Джон ОФаррелл - Это твоя жизнь

• Название: Это твоя жизнь
• Автор: Джон ОФаррелл
• Издательство: Фантом Пресс
• Жанр: Современная проза
• Год: 2004
• ISBN: 5-86471-334-1

Джимми Конвей всегда мечтал стать знаменитым, богатым и удачливым. В детстве он даже писал письма — самому себе, но только повзрослевшему — о том, как полагается вести себя истинной звезде. И вот эти письма дошли до Джимми — ему уже тридцать пять, и ни славой, ни богатством он похвастать не может. И никаких перемен в своей жизни Джимми не ждет. Но однажды судьба подкидывает ему роскошный шанс. Как-то вечером, выгуливая собаку, Джимми перекинулся парой слов со знаменитым комиком Билли Скривенсом, а на следующее утро выяснилось, что Билли умер. С этого дня Джимми раздает интервью, выступает в телевизионных шоу, снимается в рекламе и держится на равных со звездами. Мечта его исполнилась, но есть одна проблема: все считают Джимми комиком недюжинного таланта. И ему ничего не остается, как только подпитывать эту ложь, которая очень быстро разбухает до невероятных размеров. Джимми блефует каждую минуту своей новой жизни; спотыкаясь и дрожа от страха, он взбирается вверх, к славе и успеху, пока не наступает развязка — столь же невероятная, как новая жизнь Джимми и его ложь.

Второй роман Джона О'Фаррелла (автора комического бестселлера «Лучше для мужчины нет») — смешная и немного горькая сатира на наш мир, в котором люди одержимы славой в той же мере, что и деньгами.

---

— Вот это да! Такой смешной! — сказал папа. — Как его программа называется-то? «Ага!»?

— И живет тут круглый год?

— Нет, конечно, иногда и в Лондоне, но у него коттедж между Сифордом и Кукмир-Хейвеном. Его часто видят в городе, еще он бегает трусцой по холмам.

— И ты с ним прямо встречался?

— М-м, ну да, вот сегодня утром с ним столкнулся, если уж на то пошло.

Это была правда, хотя и не вся. В то утро, где-то в полдвенадцатого, я действительно обменялся парой слов с самой высокооплачиваемой звездой британского телевидения. Отлипнув от компьютера, я вывел Бетти, мы прогуливались по склону ближайшего холма, и вдруг я увидел, что навстречу мне идет Билли Скривенс. Похоже, он возвращался с пробежки, потому что лицо у него раскраснелось и лоснилось от пота, он полубежал-полушагал вразвалку, а ближе ко мне совсем сбавил темп. Он явно проводил оздоровительное мероприятие, и, похоже, полезнее всего для здоровья было то, что он благополучно с ним покончил. Перхоти на Билли было больше нормы. Когда он, прыгая через ступеньки, выбегал на сцену в своем шоу, на нем всегда был блестящий пиджак и фирменный галстук-бабочка, но в то утро я с разочарованием увидел, что на пробежке по Южным холмам в компании лабрадора он забывает о своей безупречности. И все же это вне всяких сомнений был Билли Скривенс. Его знаменитое лицо, казалось, крикнуло мне: «Привет, Джимми, а вот и я!» — и на долю секунды мне показалось, будто я встретил старого приятеля. Но я одернул себя. К нему надо относиться как ко всем остальным, хоть я и не просто один из толпы зрителей. Ведь у нас с ним прямая связь, о которой я хотел ему рассказать. Билли Скривенс еще студентом играл в театре «Кембриджская рампа», а мой старый школьный учитель английского тоже играл в «Рампе», пускай и десятью годами раньше. Пока я раздумывал, как бы половчее заговорить, Бетти нетерпеливо подскочила к лабрадору и стала обнюхивать его задницу.

— Ветрено сегодня, — сказал Билли Скривенс.

Я искренне рассмеялся, решив, что под словом «ветрено» он имел в виду, что его пес пустил ветры, а моя собака ими заинтересовалась. Мой смех озадачил Билли, и я понял, что он всего-то и хотел сказать, что сегодня ветрено. Нужно было срочно придумать что-нибудь поюморнее, дабы показать, что меня вовсе не смущает встреча с телезвездой.

— Ну да, — сказал я.

И он пошел дальше.

* * *

— И долго вы болтали? — спросил брат, пока семья рассматривала меня с такой сосредоточенностью, что мне стало и приятно, и как-то тревожно.

— Не очень, мне пора было назад.

На деле же я отвернулся присмотреть за Бетти, а Билли ушел; его остановила привлекательная девушка и попросила автограф. Странно, как это она его заметила. Ведь проходя мимо меня, глаз от земли не подняла.

— И о чем же вы говорили? — спросила мама.

— Да так, знаете, как всегда…

— Не знаем! Рассказывай! — потребовала Кэрол.

— Хм, ну, в общем, я не рисуюсь, и все такое, только, по-моему, с такой знаменитостью, как Билли, так вот и надо разговаривать, запросто. Ведь Билли такой же, как все… — Пока что я ни разу не соврал.

— И часто ты останавливаешься с ним поболтать?

— Ага, частенько. — Ну вот. Соврал.

— Он его называет Билли, — сказала мама. — Не Билли Скривенс, а просто Билли. Так что, зайдет Билли к тебе на день рождения сегодня вечером?

— Э-э, нет, я решил его все-таки не приглашать. Ему и без того непросто в таком маленьком городке, а тут все мои коллеги по школе станут его просить шутить весь вечер.

Как же здорово чувствовать себя другом звезды! Уверен, Билли оценил бы, как я за него вступился.

— Ну и ну! Мой сын — приятель Билли Скривенса, теперь держись, расскажу подругам.

— Нет, не стоит распространяться, мама.

