Евгения Гутнова - Пережитое

• Название: Пережитое
• Автор: Евгения Гутнова
• Издательство: Российская политическая энциклопедия
• Жанр: Биографии и Мемуары
• Год: 2001
• ISBN: 5-8243-0162-X

Воспоминания ученого-историка, профессора Евгении Владимировны Гутновой содержат повествование о жизненном пути автора и членов ее семьи. Они были очевидцами исторических событий и свидетелями прошлого нашей страны — от июльских дней 1917 года в Петрограде до августовского путча 1991 года.

Несомненно, книга привлечет внимание широкой читательской аудитории. Историков-профессионалов и начинающих исследователей заинтересует рассказ о формировании автора как личности и как ученого-медиевиста, о возрождении и развитии исторического факультета Московского государственного университета имени М.В.Ломоносова, о развитии исторической науки.

---

Без преувеличения скажу: кафедра в последние три года учебы стала для нас родным домом. Мы ходили на ее заседания, жили ее интересами, испытывали чувство корпоративной гордости за нее. Для меня эти годы учения были временем подлинного приобщения к науке, к тайнам исследовательского мастерства, жадного освоения всего того, что связано с историей западного средневековья.

Первым шагом на этом пути стал семинар по аграрной истории Англии XIII века, который на третьем курсе вел у нас Е.А.Косминский. Впервые я тогда столкнулась с настоящими (правда, опубликованными) источниками на латинском языке, напечатанными с аббревиатурами, которые трудно было читать. Мне пришлось делать доклад на тему «Расслоение крестьянства в одной из сотен графства Кембриджшир по данным „сотенных свитков“». Пришлось читать трудный текст на латыни, статистически обрабатывать содержащиеся в нем данные, руководствуясь методикой Е.А.Косминского. Евгений Алексеевич, прекрасный руководитель, не допускал мелочной опеки над студентами, требовал самостоятельных усилий и только консультировал, когда возникали вопросы. Было трудно, но интересно, и изучение «сотенных свитков» потом мне еще очень и очень пригодилось. Работая над докладом, я ближе познакомилась с Евгением Алексеевичем, увидела, что он совсем не «страшный» и не «надменный», каким казался раньше, но добрый, внимательный, хотя и несколько ироничный. Встречи и беседы с ним всегда приносили радость и давали очень много как в научном, так и в человеческом плане. Тогда возникли те ростки нашей будущей большой дружбы, которая продолжалась до самой его смерти в 1959 году.

На четвертом и пятом курсах он читал нам замечательные лекции по историографии средних веков, отличавшиеся глубиной, яркостью теоретической мысли и характеристик тех ученых, о которых шла речь. Курс был шире своего названия. По существу, он посвящался истории исторической мысли и науки об истории средних веков от Блаженного Августина до середины XIX века.

Слушая его, я все более увлекалась историографией, чему особенно способствовал также семинар по этой проблематике, который ЕЛ.Косминский вел у нас на пятом курсе и где мы читали доклады о наиболее интересных, крупных историках, живо обсуждая прочитанное. Я написала доклад о творчестве такого своеобразного ученого, как Т.Карлейль. Текст его лег затем в основу моей кандидатской диссертации.

На четвертом курсе я записалась в семинар С.Д.Сказкина по истории Франции XVII века. Мне захотелось поработать у другого, не менее яркого руководителя. Сергей Данилович тоже не очень цацкался со своими многочисленными учениками, предоставляя им свободу действий. Расчет строился на том, что способный выплывет сам, а неспособный если и потонет, то жалеть особенно нечего. В этом была своя логика, которая оборачивалась для тех, кто хотел учиться, доверием руководителя. В то же время, щедрый на консультации и на интересные идеи, Сергей Данилович раздаривал их многочисленным ученикам без опасения «конкуренции».

Тема моего доклада в этом семинаре — «Ост-индская компания Кольбера и причины ее неудачи» — в то время была слабо разработана и в нашей и во французской историографии, как и вообще колониальная политика абсолютистской Франции. Я много трудилась над источниками на французском языке и пыталась, конечно с помощью С.Д.Сказкина, создать собственную концепцию, была увлечена этим. Моя работа по данной теме получила в тот год вторую премию на конкурсе.

Когда на пятом курсе пришло время выбирать между историей Англии и Франции, я после долгих колебаний выбрала Англию. Мое решение было связано с тем, что мне хотелось заниматься классическим средневековьем, Англией и оставаться ученицей Е.А.Косминского. И мне никогда не пришлось жалеть о сделанном выборе. Дипломную работу я писала на тему «Лондонские цехи в XIII–XIV веках».

Мы слушали еще много спецкурсов: по истории английской революции, по истории средневековых городов (В.В.Стоклицкая-Терешкович), по истории Франции XVI–XVII веков (С.Д.Сказкин), по источниковедению истории средних веков и латинской палеографии (Е.А.Косминский). Кроме этого, наряду с английским, я изучала французский, а также средневековую латынь, которой меня в индивидуальном порядке обучал бывший профессор духовной академии Коновалов.

Таким образом, образование, полученное мною на кафедре, в целом было довольно солидное, открывало путь для дальнейшей исследовательской работы.

