Сергей Горбачёв - Берлинский Маринеско

• Название: Берлинский Маринеско
• Автор: Сергей Горбачёв
• Жанр: Публицистика
• Год: 2005

В советские времена каждому школьнику были известны фамилии Егоров и Кантария — Герои Советского Союза, с боем пробившиеся на крышу Рейхстага и водрузившие там Знамя Победы. Однако был еще и третий непосредственный участник этого великого события — старший лейтенант Алексей Берест, которого обошла награда. История его боевого пути похожа на приключенческий роман, но заслуги оказались забытыми. Его послевоенная биография очень напоминает биграфию легендарного командира подводной лодки Александра Маринеско — забыт, оболган, посажен тюрьму по ложному обвинению. Но даже смерть его была героической. Военный журналист Сергей Горбачев рассказывает в своей книге об этом мужественном человеке с большим сердцем.

---

— Сто лет простоит, — улыбаясь, сказал Берест Неустроеву. — Мы его, знамя, к лошади притянули…

Казалось бы, вот он, момент прихода Великой Победы, но… Отстоять Знамя Победы оказалось не легче, чем его водружать.

Алое полотнище затрепетало на ветру в 22 часа 30 минут 30 апреля. А ночью… Немцы ринулись в контратаку, применили фаустпатроны. Огромный зал рейхстага, заставленный стеллажами с архивными документами, загорелся. Пожар охватил весь рейхстаг, люди задыхались, горели заживо.

Из подвала рейхстага выскочили немцы и стали теснить батальон к выходу. Полковник Зинченко, увидев густой черный дым из купола со своего КП, приказал оставить рейхстаг и после пожара атаковать заново. Первая же группа солдат, выскочивших из рейхстага, была скошена ураганным огнем фашистов из Кроль-оперы. Батальон оказался в «мешке». Решили: лучше погибнуть, сгореть в рейхстаге, чем при отступлении. С огромным трудом удалось загнать немцев в подвал… Берест приказал автоматчикам держать под обстрелом все выходы из подземелья, а сам зашел в небольшую комнату на первом этаже, видно, приемную, и присел на запыленный кожаный диван. И … мгновенно заснул.

— Ле… Лешка! Да проснись же ты, черт!

Он с трудом раскрыл глаза и увидел наклонившееся над ним побитое оспинками лицо комбата. Рядом стоял Сьянов.

Неустроев, когда волновался, говорил, немного заикаясь. Это у него было после контузии.

— Лешка! Фрицы выбросили из подвала бе… белый флаг. Но за… заявили, что будут говорить с офицером в чине полковника, не ни… ниже, и я сразу подумал о тебе. Комплекция у тебя что на… что надо, а я пойду с тобой а… адъютантом…

Прежде всего «полковнику» нужно было умыться. На его лице лежал слой пыли и копоти. Воды не было, но в одной из комнат солдаты нашли несколько бутылок сухого белого вина. Ополоснув им шею и лицо, Берест, морщась от боли, наскоро соскоблил «сухой» бритвой щетину с подбородка и щек, обрядился в новенькую трофейную кожаную куртку — чтобы не было видно погон — и надел новенькую фуражку политотдельца капитана Матвеева. «Адъютант» сбросил ватник, чтобы была видна гимнастерка с орденами. Солдату Ивану Прыгунову, «переводчику», прикрепили погоны старшего лейтенанта. Парламентеры были готовы.

По крутой лестнице они спустились в подземелье и… замерли: широкий длинный коридор, приспособленный под жилое помещение, был забит гитлеровцами. Они лежали на двухъярусных нарах, расположенных вдоль стен, сидели за столами, стояли в проходах. Как только русские спустились в подземелье, стало очень тихо. Все взоры были обращены на трех советских офицеров.

Впереди — щупленький, худой, но приосанившийся и от этого казавшийся выше, — Прыгунов. Из глубины коридора навстречу русским шел поджарый, с нездоровым, одутловатым лицом оберст (полковник) и низенького роста человек в штатском. Оберст подошел четким шагом, щелкнул каблуками и представился. Берест чуть небрежно, но привычно поднес руку к козырьку фуражки и произнес:

— Полковник Берест. Командир 476-го стрелкового ордена Кутузова первой степени, ордена Александра Невского полка.

— Я не уполномочен вести переговоры и должен проводить вас к командующему, — заявил оберст.

Это могла быть ловушка, но отступать было поздно. Твердым, чуть вразвалку, «матросским» шагом Берест, а следом Неустроев и Прыгунов пошли сквозь строй перешептывающихся гитлеровцев за оберстом.

Минуту спустя дверь отворилась, и их пригласили войти. В просторной, хорошо отделанной комнате на кожаном диване сидели рыжеволосая молодая женщина и мальчик лет одиннадцати в форме гитлерюгенда. У письменного стола стояли два морских офицера. Сам генерал — сухонький, остроносый, в черном мундире с витыми погонами — сидел за столом. При появлении русских он приподнялся, расставив костлявые руки, и оперся ими о стол. «Как ворон», — подумал о нем Берест и представился. Русский «полковник» повторил свои предложения.

Голос у генерала тоже оказался птичий, каркающий.

— Мы дадим вам ответ через двадцать минут. — И он увел с собой женщину, мальчика и пришедшего с русскими оберста.

