Анатолий Чехов - Передаю цель...

• Название: Передаю цель...
• Автор: Анатолий Чехов
• Издательство: ДОСААФ
• Жанр: Боевик
• Год: 1975

Две повести Анатолия Чехова и два очерка посвящены погранични­кам. В повести «Белое пламя пустыни» рассказывается о борьбе по­граничников с бандами басмачей в Средней Азии. Вторая повесть «Пе­редаю цель» знакомит читателя с тревожными буднями воинов границы в наши дни…

---

— Есть кто живой?..

Семин, худощавый, жилистый, вытянул шею, посмотрел вниз и отвечает:

— Есть…

А сам не знает, что ему делать: то ли документы спрашивать, то ли тревогу поднимать.

Кайманов видит такое дело pi спрашивает:

— Подскажи, браток, как тут ближе за кордон пройти?

Ну Семин понял, что его разыгрывают, и говорит:

— Я вас, товарищ майор, сразу узнал. Видел еще там, где вы у белых камней стояли.

— Молодец, что кого-то у белых камней видел, бдительный часовой. Только я с другой стороны, от кустов ежевики, подходил. А почему ты решил, что именно меня видел?

— А вы с группой вон в том распадке занятия проводили…

— Так то не я проводил. То мой брат-близнец. Он тут у вас живет. А я за кордоном живу. Оттуда пришел, туда и возвращаюсь…

Семин молчит, соображает, что ему делать, а Кайманов и говорит:

— Пока мы тут, милый, с тобой рассусоливаем, тебя вместе с вышкой и твоим напарником очень даже просто можно и за кордон унести…

После этого Кайманов несколько раз приезжал к Воронцову на заставу, брал Семина вместе с другими молодыми солдатами на службу, учил уму-разуму… И вот опять что-то там у Семина не получилось…

…Машина мчалась все вперед и вперед. Под колесами шуршала щебенка, в днище кузова стреляли мелкие камешки. У самой дороги стали попадаться обломки скал.

Сразу, как это бывает в Средней Азии, наступил рассвет: стали различимы пыльные кусты у обочин, по склонам — заросли горного клена, миндаля.

В машине все молчали. Наблюдая за откосами сопок, Кайманов перебирал в памяти случаи, какие происходили с ним когда-либо в этих местах…

— А вон и родник, — сказал Воронцов.

Действительно, родник нетрудно было определить

по свежей зелени, похожей на брошенный у подножия горы коврик.

Машина остановилась. У родника дожидался прибытия офицеров старший наряда ефрейтор Семин.

Увидев с лейтенантом Воронцовым заместителя коменданта майора Кайманова, Семин одернул стеганый защитного цвета бушлат, отрапортовал:

— Товарищ майор, в шесть часов сорок минут в районе родника Ак-Чишме найден неизвестный без документов и оружия. При обыске в котомке у него обнаружен складной нож, чурек, немного коурмы, фляга с водой. В тряпке с полкилограмма терьяка — опия- сырца.

— Почему «найден», а не «задержан»? — спросил Кайманов. — Где младший наряда?

— Так нарушитель мертвый, товарищ майор. А- младший наряда рядовой Гуляев там за камнем охраняет его…

— Как мертвый? Вы что, стреляли? При попытке к бегству?..

— Никак нет, товарищ майор, нашли мертвого…

— Идемте…

У обломка скалы маячил младший наряда Гуляев, веснушчатый и белобрысый, не успевший загореть на среднеазиатском солнце.

Судя по его напряженному и в то же время растерянному лицу, можно было понять, Гуляев чуть ли не впервые в жизни видит так близко мертвеца.

Нарушитель — по виду бродяга из бродяг — лежал навзничь, раскинув руки, устремив остекляневший взгляд в утреннее небо. Серое морщинистое лицо его было спокойно: не было на нем и признаков насилия или смертельных мук. Казалось, он спал с открытыми глазами, настолько внезапно для него наступила смерть.

Кайманов с удовлетворением отметил про себя: все, что он говорил о «шаромыге», совпало: и рост, и вес, и комплекция, и старый ватник, и ссохшиеся чарыки. К тому же нарушитель был, действительно, небрит…

То, что именно этот бродяга-зимогор затесался сегодня утром на КСП Воронцова, не вызывало сомнений: трещина на пятке его правого чарыка была настолько заметна, что и менее опытные специалисты узнали бы его след.

Но, едва увидев мертвого, Кайманов понял, что этот замызганный, доведенный наркотиком до последней степени отчаяния терьякеш — наверняка фигура второстепенная: слишком часто Кайманов встречал таких вот бедолаг-контрабандистов, особенно в первые годы своей пограничной службы. Всегда у них были главари, был хозяин. Не исключено, что и сейчас он где-то есть, может быть, даже по эту сторону границы.

Младший лейтенант Пинчук с раздувающимися от нетерпения ноздрями наклонился к сложенному в сторонке немудреному имуществу нарушителя.

— Осторожно, — предупредил Кайманов. — Терьяк, наверняка, отравлен.