За время учебы наши учителя опубликовали ряд ценных исследований по вопросам средневековой истории, заложив основы будущих успехов советской медиевистики. Все работы были посвящены главным образом аграрной и городской истории, тематике, которая на долгие годы стала определяющей в работе кафедры. Эти первоклассные труды до сих пор составляют гордость нашей медиевистики. Тогда эти книги внушали нам еще большее уважение к учителям и кафедре, вселяли уверенность в том, что выбор специальности сделан правильно. В 1938—39 годах вышел из печати первый марксистский учебник по истории средних веков для вузов[21]— плод коллективных усилий ученых нашей кафедры и соответствующих кафедр некоторых других учебных заведений, в котором впервые была сформулирована целостная марксистская концепция истории этой эпохи.

Я училась с увлечением. Дело у меня спорилось. Экзамены сдавала только на «отлично», доклады и курсовые мои, как правило, хорошо оценивались на кафедре. Да и на курсе мои педагоги и товарищи относились ко мне хорошо, хотя я оставалась белой вороной — не вступала ни в партию, ни в комсомол. Однако успехи в учебе и добросовестная общественная деятельность (ряд лет я проработала профоргом группы, потом членом профкома, на первых выборах в советы по новой, «Сталинской» конституции 1936 года была даже членом избирательной комиссии в одном из участков на Красной Пресне) создавали мне определенный авторитет среди товарищей и в деканате. И хотя кое-кто на факультете знал о моих родственных связях с Мартовым, об этом старались не упоминать. Хорошему отношению ко мне способствовал отчасти также мой застенчивый характер и, не в последнюю очередь, моя миловидность. Недавно, на юбилейном сборище, посвященном сорокалетию истфака, несколько моих, теперь уже убеленных сединой, товарищей запоздало сообщили мне, что были влюблены в меня, но стеснялись говорить мне об этом, так как считали, что неудобно сказать это замужней женщине.

Так что в компании своих друзей я чувствовала себя такой же молодой и беззаботной, как они, не отставая от них в общих развлечениях — вечерах, домашних встречах с друзьями и т. д. Впервые за всю свою жизнь я смогла преодолеть здесь комплекс своей «неполноценности», почувствовала себя на равных с моими разношерстными товарищами, как-то ожила и распустилась. Годы с 1934 по 1937 были счастливыми в моей жизни и, как мне казалось, безоблачными.

Глава 18. Мои друзья и товарищи. Быт истфака до 1937 года

Моя жизнь на истфаке проходила как бы в нескольких сферах общения. Так, вскоре после начала учебы я оказалась в тесном кругу самых близких друзей, с которыми все больше и больше сближалась и дружбу с которыми сохранила навсегда. Это были интеллигентные юноши и девушки, увлеченные историей, остроумные, ироничные, веселые. В университете я приобрела двух новых подруг на долгие годы. Первая из них Лена (Елена Михайловна) Штаерман, ставшая потом очень крупным советским ученым-античником, была оригинальным и во всем своеобразным человеком. Не очень красивая, она, однако, отличалась удивительной женственностью, тонким и разнообразным умом, исключительными способностями, с ней было очень интересно говорить об истории и политике. Нас связывала сначала чисто интеллектуальная дружба, и лишь постепенно, к концу учебы, мы стали, что называется, задушевными подругами.

Кира (Кира Николаевна) Татаринова была совсем другим человеком. Моложе нас на три года (начала учиться с нами в семнадцать лет), она в ту пору представляла собой высокую, не слишком худую девушку с миловидным личиком и густой каштановой косой — серьезную, уравновешенную и рассудительную. Кира не отличалась таким блеском, как Лена, но была веселым, легким человеком, достаточно способным, чтобы хорошо учиться, и по-своему умным. Главное же, что привлекало к ней, — это ее необычайная искренность, честность, надежность как товарища и друга. А что немного раздражало, так это ее «добродетельность» во всех отношениях, которой она несколько гордилась, и привычка читать всем наставления, в чем-то наивные, как нам казалось. Это, однако, не мешало нам быть друзьями и получать удовольствие от общения с ней. Кира впоследствии успешно защитила кандидатскую диссертацию и оставалась всю жизнь прекрасным и уважаемым вузовским преподавателем.

Вскоре наша троица оказалась втянутой еще в несколько компаний. Но еще раньше мы познакомились со Славой Ждановым — тонким, болезненным юношей с исключительно благородным, по-своему красивым лицом, внуком известного до революции историка Жданова и сыном крупного советского инженера-металлурга. Мать его была бельгийка. Умный, образованный, начитанный и талантливый человек, прекрасно воспитанный, выглядевший белой вороной на общем истфаковском фоне, Слава обещал стать крупным ученым, и, наверное, стал бы им, если бы смерть не унесла его в 1941 году, когда ему было двадцать четыре года: ревмокардит, которым он страдал с детства, тогда не умели лечить. Болезненно скромный и застенчивый, в больших очках он ко всем обращался на вы, что было для нас непривычно. Слава вскоре подружился с Кирой и Леной, а на втором или третьем курсе женившись на Лене, вошел в нашу компанию.