Генерал явился в сопровождении эсэсовского офицера и заявил:

— Русские отбиты, немецкие танки подошли к рейхстагу. Нас больше, чем вас. Сдавайтесь!

Берест побагровел, задохнулся от гнева:

— Я не затем пришел сюда. — И, забыв о всякой дипломатии, добавил несколько крепких русских слов, видно, понятных генералу без переводчика. — Если вы не сдадитесь, — продолжал Берест, — мы вас уничтожим!

— Мы не сдаемся. Но один из вас останется с нами, на всякий случай, в качестве заложника, — бесцветные глаза гитлеровца хитро сузились.

— Генерал! Своим честным словом вы гарантировали парламентерам неприкосновенность.

— Один из вас останется с нами, — прохрипел немец, — или все…

Этого «ворона» Берест в минуту бы задушил голыми руками. Справились бы они и с моряками и эсэсовцами, но пробиться наверх, через коридоры — об этом нечего было и думать…

— Товарищ полковник! — козырнул Прыгунов. — Разрешите обратиться: я остаюсь здесь…

Берест глянул в худенькое, бледное лицо паренька, которого знал немногим больше месяца. Около трех лет пробыл он в гитлеровском концлагере и совсем недавно выбрался оттуда, и теперь, может быть, в последний день войны, добровольно вызвался остаться здесь, в лапах у фашистов.

— Хорошо, — и подчеркнуто строго обратился к генералу: — За жизнь старшего лейтенанта вы отвечаете головой!

Уже когда они выбрались в вестибюль, эсэсовский офицер, сопровождавший их, выстрелил Бересту в спину, но промахнулся. Берест рывком повернулся и разрядил в него свой пистолет. И тотчас же вновь вспыхнула стрельба. От фаустпатрона загорелись груды папок с бумагами, сложенные в углу зала. Дым драл горло, слезились глаза.

Берест стоял за статуей Вильгельма с двумя пистолетами в руках, кашлял и стрелял то направо, то налево по выходам из подземелья, из которых показывались гитлеровцы. Он совсем не заметил, что сверху в него целятся. Если бы не скульптура!.. Фаустпатрон попал в статую, и она разлетелась вдребезги. Бронзовая рука свалилась к ногам оглушенного лейтенанта. Откуда-то сбоку выскочил эсэсовец. Берест нажал спусковой крючок одного, второго пистолета, но обоймы были пусты. Лейтенант схватил обломок бронзовой руки и наотмашь ударил пытавшегося закрыться врага. Но тут сзади еще один немец набросился на него. Берест вывернулся, и они схватились лицом к лицу. Берест запомнил только покрасневший от натуги шрам на лице гитлеровца…

К борющимся подскочил боец с гранатой в руке, размахнулся и, промазав, стукнул замполита по спине так, что у того на миг потемнело в глазах. От удара граната выскользнула из рук и волчком завертелась у ног. Замполит мгновенно оторвал от себя цепкие руки гитлеровца, чуть приподнял и швырнул его на гранату.

Она взорвалась под немцем, но острые осколки секанули лейтенанта по ногам. Он почувствовал, как в сапоги ему потекла кровь, и, обессилев, опустился на пол. Бойцы перенесли его в приемную, уложили на диван, наскоро перевязали и ушли… Берест зарядил пистолет и, ковыляя на раненых ногах, снова выбрался в зал. Было уже утро 2 мая…

К этому времени к рейхстагу прорвались другие подразделения. Гитлеровцы вторично выбросили белый флаг и на этот раз группами стали выбираться наверх и сдаваться. На Королевской площади появились груды брошенного оружия, тут же строились под командой своих офицеров колонны пленных.

Оберст с одутловатым лицом, первый встретивший Береста в подземелье, подошел к нему и положил свой пистолет к его ногам, хотя на его плечах были погоны лейтенанта. Генерала в черном мундире не было видно, не было и Вани Прыгунова. Берест расспрашивал немцев, горячась, грозил им, но никто ничего не знал о судьбе русского переводчика. Берест послал солдат в подземелье, они обшарили все закоулки, но Прыгунова нигде не нашли…

На площади около входа в рейхстаг сложили убитых и накрыли брезентом. Ветер отогнул полy брезента, и в глаза Бересту бросилось удивительно знакомое лицо. Это лежал Петр Пятницкий. Глаза его, еще незамутненные, были полураскрыты. Замполит тяжело опустился на опрокинутую афишную тумбу и закрыл лицо руками…

Второго мая некоторые подразделения гитлеровцев еще сопротивлялись, но и пленных становилось все больше. Вдруг поступил приказ: «Прекратить огонь!». Гарнизон Берлина во главе с генералом Вейдлингом капитулировал… Остановились самоходные установки, замолкли орудия. Отовсюду, из всех щелей выбирались немцы и бросали оружие.

В западной части города еще продолжалась стрельба, а у Бранденбургских ворот возник митинг. Молоденький младшей лейтенант, стоя на танке, говорил стихами. Стихи еще пахли кровью и порохом, но это были уже стихи о Победе, о наступившем мире, о будущем счастье. К трем часам дня везде стало тихо. Советский танк у рейхстага поднял ствол своего орудия вверх. Он был еще теплый…