Павел Сутин - 9 дней

• Название: 9 дней
• Автор: Павел Сутин
• Жанр: Современная проза
• Год: 2011
• ISBN: 978-5-9691-0697-0

Вскрыв запароленные файлы в лэптопе погибшего друга, герои романа переживают ощущения, которые можно обозначить, как «world turned upside down». Мир персонажей переворачивается с ног на голову, они видят абсолютно достоверные документы, фотографии и видеозаписи, демонстрирующие трагичные повороты их судеб, — притом, что ни одно событие, отраженное в этих файлах, никогда не происходило.

Этот роман — не научная фантастика, не метафизические изыски и не детектив. Это излюбленный жанр автора, который в американской литературе некогда был назван «true story which never happened» — совершенно правдивая история, которая в принципе не могла случиться.

---

— Смотри фотографии. Я чай принесу.

Она ушла на кухню, а Бравик придвинул ноутбук и кликнул папку «Photo». Открылось окно с папками: «Крым, 89-й», «Крым, 92-й», «Витька», «Никон, дача, 2002-й», «Терскол, 2005-й». Бравик открыл «Крым, 91-й» и стал проглядывать черно-белые фото. Никон, Ольга, Гаривас и Милютины на катамаране. Скалы рядом с Ай-Данилем, Милютин жарит мидий на железном листе, Катя с Ольгой пьют из бумажных стаканов «Алиготе». Гаривас держит на руках Ольгу. Он же стоит голышом на скале и прикрывает гениталии веером из карт. В Гурзуфе, в маленьком ресторанчике с вывеской «У Валеры», Гена приставил к голове два листка салата. Никон, в Ялте, высовывается из телефонной будки в маске для подводного плавания и с длинной курительной трубкой во рту. Вечером, по галечному пляжу, обнявшись, идут Гена с Мариной. Потом Бравик открыл папку «Терскол, 2007-й». Гаривас и Шевелев стоят на крутом склоне лицом друг к другу и дурачатся: переговариваются, держа у лиц рации «Kenwood». За ними высится изумительной красоты гора с висячим ледником, похожим на цифру «семь».

— Героику разглядываешь? — спросила Ольга.

— Красивые фотографии.

— Просто дух захватывает. Вот, например, эта, — она показала подбородком на монитор, — сделана в тот день, когда у Витьки была температура сорок один. Он даже пить не мог — так ему больно было. Ночью ему вскрыли абсцессы в горле, он потом три дня выхаркивал гной с кровью. А Вова с Шевелевым в это время скакали по Чегету.

Бравик от неловкости кашлянул в кулак.

— Не мог же он там знать, что у Вити лакунарная ангина…

— Отчего ж не мог? Есть такая штука — телефон. Он позволяет довести до сведения настоящего мужчины и бесстрашного райдера, что у его сына второй день температура за сорок и невыносимо болит горло. Теперь это все уже неважно. Но эти фотографии у меня ничего, кроме раздражения, не вызывают.

— Оль, ну стоит ли теперь?

— Бравик, у него был сын. А Вова, понимаешь ли, любил фрирайд и одиночные восхождения. У тебя нет детей, тебе этого не понять. Надо быть беспечной дрянью, чтобы ходить на одиночные, если есть ребенок.

— Оль, остановись. Вовка погиб. И никогда он не был беспечной дрянью.

— У тебя нет детей. А я так просто в бешенство приходила, когда он говорил, что, мол, вам, гагарам, недоступно наслажденье битвой жизни. У Худого тоже нет детей, ему позволительно ломать руки и выбивать суставы. Ненавижу эту инфантильную героику.

В марте две тысячи четвертого, за пять дней до первенства по фрирайду, Худой вылетел на камни и сломал пястную кость. В Тырнаузе ему наложили гипсовую лангету, она не влезала в перчатку, и Худой заматывал кисть шарфом. За два дня до соревнований Худого возле «Ая» сшиб чайник — ударил плечом в лицо, выбил зуб. А накануне старта Худой упал на обледенелой дорожке возле «Купола» и ушиб плечо. Утром Худой зафиксировал плечо эластичным бинтом, замотал шарфом лангету и взял третье место, уступив лишь Летаги и Юрцеву. Вечером в «Чегет» приехал Гаривас. Про пястную кость, выбитый зуб и плечо он знал от Шевелева, а про третье место ему рассказал Рустам, когда встретил Гариваса в Минводах. «Вадик у нас герой, — уважительно сказал Рустам. — И гипс, и зуб выбили, и плечо ушиб — а третье место взял». Гаривас встретил Худого в баре, пожал ему руку и сказал: «Тебя, герой, такими темпами скоро будут в цинкаче сверху спускать, а внизу ловить».

Ольга вышла, а Бравик опять стал просматривать фотографии. Вдруг он нахмурился. Что-то странное было в одном из только что увиденных снимков. Странное и неприятное. Бравик вернул кадр с Ялтой, потом кадр с Чегетом. Нет, не то… Он открыл кадры с Ай-Данилем, с празднованием Гениного тридцатипятилетия, с Витькой под новогодней елкой. Не это… Банкет по случаю защиты его докторской, Гаривас с Шевелевым играют в нарды в вестибюле «Чегета»… Не то… Никон колет дрова на даче, Юля Милютина рисует шарж на Худого… Вот. Бравик прикусил губу и, не отрывая глаз от монитора, нащупал на столе сигареты.

