Артур Черный - Комендантский патруль

• Название: Комендантский патруль
• Автор: Артур Черный
• Издательство: Эксмо
• Жанр: О войне
• Год: 2007
• ISBN: 978-5-699-23931-3, 978-5-699-40053-9

Послевоенный Грозный. Молодой контрактник из Сибири по прозвищу Ангара несет нелегкую службу в отделе РОВД. Бесконечные зачистки, дежурства на блокпостах, рейды по задержанию боевиков порой заставляют его забыть, что война позади. Ведь впереди жизнь, в которой нет этой раздолбанной Минутки, этих бессонных ночей, этого раздавленного, омертвевшего города. И шаг за шагом Ангара самоотверженно приближается к заветному миру, не замечая, что идет он сквозь войну.

---

К полночи поступает команда «Съем». Построение по прибытии в отдел. Опирающийся на оружие, сбившийся в неровную полосу строй. Темные, обветренные лица, пренебрежительные, редкие движения. Все хотят спать.

Под Алхан-Калой боевиками из гранатомета сбит боевой вертолет «Крокодил». Двое летчиков погибли.

13 сентября 2004 года. Понедельник

Дешевое счастье нового утра издалека подбирается ко мне. В последний момент, выдрав меня из рядов, встающих по тревоге заслонов, дежурный Капитан-Кипеж вписывает новую фамилию в состав набираемого СОГ.

В блаженной радости я сплю в своем кубрике целый день.

Ближе к вечеру наш первый и единственный выезд. На 30-м блокпосту задержана машина с номером двигателя, находящимся в федеральном розыске. Забрав водителя и машину, возвращаемся в РОВД.

Водитель — горький пьяница, в засаленной, заношенной футболке, — качаясь выжатым телом, сидит на крыльце отдела. Он обстоятельно копошится в плоских карманах и под конец тянет мне и Ахиллесу потрепанный червонец. Застыв в метре от него, мы молча наблюдаем попытку дачи взятки. Чеченец напрасно пытается встать и дотянуться до нас, ноги его подгибаются и ломаются в коленях. Поверх червонца он кладет металлический кружок пятирублевки:

— Это — все, что у меня есть!

Мы смеемся:

— Вот если бы нам таких, как ты, хотя бы тысячу в день излавливать!..

Вечером гаснет свет, и в кабинете участковых мы с Плюсом беседуем на темы религии. Плюс — глубоко верующий чеченец, его знание Корана объемно, сердечно и, я бы сказал, солнечно и непогрешимо в своей вере. Собственно, и имя свое он получил от слова «положительный». В отличие от остальных чеченцев, что так часто, когда речь идет о религии, начинают спорить и доказывать преимущество ислама перед христианством, и даже предлагают принять их веру, Плюс никогда не делает такой ошибки. Ему это и не нужно. Рассказ его наполнен такими словами, такими примерами из священной книги, что невольно заслушаешься, смолкнешь и задумаешься: «А что я могу рассказать ему о своей вере? О вере своих предков?»

Обведенное светом свечи, худое, узкое лицо чеченца висит в тишине комнаты, изредка с осуждением покачиваясь из стороны в сторону:

— Безбожник! А почему ты не веришь в Бога? Ни в своего, ни в чужого?

Плюс снова втыкает вилы в эту волнующую давнюю тему: почему я ни во что не верю? И я вновь пытаюсь разобраться в самом себе:

— Понимаешь, сложно ответить на то, в чем я сомневался всю жизнь, на тот вопрос, который был непонятен для меня в самой своей сути: есть ли Бог вообще? Кто он для меня, создатель или сторонний наблюдатель? Почему он никогда не заставил меня поверить в свое существование? Ни разу, за целую прожитую мною жизнь. И неважно, какая она у меня, короткая или длинная. Я ведь когда-то так издевался над ним, не отошел от этого и сейчас. В самые опасные, в последние минуты своей жизни я никогда не просил прощения, а наоборот, показывал кукиши небесам и говорил: «Хрен тебе! Мы еще поживем!» Почему я не был за это наказан смертью?

Плавающее во тьме лицо приближается к свету:

— А ты не думал, что был просто наказан за это жизнью? Жизнью, в которой ты который год мечешься между всеми этими войнами и никак не можешь найти самого себя. А может, он не наказал тебя потому, что изначально милостив. Потому что ждет, что ты поверишь. Бог все может простить. Все, кроме неверия. Поверь, пока не поздно!

— Я — атеист, Плюс. Бог получил отставку в моем сердце, еще не войдя туда своей милостью. У меня никогда не было Бога, я никому не мог доверить свои беды, грехи, слезы и раскаяния, кроме собственной души. Все это я ношу в ней, и душе не нужно постороннего советчика. Знаешь, я задавал себе уже твой вопрос о наказании за свое неверие жизнью и пришел только к одному заключению: мне кажется, что вся битая-перебитая моя жизнь и есть путь к истиной вере, и есть убеждение того, что кто-то несет мою судьбу через все смертельные пороги невредимой и нетронутой. Сколько уже здесь?.. А у меня ведь даже ранения ни одного нет, ни одним осколком, ни одной пулей не отмечен. А вдруг действительно так, что все эти испытания посланы свыше и призваны только к одному — заставить поверить. Да вот только я боюсь убедиться в этом. Я боюсь, что в тот момент, когда впущу в мятежное и пустое свое сердце Бога, он восторжествует и сочтет нужным отозвать прозревшую наконец душу. Иначе говоря — я погибну этим же днем.