— А может, просто смертельную дозу хватил? — предположил Пинчук, смотревший теперь на Кайманова с плохо скрываемым удивлением.

— Возможно, — согласился майор. — Причину смерти установит экспертиза, а нам необходимо срочно искать тех, кто отправил его к аллаху.

— Вы считаете, товарищ майор, смерть насильственная?

— Нисколько не сомневаюсь. Его отравили. Убрали свидетеля.

— На заставу сообщил? — спросил Воронцов у Семина.

— Так точно, товарищ лейтенант…

— Покажите, где видели следы армейских сапог, — спросил у Семина Кайманов… — Ваши это следы или, может, еще чьи?

Семин смешался. Вопрос застал его врасплох.

— Вроде наши, товарищ майор. Других тут не может быть. Нарушитель в чарыках…

Вся группа вернулась к роднику. Но у самого родника все было настолько затоптано, что разобраться в следах не представлялось никакой возможности.

— Ах Семин, Семин, — искренне посетовал Кайманов. — И чему только я тебя учил? Если уж чужие следы не уберегли, покажите хоть, как выглядят ваши собственные.

Оба — старший и младший наряда наступили на влажный участок земли у самого родника. Кайманов наклонился, внимательно осмотрел отпечатки.

— А на обратную проработку следа ушли у тебя люди? — спросил он у Воронцова.

— Так точно, товарищ майор.

— В каком направлении?

— Последний раз докладывали с направления на урочище Кара-Тыкен.

— «Черная колючка», — перевел Кайманов название урочища. — Туда двинемся и мы, да побыстрей…

— А как же со следами сапог?

— Если все так, как я думаю, в районе этой самой «Черной колючки» должны быть и сапоги и их хозяева.

Что позволяло сделать ему такой вывод? Ничего определенного. Только то, что в направлении от этого урочища шел терьякеш к границе. Скорей всего, именно там он получил отравленный терьяк — плату за выход на КСП. А это значит, что там должны быть и отравители… Само место много подсказывало Кайманову. Неподалеку от этой «Черной колючки» — ущелье, заваленное обломками скал, естественная крепость, занять которую в старые времена стремились все главари контрабандистов. В этом ущелье несколько хороших стрелков могут выдержать осаду целого взвода, а то и роты солдат.

Кайманов из машины передал по радио коменданту, что вся группа едет к урочищу Кара-Тыкен и что Семин с Гуляевым доставят труп нарушителя в комендатуру для медицинской экспертизы.

«Газик» резво набрал скорость, лавируя между камнями и переваливаясь с боку на бок, выехал на дорогу.

Сколько раз Кайманов проезжал по этой, в недавнем прошлом мощенной булыжником и только после войны заасфальтированной дороге!

В юности он сам строил и ремонтировал ее, зарабатывая на хлеб нелегким трудом каменотеса. Надев форму пограничника, вдоль и поперек исходил не только шоссе, ко и все эти хребты, кажущиеся отсюда неприступными, но на самом деле, весьма успешно освоенные еще в недавнем прошлом контрабандистами…

Бежит и бежит навстречу серое от пыли извилистое шоссе, петляет между сопками, поднимается серпантином на склоны, выходит на край огромной, наполненной светом и воздухом, утренней свежестью горной котловины. А по другую сторону котловины поднимается сплошной стеной, изрубцованной вертикальными складками, неприступный и величественный горный кряж.

Словно огромные древние мамонты, ставшие в ряд, горы протянули в долину каменные лапы, уложили между ними бугристые хоботы, выставили навстречу солнцу каменные лбы.

— До наших дней на этой скале, — сказал Кайманов, — сохранились развалины старинной крепости «Сарма Узур» предводителя древнего племени Асульмы. Гряда эта и сейчас называется его именем. Мальчишками мы лазили в эту крепость, находили серебряные монеты, наконечники стрел…

Отсюда с дороги невозможно было рассмотреть горный карниз, запомнившийся Кайманову на всю жизнь.

По этому карнизу лет тридцать назад гнался двадцатипятилетний Яков Кайманов за матерым главарем бандитов Шарапханом, расстрелявшим в восемнадцатом году его отца. Тяжело дыша, изнемогая от усталости, молодой Кайманов все выше и выше поднимался по отвесному склону, маскируясь за выступами скал. Пот заливал лицо, щипал глаза. Рубаха прилипала к спине. Сердце било в грудь гулкими ударами, кровь стучала в висках. Не думая об опасности, слепо веря в удачу, Яков взобрался на карниз и побежал вдоль склона горы над глубокой пропастью. Стемнело. Он почти ничего уже не видел, лишь угадывал направление, но точно знал: Шарапхан здесь, он близко: на карнизе ясно отпечатались следы его ног. И вдруг впереди, на фоне звездного неба, вырисовался выступ, от которого перед самым носом Якова отделилась тень. Изо всех сил ударил он прикладом в эту тень и тут же почувствовал, как, попав в пустоту, увлекаемый тяжелой винтовкой, летит под откос.