В нижнем правом углу кадра были дата и время: 10.03.2005. 2:46 p. m. Гаривас и Гена обнимали за плечи сидящего между ними Худого. Все трое развалились на диване со спинкой из квадратных подушек. В кадре были сервировочный столик с бутылкой «Ахтамара», рюмками и тарелкой с нарезанным сыром. Еще в кадр попала тумбочка, на ней лежали две маленькие плоские коробки.

Бравик потащил из пачки сигарету, сломал, достал другую, неловко закурил.

«Чертовщина какая-то… — растерянно подумал он. — Бред…»

Худой на снимке был чудовищно истощен. Землистая кожа обтягивала скулы, виски и глаза провалились, над вырезом футболки торчали бугристые ключицы. Бравик кликнул символ лупы с плюсом, сдвинул изображение влево, и стали отчетливо видны плоские коробки на тумбочке. Можно было разобрать названия: «трамал», «флормидал», «дионин».

— Тут есть коньяк, — сказала Ольга, — хочешь?

— Нет, спасибо… — Бравик обернулся. — Скажи мне вот, какой вопрос: где мог быть Худой десятого марта две тысячи пятого года?

— В горах, наверно. Он же всегда уезжает в горы в конце февраля. А чего ты вдруг?

Поверху изображения шла надпись «Корр.26.jpg». Бравик свернул окно, просмотрел все ярлыки на рабочем столе, открыл и закрыл несколько папок и наконец в папке «Мое» нашел папку «Корр». Кликнул, но папка не открылась, а появилось «Enter password».

— Оль… — Бравик снял очки и щепотью помял переносицу. — Тут вот какое дело… Можно я возьму на время ноутбук?

— Ради бога. Послушай, я хотела тебе кое-что рассказать.

— Так… — Бравик, часто моргая, глядел на монитор. — Да-да…

— Ладно, потом как-нибудь. Слушай, мне пора ехать за Витькой. Ты тут сиди, сколько тебе надо, а я пойду.

— Я тоже пойду. — Бравик встал. — Ты на машине?

— Нет. У меня что-то с подвеской.

— Пойдем вместе.

Он выключил ноутбук, отсоединил шнур и мышку. Потом снял со стены альбомный лист, приколотый булавками к обоям. Это был шарж сангиной: Бравик и Гаривас в виде Тиля Уленшпигеля и Ламме Гудзака.

Через пять минут они подошли к «Спортивной», спустились по эскалатору. Внизу Ольга сказала:

— Пока, Бравик.

Но не ушла, а взяла Бравика под локоть.

— Погоди, — сказала она. — Давай присядем.

Они сели на мраморную скамью.

— Я очень благодарна тебе за заботу, — сказала Ольга, — но в юристе нет надобности. Во-первых, Володя полностью выплатил кредит.

— Вот как? — удивленно сказал Бравик. — Хм… Год назад он говорил мне, что ему платить еще три года.

— Это не все. Юрист не нужен еще потому, что Володя оставил завещание.

— Что?

— Вообрази. Он не только расплатился по кредиту, он еще оставил завещание. Квартира принадлежит Витьке, и нет нужды в юристах. Вот так.

— Вовка — и завещание! — сказал Бравик. — Фантастика… У него даже ежедневника никогда не было.

— На кой черт ежедневник, если есть Рита?

— Кто?

— Рита, его секретарь. На поминках салат тебе подкладывала. Она была при нем, как кошка. Он ее называл «орготдел ЦК».

— Чтобы Вовка написал завещание… Он и слова-то такого не знал.

— Тому есть причина.

— Какая может быть причина? Ему было сорок три года. Да, во всем, что касалось имущества, он был, мягко говоря, не Форсайт. Но не представляю, как он пошел в нотариальную контору, составил завещание…

— У него была причина написать завещание. Это долгая история, просто прими на веру. Но мне совсем другое кажется странным, Бравик. Вчера, перед поминками, я приезжала сюда, чтоб взять Володину пэтээску…

— Что взять?

— Паспорт технического средства. Лобода сказал, чтоб я передала ему пэтээску, ее запросили гаишники. Все Володины документы лежат в жестяной коробке, во втором ящике стола. Его диплом, свидетельства о рождении, о браке, о разводе… Словом, все. И там же лежала пэтээска.

— Так. И что?

— Я приехала и нашла ее. А сегодня мне понадобилась нотариально заверенная копия свидетельства о рождении Витьки, она лежала в той же коробке.

— Зачем тебе копия? У тебя разве нет оригинала?

— Через неделю Лена с Витькой поедут в Алушту, и нужно, чтоб у Лены было с собой свидетельство о рождении. Его надо предъявлять в аэропорту, и так далее. А я буду заниматься Витькиной школой. Я устраиваю его в хорошую школу на Плющихе, завтра иду к директору, и мне нужно свидетельство о рождении. Чтобы не ходить в нотариальную контору, я хотела забрать из стола ту копию, что оставалась у Володи.

— Да-да, понимаю… И что?

— За полчаса до твоего прихода я открыла коробку и нашла копию.

— Так.

— Там же, в коробке, я нашла завещание. И бумаги из банка. А вчера в коробке не было ни завещания, ни бумаг. За полчаса до твоего прихода я увидела их в первый раз.

— Ты просто вчера их не заметила.

— Я вчера искала довольно долго, перетряхнула всю коробку, каждую бумажку разложила на столе, и только после этого нашла пэтээску. Вчера в коробке не было завещания и банковских бумаг.