— Может, он не откажется с нами пообедать, раз не придет на вечеринку? Позвони, спроси. Запеченный цыпленок на фото выглядит аппетитно.

— Нет, ма, я бы очень не хотел его сейчас беспокоить.

И хотя Билли не пришел на наше застолье, налицо был очевидный сдвиг. Все оставшееся время до конца трапезы ко мне проявляли больше интереса. Мама и папа явно мной гордились. Мои акции подросли на несколько пунктов. И все лишь оттого, что я преувеличил случайную встречу со знаменитостью. Теперь они купались в теплой звездной пыли, которая осыпалась с меня.

— Может, Билли Скривенс сумеет пристроить тебя на телевидение, малыш? — спросила мама.

Хотя я обещал себе, что не расскажу семье о своем тайном проекте, момент вдруг показался очень подходящим. Раз я уже произвел на них впечатление, а мама упомянула о смене карьеры… И я гордо выложил свою большую новость.

— Сценарист? — удивился папа, на миг вдохновясь таким оборотом дела. — Это что-то с компьютерами, верно?

— Нет, это тот, кто сочиняет фильмы. Писатель, который придумывает кино.

— Господи!.. — Он испустил усталый вздох.

Я и не рассчитывал на понимание. Хоть брат заинтересовался, чего я, впрочем, ожидал, ведь он сам немного киноман.

— А о чем?

— Ну, пока рано об этом. Так просто не объяснишь.

— А какой жанр? Боевик, приключения? Романтическая комедия? Реализм?

— Нет, не то и не это. Пока не хочу рассказывать. Может, дам почитать, когда закончу.

— О! Вот это подача! Будь я голливудским продюсером, я бы тебя враз взял, без вопросов!

После обеда, поцелуев и семейных «спасибо» мама и папа наконец уехали домой, а Николас и Кэрол перешли в бар, чтобы поучаствовать в попойке со мной и обычными подозреваемыми. Друзья, которых я скопил за дюжину лет в Сифорде, отбирались из узкой группы людей с одинаковым мировоззрением: они не хотели бы умереть в городе, в котором живут. В итоге мы оригинально решили проблему того, что в Сифорде нечем заняться: приходили в пивную и жаловались, что в Сифорде нечем заняться. Моя семья за эти годы познакомилась с большинством моих друзей, но когда все собирались вот так вместе, мне все еще было неловко, что брат с женой — этакие столичные штучки и умницы, а друзья у меня — этакие провинциальные неряхи. Впрочем, я не осуждаю мою хорошо одетую невестку за то, что она слегка отпрянула, когда рядом с ней плюхнулся вонючий Норман — наш местный байкер.

Есть люди, которые не признают мяса, а иные религии запрещают стричься. Личное кредо Нормана, по-видимому, не позволяет мыться. Одно время к нему приклеилась кличка «Псина», но, по моему убеждению, это несправедливо: изо рта моей псины так не воняет, как от Нормана. Он уверяет, что мыть волосы противоестественно. «Если не мыться, то, может, чуток и попахивает, — признавался он, — зато в конце концов волосы начинают сами очищаться с помощью естественной смазки на черепе». Я знал Нормана десять лет, но естественная смазка пока не проявилась. Наверное, его шевелюра все еще оправляется от последней атаки шампуня, которой подверглась в начале 1990-х. Норман — один из последних доживших до наших дней представителей ранее весьма многочисленного вида, которых в шестидесятые годы возбужденные теледикторы именовали «рокерами». Каждое лето огромные стада таких мужиков мигрировали на побережье, но их численность резко упала из-за проблем с нефтепродуктами на пляжах. Нефтепродуктов на пляжах не хватало. И вот теперь неопрятная кожаная куртка Нормана терлась о дорогой костюм моей невестки; та вскочила и щедро вызвалась сбегать для всех за выпивкой.

Вполне справедливо, что в нашей компании социальных изгоев именно Норман, который не придавал ни малейшего значения внешности, практиковал долговременные отношения. С другой стороны от Нормана сидела его девушка, Панда. Она тоже была вся в металле и коже, хотя и забыла нашить на джинсы старое пропитанное пивом полотенце. Имя Панда — несколько странное производное от «Миранда», и только через пару лет знакомства с ней я узнал, что она окончила Челтнемский женский колледж,[9] а весь этот имидж байкерши — реакция на воспитание кисейной барышни. Панда красила волосы в черный цвет, но корни выдавали ее невинно-блондинистое происхождение. Чтобы помнить, что нож надо держать не по этикету, Панде требовалось усилие. Кэрол подала ей последний стакан с подноса.

— А вам портвейн. «Кокбурнс», да? — спросила моя одетая с иголочки невестка.

— Вообще-то произносится «Кобернс», — поправила неряшливая рокерша.

Несмотря на классовые трения, алкоголь вскоре возымел свое магическое действие, все болтали и смеялись. Норман жаловался мне, что родители Панды его не любят:

— Просто потому что у меня вот тут череп и кости.

— Да, лоб — не совсем обычное место для татуировки.

Мой брат увлеченно завел политическую дискуссию с другим моим приятелем. Дэйв — циничный йоркширский мужлан, который перестал голосовать за лейбористов намного раньше всех, и вовсе не из-за какой-то там философии яппи или неудачной социальной политики, а просто Лейбористская партия выбрала своим символом красную розу. «Красная роза Ланкашира, на хер! — фыркал он каждый раз, когда речь заходила о политике. — А чем им не нравится Белая роза Йоркшира?» Дело не в том, что у Дэйва на кого-то зуб. Просто ему нужно еще немного времени, чтобы простить герцога Ланкастера за то, что тот победил в Войне Алой и Белой Розы в 1485 году.