— А ты думал о том, что потеряешь и приобретешь потом?

— Да, много раз думал, что именно потеряю и приобрету после смерти. Терять-то, в сущности, нечего. Моя жизнь давно уже не является для меня чем-то ценным. Я изжил себя и не просто не жду чего-то от жизни, а даже не хочу ее будущего. Когда я уезжал сюда в первый раз, то знал, точно знал, что вернусь, и я хотел вернуться, во второй раз я хотел вернуться, но не был уверен, что вернусь. Но вот совсем по-другому вышло теперь; я уверен, что вернусь, но не хочу возвращаться. Что такое смерть? Избавление от жизни, в которой уже незачем жить, в которой все давно прожито, а лучшего уже не будет. Вот и ты спрашиваешь, что я приобрету после смерти. А какая разница, что будет после?!. Какой смысл думать о будущем, если нет настоящего? В твоей, мусульманской, религии обещан вечный рай, в моей, христианской, тоже обещан рай. Но разве это причина, чтобы поверить? Разве есть какая-то другая жизнь, кроме обанкротившейся этой? А если бы и была, думаешь, кто-нибудь здесь остался надолго?

— Да нет же! Эта жизнь и есть испытание для всех живущих! Это то испытание, на которое они обречены с рождения и для которого родились на свет. Это не просто и не только испытание, а нечто большее, это преддверие рая, который тоже нужно заслужить. Заслужить верой. И заслужить здесь. Ты зря мыслишь о смерти. Ее нет в религии как таковой, ибо человек вечен и смерть есть лишь продолжение его жизни.

Я продолжаю возражать:

— Не слишком ли много одинакового обещают все религии мира: вечный рай после жизни?! Какой от них толк, от этих религий, и какая в них вера, если они не могут дать ничего обещанного при самой жизни? Неужели они требуют обратить на себя внимание только для того, чтобы, уходя из жизни, уйти из нее в вере? Зачем мне такая жизнь и такая вера? Я больше верю в смерть, чем в жизнь. Я сам своим сознанием дошел до этой религии — религии смерти. Такой религии, которой по крайней мере ничего не надо доказывать в самой жизни, ни в чем не надо клясться, в ней ничего не надо терять, оплакивать и жалеть этих потерь, в ней не нужно разрываться между сотнями сомнений, поверить или не поверить, а если поверить, надеяться на что-то и ждать милости от Бога. Мне не надо ни милости, ни пощады от него. Давно уже ничего не нужно. Когда-то я верил в жизнь, а вот теперь верю в смерть и надеюсь, что она не обманет меня в своем успокоении, так как смерть и есть одна большая надежда на покой от усталости жизни. Я так устал, так вымотался за недолгую свою жизнь… Для чего ждать от нее чего-то еще? Разве может еще что-то произойти в ней хорошего и светлого? Уже нет. Все давно в прошлом. И это прошлое не вернуть. Поэтому для меня и нет будущего, поэтому и нет веры в такую жизнь, что она уже не сможет больше принести ничего нового…

На лице чеченца горят большие глаза.

— Но ведь можно поверить! И нужно поверить! Хотя бы для того, чтобы понять, что есть истинная вера.

— А как можно поверить, если не верил никогда, не верил целую жизнь. А главное, если не хочется верить! Не хочется потому, что смотрю я на эту веру через бедовую свою судьбу, которой никто ничем никогда не помог, никакие всевышние силы, судьбу, которую я сам тащу за собой за шкирку, тащу в неведомое по самому краю жизненной пропасти. Конечно, раньше я верил, хоть и не в Бога, но верил: в правду, справедливость, любовь… И был жестоко обманут ими в жизни. И перестал верить вообще всему, даже самому себе и собственным чувствам.

Плюс искренне желает мне добра. Он скрипит от досады зубами:

— Эх, Ангара, Ангара!.. Ты разочаровался в жизни именно оттого, что не смог в нее поверить. Вера — это и есть основной смысл жизни! Это и есть та, одержанная духом победа над материей, победа, до которой нужно дойти сердцем. Но твое сердце околело. Ты слишком рано умертвил его равнодушием к жизни. Ты слишком честен, слишком прям, слишком правильным был ты в грешной этой жизни, где люди, окружающие порой тебя, были ниже и лживее. И ты принял это за настоящее существование, потому что разочаровался и не захотел поверить в лучшее, не разглядел чужого, кроме своего. Пойми, хороших людей на свете гораздо больше, чем плохих. Ты не прав, когда думаешь иначе. Наши великие религии основаны на любви к ближнему, на любви к Богу. Ты, если не можешь полюбить Бога, полюби хотя бы кого-нибудь, полюби человека. Твое сердце пусто именно оттого, что ты не любишь. Вера основана на любви, и только полюбив, ты сможешь поверить! Запомни мои слова, Ангара!!! Только тогда, когда ты по-настоящему полюбишь, ты поверишь в Бога! И заново обретешь потерянную свою жизнь.