Айтеч Хагуров - Жизнь коротка, как журавлиный крик

• Название: Жизнь коротка, как журавлиный крик
• Автор: Айтеч Хагуров
• Издательство: Редакционно-издательский Совет Института социологии Российской Академии наук
• Жанр: Современная проза
• Год: 2000

---

система вступает в противоречие с чувством хозяина.

Не могу не вспомнить о другом случае, за год до этого, в андроповском 1983 году. В апреле того года академик Заславская, работавшая в Новосибирском академгородке, собрала узкий семинар по теме «Социальный механизм функционирования рыночных отношений при социализме». На семинар попал и я. Тема была такая, что сама развязала наши языки, и мы там такое наговорили об этом социальном механизме, какое можно говорить только сейчас. Но то был год Андропова… Поэтому, когда мы разъезжались, некоторые невесело шутили: вскоре все встретимся здесь же, в Сибири, но уже на казенном содержании…

В августе того же года я в составе нашей делегации ездил в Будапешт на Европейский социологический конгресс. Пока мы там были, «Голос Америки» сделал несколько передач на материалах нашей апрельской конференции. Что было! Шмонали всех нас, участников, чтобы найти того, кто передал материалы туда.

— Нашли?

— Очень быстро. Это сделал социолог из Ленинграда, и там был устроен погром социологов — в основном в виде оргвыводов, никого не сажали. Академики Заславская и Аганбегян как организаторы этого семинара получили по выговору.

— Завершая нашу беседу, хочу задать общий теоретикопрактический вопрос. В чем, по — вашему, причина скоропостижной гибели социализма в нашей стране?

— Мы еще не раз будем задавать себе этот вопрос — потому что он есть фундаментальный вопрос о судьбе того Отечества (СССР), в котором мы родились и которого мы вмиг лишились. Много уже дано ответов на него, но больше всего политически — конъюнктурных. Выскажу несколько тезисов.

1. Революция 17 года не авантюрный переворот большевиков, а закономерный итог событий в России конца XIX начала XX веков.

2. Среди социально — политических сил, готовивших и совершивших эту революцию, следует особо выделить анархистов, эсеров и большевиков. Каждая из них выражала конкретную, для России судьбоносную тенденцию.

3. Идеологи анархизма отмечали несовместимость идеи социализма с традиционным для России тоталитаризмом. В работе «Наука и народ» Бакунин писал: «Такова уж логика всякой власти, что она в одно и то же время неотразимым образом портит того, кто ее держит в руках и губит того, кто ей подчиняется» (Бакунин, с. 136). «Дело государства — душить народ для сохранения себя» (с. 140).

Как может общество функционировать без государства? Кропоткин дает такой ответ: «Мы представляем себе общество в виде' организма, в котором отношения между отдельными его членами определяются не законами, наследием исторического гнета, не какими бы то ни было властителями, а взаимными соглашениями, свободно состоявшимися, равно как и привычками, и обычаями, также свободно признанными» (Наука и анархизм, с. 287). Здесь Кропоткин говорит о том, что мы называем общественным самоуправлением. В цитированной выше работе он отмечает, что достаточно было небольшого дуновения свободы, чуть обуздавшего двух его душителей, чтобы тысячами стали появляться свободные организации — экономические, профсоюзные, художественные. Именно к такого рода общественным организациям перейдут функции государства, но без угнетения (с. 327).

Идеологи анархизма отмечали, что как только социализм станет делом государства, основная его идея будет выхолащиваться. Пророчество это сбылось на все сто процентов.

4. Вторая сила, готовившая революцию 17–го года (эсеры) выражала объективную необходимость учета крестьянского фактора. В такой крестьянской стране, как Россия, сохранение крестьянина, как хозяина, имело судьбоносное значение. Раскрестьянивание крестьянина, его «осовхозивание» как и «околхозивание» (что было по существу одним и тем же) создало потом перманентную проблему эффективности сельскохозяйственного производства и вообще, продовольственную проблему.

5. Наконец, большевики выражали объективную необходимость повышения роли рабочего класса, научно — технического прогресса и связанного с ним социального прогресса.

6. Если бы эти три силы смогли договориться и выработать общую программу построения социализма, за который они все ратовали, то наша страна сейчас была бы супер — державой в самом лучшем смысле слова.

7. Но история, как известно, не имеет сослагательного наклонения. Договориться им не удалось, большевики отправили своих собратьев по революционной борьбе в те же тюрьмы, в которых они, анархисты и эсеры, сидели в царское время. Далее, был тоталитаризм, раскрестьянивание, индустриализация, коллективизация…

Были и реальные социальные завоевания: трудообеспеченность, бесплатное и медицинское обслуживание, социальные гарантии по старости. Но все они были достигнуты тогда, когда чувствовалось «дыхание» революции. Потом номенклатура, смертельно боявшаяся Сталина, «разоблачила» культ личности и полностью стала господствовать, и грести все под себя. Никакой власти не было у рабочего класса, ни у крестьянства, ни у трудовой интеллигенции. Правящим классом стала номенклатура. Она же избирала нужных генсеков и поддерживала их до гроба. Народ к 1991 году во всем этом разобрался и не стал поддерживать эту власть. Это одна сторона, поставленного вопроса. Есть и другие стороны.

