Анатолий Чехов - Передаю цель...

• Название: Передаю цель...
• Автор: Анатолий Чехов
• Издательство: ДОСААФ
• Жанр: Боевик
• Год: 1975

Две повести Анатолия Чехова и два очерка посвящены погранични­кам. В повести «Белое пламя пустыни» рассказывается о борьбе по­граничников с бандами басмачей в Средней Азии. Вторая повесть «Пе­редаю цель» знакомит читателя с тревожными буднями воинов границы в наши дни…

---

Старые раны не позволили Лаллыкхану самому, пойти на фронт и бить заклятого врага, но ни бомбы гитлеровцев, ни снаряды не остановили его танк, направляемый умелыми молодыми руками, не помешали ему пройти сквозь огоньpi смерть до Берлина и повергнуть врага.

Они оба и сейчас в строю, человек и боевая машина, как два ветерана, передающие эстафету воинской славы новым грядущим поколениям бойцов, новой технике. Долгих лет им обоим…

В комнате Славы пограничного отряда хранится искусно сделанный ключ из нержавеющей стали — подарок трудящихся города Дзержинска, Донецкой области — пограничникам. Такой же ключ посланцы города Дзержинска (молодежь которого проходила службу в Туркмении) вручили старейшему пограничнику, герою гражданской войны, бессменному председателю Советской власти в ауле, ныне персональному пенсионеру, Лаллых Ханову.

Можно с полной уверенностью сказать, что ключи эти, символизирующие неприступность наших границ, в надежных руках. Задача молодых — достойно принять их от ветеранов и хранить вечно.

НА КРАЮ СВЕТА

Волна, словно примериваясь, куда ударить, медленно вырастала у обрывистых глянцевито-черных скал, белый гребень ее с шипением скользил по белесому прозрачному склону, и тяжелая масса воды с пушечным гулом била в скалы, взметая пену и брызги.

Потянувшиеся вдоль берега россыпи больших и малых валунов, похожих на мокрые спины моржей, бревна плавника, вынесенные реками в Ледовитый океан и прибоем возвращенные суше, резкие крики кайр, влажная изморозь и долетавшее сюда и летом дыхание огромных ледяных полей — все было настолько знакомо, что давно уже стало частью повседневного быта, самой жизнью.

Капитан Иван Дмитриевич Приемышев, начальник заставы, стоял на берегу со своим старшиной и осматривал в бинокль бескрайнюю темно-свинцовую поверхность океана. Но и в бинокль он видел лишь маслянисто поблескивающую, мерно волнующуюся воду да пронизанное перламутровым сиянием солнца, спрятанного в облаках, спустившееся, казалось, к самому морю, северное небо.

— Пора бы уж, — немногословно проронил стоявший рядом старшина Иван Никитич Шауро.

В парадной шинели, серой зимней шапке, надвинутой на брови, невысокий, ладно скроенный старшина являл собой образец отличного воинского вида. Всегда подтянутый и тщательно выбритый, сегодня он превзошел самого себя, со всей ответственностью подготовившись к предстоящей встрече.

Капитан снова поднял бинокль к глазам и, наконец, увидел то, что хотел увидеть: медленно переваливаясь на океанской волне, к берегу направлялся пограничный сторожевой корабль.

— Ну вот он, — сказал капитан, а старшина добавил:

— Едет, соколик…

Круглые ястребиные глаза его, видимо, и без бинокля рассмотрели в море корабль, окрашенный под цвет свинцово-серой воды. Зарумянившееся от ветра сухощавое лицо старшины не выражало ничего, кроме ожидания, но капитан понял, кого он называл «соколиком». Словно в подтверждение его мыслей старшина спросил:

— Почему это, как только где объявится нерадивый солдат, так его к нам?

— Потому, наверное, что у нас некуда в самоволку ходить, — со скрытой иронией отозвался Приемышев.

Корабль быстро приближался, направляясь к причалу. Низкое, страдающее бессонницей солнце, сутками бродившее по небесной дозорной тропе, ярко осветило белые усы бурунов у форштевня.

На тихом ходу корабль подошел к причалу. Донеслись звонки машинного телеграфа. Ютовый матрос бросил чалку. Старшина ловко подхватил ее, накинул петлей на привинченный к бревенчатому настилу кнехт.

По трапу сошел командир корабля, поздоровался с Приемышевым и Шауро. Вслед за ним сошел на берег солдат-пограничник, доложил о прибытии:

— Товарищ капитан, рядовой Климанов прибыл в ваше распоряжение для дальнейшего прохождения службы.

— Здравствуйте, товарищ Климанов. Капитан При- емышев Иван Дмитриевич, — назвал себя начальник заставы.

