Эрик Ластбадер - Черный клинок

• Название: Черный клинок
• Автор: Эрик Ластбадер
• Издательство: АСТ
• Жанр: Триллер
• Год: 1996
• ISBN: 5-7020-0909-1, 5-88196-926-Х

Главный герой книги лейтенант нью-йоркской полиции Вульф Мэтисон, наделенный сверхмощным даром ясновидения, вступает в неравную борьбу с верхушкой могущественного японского тайного общества `Черный клинок`, стремящегося к мировому господству, и в результате выходит победителем.

---

До сих пор он успешно справлялся с этими хищниками с той же легкостью, с какой проворачивал то одно, то другое дело, связанное с недвижимостью. Среди крупнейших дельцов Нью-Йорка Лоуренс Моравиа был единственным, кто еще в период экономического подъема в 80-е годы сумел предугадать наступление застойных времен в начале следующего десятилетия и учредил на всякий случай весьма солидный фонд. Однако ни одна вечеринка не длится до бесконечности. Эту наипервейшую заповедь внушил ему человек, обучавший его премудростям купли-продажи городской недвижимости. Поэтому, когда большинство крупных бизнесменов испытывали определенные трудности, а некоторые уже даже слышали плеск приближающихся волн банкротства, Моравиа продолжал делать деньги.

Деньги... Легко говорить, что они ничего не значат, когда их так много, что просто невозможно извести за всю свою жизнь: тратишь их, тратишь, а они все прибывают и прибывают. Правда, несколько лет назад он вдруг осознал, что все, чем он занимается, больше его не волнует.

Но тут ему предложили одно заманчивое дело японцы, и к нему вновь вернулось ощущение особого волнения, чего он чуть было не лишился. Моравиа понял, что они обратились к нему неспроста: он лучше других мог справиться с делом, которое они замыслили. Он занимался самым что ни на есть мирным бизнесом, много лет прожил в Японии, прекрасно владел японским языком, досконально знал образ мышления японцев; находясь в стране, установил множество полезных контактов, обзавелся друзьями. При этом успешно реализовывал в США японскую продукцию. Он был достаточно богат и потому смог привлечь к себе внимание нужных ему людей в Токио и в результате добиться приглашения посетить храм Запретных грез.

Этому способствовало также то, что он был знаком с Наохару Нишицу, лидером всемогущей японской Либерально-демократической партии. Оба они нередко сталкивались на деловом поприще, заключая всевозможные сделки, которые обогатили Лоуренса и позволили Нишицу без особого труда завязать контакты в Нью-Йорке, где он в то время испытывал затруднения в бизнесе.

Совершенно очевидно, что Нишицу играл более значительную роль, чем это казалось с первого взгляда: он был ключевой фигурой в мире, который Моравиа должен был тайно прощупать. Предполагалось, что Лоуренсу Моравиа придется заниматься своего рода шпионской деятельностью, против чего он не возражал.

К тому же Моравиа не чувствовал никаких угрызений совести от того, что при удобном случае он должен будет устранить Нишицу. Ведь этот человек погубил стольких людей, что уже и невозможно было удержать в памяти их число. Более того, держа в своих руках бразды политического правления страной, Нишицу испортил жизнь бесчисленному множеству других людей, которые даже и не подозревали о том, кто виновник их бед.

Нишицу вел двойную жизнь, как, впрочем, и Моравиа, и вот теперь Лоуренса Моравиа обвиняют в том, что он выболтал тайну. Вне всякого сомнения, ситуация сложилась опасная, но в то же время это заставляет действовать и быть начеку.

Моравиа стоял и смотрел, как прекрасная молодая японка – уже не юная девушка, но пока еще и не женщина – доливает чай в его чашку. Она проделывала это, даже не спрашивая его разрешения. Так поступают согласно истинно японскому обычаю – еще одна из причин, почему его так тянуло в Японию, когда он был молодым человеком. Потом она, обнаженная, села подле него в маленькой комнате без окон и сама как бы стала предметом мебели, находившейся там. Она мило улыбалась искренней и в то же время ничего не обещающей улыбкой, символизирующей современную Японию. Ему пришло на ум, что она чем-то напоминает ту молоденькую японку, которую он когда-то, еще будучи совсем молодым, повстречал в Нью-Йорке. Та девушка выглядела так же свежо, была такой же желанной и готовой исполнить любую его прихоть. И находились они тогда в такой же комнате, предназначенной для любви. Глядя на нее, он каждый раз отвлекался от раздумий, мысленно переносясь назад, в Японию, и она чуть не убедила его жениться на ней, но он вовремя одумался и с тех пор больше никогда не помышлял о женитьбе.

Прежде он считал, что длительным отношениям с женщинами мешает его огромное богатство, но теперь он понял, что причина была не только в этом. Препятствием стала его вторая – тайная – жизнь, проявлявшаяся по ночам подобно наркотику, поцелуй которого вызывает самые невероятные желания. Н не было для него на свете лучшего места, чем Токио, где он мог вдоволь насладиться утонченными сексуальными играми.