Нас победили идеологически. Поэтому причину надо искать в идеологии.

8. Первое, что надо отметить: мир живет уже в информационном обществе. Без единого выстрела мощная держава была разрушена средствами информации. Но это — техническая сторона вопроса. Есть и содержательная.

9. Марксистская теория была действенна для больших дел — для мобилизации людей в экстремальных случаях на большие дела: революцию, на борьбу с неграмотностью, с врагами Отечества… Но когда жизнь наладилась, в 60–х и особенно в 70–х годах проявилась ахиллесова пята нашей идеологии — неразработанность проблем отдельной личности, человека, смысла его существования, проблем смерти и бессмертия… Когда общество выходит из экстремальных ситуаций и начинает жить в нормальном режиме, эти вопросы становятся вопросами повседневной жизни, то есть самыми популярными. А в марксистской философии на эти вопросы даются наивные для XX века ответы. В этом причина резкого падения престижа нашей идеологии среди населения в 70–80–х годах. Развиваться этой идеологии с учетом новых условий не давала закостеневшая партийная бюрократия. В результате была подготовлена почва для идеологического мощного реванша Запада. Удар был направлен именно на слабое место нашей идеологии.

— И результат?..

— Политически бывший строй проиграл борьбу очень быстро. Но когда наступление дошло до плотных слоев социальной жизни, до ценностей и норм — то есть до культуры, тогда наступление победителей было и остановлено, и отброшено назад.

В социокультурном пространстве бывшего СССР произошло

столкновение двух культур: просоветской и прозападной. Последняя представлена не в лучших, а в худших субкультурных образцах. Центральные средства информации, особенно телевизионные, открыли все каналы для такой субкультуры, которая на Западе созна-. тельно удерживается в маргинальном положении. Западные страны выстроили свои системы защиты от агрессивной американской субкультуры, которая ежечасно демонстрируется на наших телеэкранах. Случайностью это признать не логично. Очевидно, что эти средства информации выполняют определенный заказ обеспечить нашествие чужой культуры. В значительной степени им это удалось. Страна по существу оккупирована чужой культурой.

В результате столкновения двух культур произошло дробление культур. Возникло множество этнокультурных, религиозных, художественных и т. д. течений, направлений, ниш. Часто все это обретает анклавный характер. Нельзя во всем этом не видеть признаков национальной катастрофы. Как мы отмечали выше, именно на социокультурном, а не экономическом поле, будут происходить судьбоносные битвы. На этом поле наступление победителей — реформаторов пока остановлено. Что будет дальше? Надо изучать.

(«Литературная Кубань», № 4, 1995 г.)

ЖИЗНЬ СХЕМЕ НЕПОДВЛАСТНА Кто такие наши демократы и как они воюют против народа?

ИСТОРИЧЕСКИЕ экскурсы, которыми переполнена наша пресса с 1985 года, народу нашему уже надоели. Они вызывают раздражение и «работают» против той идеологии, с позиции которой производятся. Люди поняли, что абсолютное большинство новых любителей советской истории свои «исторические изыскания» проводят с одной целью: доказать, что в России за 70 с лишним лет произведены «совки» (советские граждане), не способные понять сути реформаторов. И еще — что были сплошные лагеря… Понимая явное перепроизводство исторических экскурсов, не могу все же не обратиться к одному из них.

В ночь на 22 января сего года состоялась по телевидению передача, посвященная дню смерти Ленина, которая была представлена диалогом (если можно ее назвать диалогом) между режиссером М. Захаровым и Егором Яковлевым (бывшим шефом телерадиокомпании «Останкино»). М. Захаров давно сделался специалистом по марксизму и уже несколько лет просвещает российскую публику на предмет сути марксизма и роли в истории Маркса и Ленина. Когда я его слушаю, то не могу определить, на чем больше основаны его рассуждения: на цинизме, актерско — режиссерском красовании или на ограниченном гуманитарном образовании. В одном из своих выступлений, тоже по телевидению, он убеждал, что весь мир отверг марксизм. Невольно хочется, в таком случае, открыть перед ним последний, самый популярный в Америке учебник по социологии и прочитать, что там пишут о Марксе как классике мировой социологии и экономики. А пишут там, что Маркс, как аналитик, внес огромный вкладе развитие социологии и экономики, что его труды имеют большое значение и в наше время. Но я хочу обратить, прежде всего, внимание на позицию, которую занял в дискуссии Егор Яковлев. Он видит основную вину, точнее трагедию, Ленина в том, что тот хотел подчинить развитие общества схеме. И, соглашаясь с этим, я вспомнил выступление мадам Новодворской по телевидению, которое слушал за сутки до этого.