Ничего примечательного во внешности Климанова капитан не увидел: светлые глаза, пшеничного цвета брови, с мелковатыми чертами лицо. Сам высокий, худой. Шея тонкая, шинель висит, как на палке. («С физподготовкой, наверное, не ладит)». Внешность — обычная для новобранцев. Разве что настороженный взгляд, которым окинул Климанов старшину и капитана, да плотно сжатые губы говорили о том, что «возраст его души», как определял сам капитан, больше, чем возраст в паспорте… Но утомленный вид Климанова можно было отнести и за счет морской болезни. Баренцево море и не такого укачает…

От внимания капитана не ускользнуло, что Климанов казался удивленным; его, нарушителя дисциплины, встречали начальник заставы и старшина.

В этом был еще один тонкий расчет капитана: на новом месте у солдата должна начаться новая жизнь и от того, как его здесь примут с первых шагов, во многом будет зависеть его собственное отношение к себе, к своему поведению.

Климанов так же официально представился и старшине Шауро.

— Здравствуйте, товарищ Климанов, — спокойно ответил старшина и протянул руку.

Старшина Шауро принял с корабля почту, пограничники распрощались с моряками, направились к заставе.

Исподволь наблюдая за Климановым, капитан Приемышев проверял, какое впечатление складывается у него от нового места службы, состоявшего, как шутили солдаты, из трех основных частей: неба, воды и камней.

Климанов шел рядом со старшиной, казалось, безучастный к тому, что видел, хотя, как заметил капитан, с некоторым любопытством посматривал по сторонам. Перепрыгивая с валуна на валун, он покачнулся, едва не потерял равновесие, словно оправдываясь, сказал;

— После моря и на суше, как на волне качает…

— Это точно, — подтвердил старшина. — Скажи спасибо, что вусмерть не укачало.

— Болтанка, в общем, была, — подтвердил Климанов.

Разговор сам собой угас.

Как почувствовал капитан, вновь прибывший солдат был не из разговорчивых.

Из-за скалы, нависавшей над тропой, усеянной крупной галькой, показалось бревенчатое строение заставы, внешне неказистое, но прочное.

— Вот и дом наш родной, — сказал старшина так, как будто показывал не казарму, а дворец. На лице Климанова отразилось лишь выражение замкнутости и уныния: то, что для старшины было действительно домом родным, не только выстроенным собственными руками, но и выстраданным сердцем, для Климанова была лишь казарма и несколько построек вокруг нее — конюшня, склад, домик офицерского состава, заброшенные на край света.

Капитан уловил эту разницу в восприятии «дома родного» старшиной и Климановым. Пожалуй, только начальник заставы знал, сколько вложил Иван Никитич Шауро труда и смекалки в строительство заставы. Как ни старались солдаты, когда строили казарму, а в первую зиму — стоит прижать морозам — на потолке выступает иней. Начнут солдаты пол мыть, на полу вода замерзает.

Весной — в тот год Приемышев ездил в отпуск, вернулся и не узнал заставу: все строения не только оштукатурены, но и побелены. С тех пор жили не тужили: сухо, тепло.

Климанов, конечно, ничего этого не знал да и, наверное, знать не хотел, и капитан решил не торопить события, дать новичку осмотреться, привыкнуть к новым товарищам, к нелегкой в условиях Заполярья пограничной службе.

В работе и заботах прошло около месяца. На заставе нет тайн. Да никто и не делал тайн из поведения Климанова, всегда замкнутого, готового ответить резкостью, а то и грубостью на любую попытку сблизиться с ним.

Капитан Приемышев с первых дней брал его с собой на службу, ходил с ним в наряды, поручал старшине и сержантам заниматься с ним отдельно, но никто не мог сказать, что Климанов обжился на заставе, чувствует себя нормально, с душой, добросовестно несет службу. Порой дело доходило и до пререканий с младшими командирами, и капитан уже принял решение наложить на Климанова строгое дисциплинарное взыскание, когда произошел из ряда вон выходящий случай…

По календарю еще числился сентябрь — первый месяц осени, а побережья Кольского полуострова уже коснулось холодное дыхание полярной зимы. Резко сократился день. Чаще стал завывать пронизывающий ветер, приносить с собой заряды мокрого снега. Непрерывно штормило Баренцево море — день и ночь разбивались с пушечным гулом пенные валы о гряды прибрежных скал.

В этот памятный для капитана Приемышева день Климанов дневалил по конюшне и, занятый уборкой лошадей, наверно, не слышал, когда в помещение вошел начальник заставы.

До слуха капитана донесся тяжкий вздох, затем всхлипывания. Солдат, взрослый человек, замкнутый и нелюдимый по характеру, что называется ерш-ершом, плакал горькими слезами.

Капитан не стал спрашивать, в чем дело, тихо вышел из конюшни, решив дать Климанову успокоиться. Вызвал он его к себе лишь на следующий день.