство из них мы даже не сможем обслуживать. А когда все остановится...

– Да, придется надеяться только на свои силы. Надо заранее приспособиться обходиться без машин.

Такой представлялась наша жизнь в далеком будущем, хотя я не хотел верить, что нам будет так туго. Думаю, Теду такие мысли нравились не больше, чем мне. Он замолчал. До конца дня мы говорили немного и только о том, что встретилось по пути.

Мы заночевали у ручья в небольшой роще. Костра не разводили. Дежурили по очереди, утром съели чрезвычайный рацион и отправились дальше.

К полудню мы подошли к знакомым полям. Скот бесцельно бродил на свободе. Несколько животных с жалобными криками пошли за нами, но мы избегали их, так как не хотели привлекать к себе внимание.

И вот мы в Кинвете – в том, что когда-то было Кинветом. На лентах я видел картины военных разрушений на других мирах, но волновали они меня не больше, чем художественные или исторические ленты – все казалось в них нереальным и далеким, не имеющим отношения к тебе и твоему миру. И то, что я увидел здесь, подействовало, как удар по голове.

Обгорелая, изрытая земля; дома и лаборатории, знакомые нам с детства, превратились в каменную пустыню. Хоть бы что-нибудь напоминало о поселке!

Как будто все, сделанное людьми, раздавило ударом гигантского кулака.

– Нет! – у Теда вырвался стон. Он не кинулся туда, в зону разрушений; стоял с искаженным лицом и смотрел на меня.

– Что...

– Должно быть, это мы слышали в пещерах.

– Но почему?

– Вероятно, мы никогда не узнаем.

– Я... я... – он размахивал станнером, как будто это бластер и перед нами преступники, совершившие это.

– Побереги заряды... У нас еще найдется работа для станнеров.

Мысль о возмездии немного успокоила его.

– Куда теперь?

– В порт. – Но я не надеялся, что там лучше.

Мы мечтали попасть в Кинвет, но теперь было тяжело даже подойти ближе к этим развалинам. Мы пошли быстрее, чем раньше, стараясь как можно дальше уйти от этого страшного места. Уже давно стемнело, когда мы заночевали в сарае на краю поля – в нем обычно хранили урожай. Между Кинветом и портом почти сплошь тянулись возделанные поля.

Наступала пора уборки урожая. Жатва уже началась; на некоторых полях мы видели только стерню, нигде не было ни мешков с зерном, ни полевых роботов. Вероятно, нам придется позаботиться об урожае, хотя этого слишком много для нашей маленькой группы. Но нельзя допустить, чтобы он погиб. С начала войны нас приучили беречь каждое зернышко.

На следующее утро мы подошли к ориентирам Етхолма. Возможно, поселок не пострадал, как Кинвет. Но не зря падали бомбы, взрывы которых мы слышали в пещерах. На обратном пути можно заглянуть и в Етхолм, и в Хайчекс, но сейчас важнее порт. Мне казалось, что все живые будут стремиться попасть туда.

Мы шли быстрым шагом, которому учат рейнджеров. Переход, отдых, опять переход – рейнджеры переняли эту манеру у службы безопасности. Это самый быстрый способ передвижения пешком, а полями так можно идти долго.

Мы были еще за пределами порта, когда увидели две металлические колонны, устремленные в небо.

– Корабли! – воскликнул Тед.

– Тише! – я схватил его за руку и потянул в кусты, отделявшие одно поле от другого. Теперь нужна предельная скрытность и хитрость.

Несомненно, это не правительственные корабли. Вольным торговцам здесь тем более нечего делать, если только это не вынужденная посадка.

– Патруль? – не утверждение, а вопрос.

Теперь мы крались, перебегая от одного укрытия к другому. Может, мы ошибаемся: поселенцы подали сигнал, и корабли прилетели на выручку. Если так, мы в безопасности. Но я решил поступать на основании фактов, а не наших предположений.

У ворот, ведущих в порт, следы беспорядка и борьбы: валялись обгорелые и расплавленные предметы – значит пользовались лазером. Мы миновали разбитые хопперы, флиттер, ударившийся о крышу дома. Но ни звука, ни следа живого.

Наконец мы добрались до ворот и спрятались за хоппером, изуродованным лазером. Я достал бинокль.

Корабли долго находились в космосе – это было видно по состоянию их бортов. Ближний к нам корабль больше не поднимется, так сильно изувечены его дюзы. Я удивился мастерству пилота, посадившего такой корабль. Он, должно быть, сам одурел от счастья, когда удачно приземлился.

На обоих кораблях полустертые надписи: какие-то вооруженные силы.

Корабль беженцев здесь не приземлялся – но, может, это те два, что явились вслед за ними и требовали разрешения на посадку.

Люки открыты, трапы спущены, но нет никакого движения на них. Я бросил взгляд на один трап, долго смотрел на него, потом поднялся.

– Что, Вир?

– На трапе мертвец. Думаю, можно не бояться кораблей. Пошли в здание порта.

Мы не приближались к кораблям, но достаточно приободрились, чтобы в открытую пройти по полю к зданию администрации.

Мягкие подошвы наших лесных ботинок не производили никакого шума в залах, где недавно стучали космические сапоги. Здесь жизнь замерла еще до катастрофы – закрытые двери, секции зала, где уже давно никто не ждал разгрузки; не собирались инопланетные пассажиры, и так уже много лет.

Терминал напоминал памятник – не мертвому герою, а мертвому образу жизни.

Наша первая цель – центр связи. Здесь царил дикий беспорядок. Все свидетельствовало о схватке. Приборы изрублены лазерными лучами, на полу засохшая кровь. На одном из столов лежали инструменты, проводка обнажена, видимо пытались восстановить передатчик сигналов кораблям на орбите. Но ремонт только начали, а я не знал, как его продолжить.

То, что мы искали находилось дальше, в небольшой комнате. Перешагивая через обломки мы пошли туда.

Дверь заклинило, пришлось нам обоим нажать на нее изо всех сил. Она заскрипела и открылась. За дверью, на помосте, находился космический маяк – когда-то находился! Осталась же от него масса расплавленного металла, вряд ли нужного кому-нибудь на Бельтане.

– Нет маяка, – после долгого молчания сказал Тед. – Здесь тоже сражались.

– Кто-то, наверно, хотел включить его, но ему помешали...

Хоть я и не верил в помощь из космоса, но теперь ощутил утрату; все вокруг будто потемнело; разорвалась последняя нить, связывающая нас с прошлым миром. Я повернулся и, так как Тед не сразу пошел за мной, а продолжал смотреть на оплавленную глыбу, положил руку ему на плечо.

– Идем. Сейчас это бесполезно.

Есть еще одно место в здании, куда я должен зайти. Тоже не за помощью, а за ответом на очень важный вопрос.

Здесь я надеялся найти ключ к происшедшему. Сюда отовсюду ежедневно приходили рапорты и закладывались в память компьютера. Если он не уничтожен, можно найти самые последние сообщения и узнать, что произошло.

Я сказал об этом Теду, и мы, минуя разрушенный центр связи, побрели в поисках банка данных Бельтана.