...Моравиа размотал красный шелковый шнур, обвивавший его руки, и осторожно потянул за него. Другой конец шнура был привязан к лодыжке женщины. Она придвинулась к нему. Он встал с тахты и повел ее на шнуре к узкому твердому стулу с наклонной спинкой. Дернул за шнур. Она стала над стулом лицом к спинке, широко расставив ноги.

Лоуренс опустился на колени и привязал ее ноги к ножкам стула, после чего приступил к самой вожделенной работе – начал обматывать женщину. Он обмотал ее почти всю: голову, шею, руки... Обмотал даже глаза и рот, сделав искусные узлы и хитроумные петли, что вкупе с ее гладким, упругим телом стало как бы произведением искусства, живой скульптурой, на которую не устанешь любоваться и которая в то же время удивительным образом возбуждает плоть. Ее беспомощность и совершенно очевидное наслаждение, которое она испытывала от этого, оказывали на Моравиа будоражащее действие. Он, тоже обнаженный, стоял, положив руки на плечи женщины, твердо зная, что она не сможет сделать ни единого движения, даже если и захочет этого; но она, разумеется, и не собиралась двигаться.

Моравиа мягко и нежно гладил ее спину, бедра, затем крепко сжал талию. Его ноги непроизвольно согнулись в коленях. Он подобрал удобную по высоте позицию, а затем, ухватившись за петли шнура, резко наклонил женщину вперед и плотно вошел в нее.

Она сладострастно застонала, откинув голову назад, ничего не видя с завязанными глазами, желая, чтобы он вошел в нее как можно глубже. Но такое сверхудовольствие не могло длиться бесконечно и закончилось для них обоих слишком быстро. "Ничего, – подумал он, сжимая ее упругие груди, – сейчас восстановлюсь, и можно будет продолжить. Наверняка ей тоже этого хочется".

Моравиа недавно вернулся из поездки в Токио и находился под впечатлением от последней ночи, проведенной там с девушкой по имени Ивэн. Теперь он понял, что только что пытался воспроизвести способ, которым они занимались любовью в их первую совместную ночь. Помнится, что ранним утром они отмечали вновь обретенную им мужскую силу. И едва он успел насытиться, как послышался осторожный стук в дверь, известивший о приходе Наохару Нишицу.

Моравиа обратил внимание на то, что когда Нишицу проходил мимо Ивэн, она низко склонилась перед ним, коснувшись лбом циновки, будто Нишицу был самим сегуном в феодальной Японии. Как только она подняла голову, Моравиа дал ей знак пойти и закрыть дверь. К своему неудовольствию, он заметил, что она сразу же взглянула на Нишицу, ожидая подтверждения приказания. Тот слегка кивнул головой, и она закрыла раздвигающуюся дверь. Лоуренс продолжал ощущать необычность ситуации: Нишицу, обычно строго следовавший восточным традициям, был одет в скромный европейский костюм, на ногах его были полуботинки, а он, Моравиа, человек с Запада, облачился в японское шелковое кимоно.

Нишицу вперил свой жуткий молочно-белый взгляд в Моравиа, и они приступили к церемонии обмена приветствиями. Ивэн принесла чаю. Хотя чай не был зеленым и его не помешивали до появления пены, Нишицу тем не менее элегантным движением взял чашечку.

– Моравиа-сан, друг мой, – сказал он, когда опорожнил чашечку и Ивэн вновь наполнила ее, – примите мои извинения за то, что потревожил вас, но мне вспомнилось, что через несколько дней ваш день рождения.

– Да, это так, уважаемый Нишицу-сан, – ответил Моравиа, применяя самые вежливые обороты речи. – Однако я изумлен, услышав, что столь незначительное событие заинтересовало вас.

Нишицу сидел не шелохнувшись. Чашечка с чаем покоилась в его мозолистых ладонях. Любой японский студент сразу бы сказал, что такие руки могут быть только у человека, много лет усердно занимающегося каратэ, разбивающего ребром ладони доски, кирпичи, металлические пластины и способного удерживать в руках горячий песок.

– Как вы, должно быть, знаете, – заметил Нишицу, – мы придаем особый смысл празднованию дня рождения. И для нас нет более важного события. Поэтому мы решили устроить для вас праздничный вечер.

– Благодарю вас, Нишицу-сан, – ответил Моравиа, искренне польщенный, и низко поклонился.

Нишицу тоже поклонился, но лишь слегка, затем встал и вышел из комнаты, оставив за собой атмосферу торжественности и благожелательности.

В последний вечер пребывания Моравиа в Токио в его честь был устроен праздник. Ивэн была всего лишь легкой закуской перед обильным обедом. Сам Нишицу и несколько наиболее уважаемых людей из храма Запретных грез угощали его всевозможными яствами и изысканными напитками. Потом под утро, когда небо из розовато-черного превратилось в перламутровое и гости стали разъезжаться, изрядно напившись, Нишицу помог ему встать, приговаривая: