Михаил Погодин - Древняя русская история до монгольского ига. Том 2

• Название: Древняя русская история до монгольского ига. Том 2
• Автор: Михаил Погодин
• Издательство: Литература
• Жанр: История
• Год: 1999
• ISBN: 978-5-300-02725-4

Михаил Петрович Погодин — известный русский историк, археолог и журналист.

Погодин собрал ценнейшую коллекцию древнерусских рукописей и исторических документов, поэтому его исследования, основанные на изучении первоисточников, имеют большую научную ценность. Основу исторических взглядов Погодина составляло признание самобытности русского исторического процесса. Он полагал, что в основе русской истории лежит «вечное начало, русский дух» и полностью отсутствует внутренняя борьба. Наличие этой борьбы, как основной черты общественной жизни, Погодин признавал только для стран Западной Европы. Первоначально Погодин стоял на позициях свянофильства, но постепенно отошел от этих взглядов и выступил за необходимость сближения России с Западом. Изданная в 1871 году «Древняя русская история до монгольского ига», в которой Погодин обобщил свои исследования по древнерусской истории, стала заметным событием в русской исторической науке. За свой вклад в развитие исторической науки Погодин был удостоен многих научных и почетных званий.

---

Потому-то Нестор, описывая расселение племен по пространству нынешней России, оставляет нашу великую Россию почти пустую. Туда приходили великороссияне — поляне с юга, как после с юга же начали наступать и малороссияне, к Курску, Харькову, Воронежу.

Поляне резко отличаются от прочих племен даже по словам Нестора: «Поляне бо своих отец обычай имут кроток и тих, и стыденье к снохам своим, и к сестрам, к матерем и к родителем своим, к свекровем, и к деверем великое стыденье имеху, брачные обычаи имеху; но хожаше зять (жених) по невесту, но приводяху вечер, а завтра приношаху по ней что вдадуче».

Может быть, великороссиянами обитаем был только Киев с окрестными странами, т. е. великороссиянами были только поляне. Может быть, единоплеменны с полянами были еще северяне, суличи.

После татар поляне отодвинулись на север, да и до татар они беспрестанно распространялись на север вместе с князьями. Галиция, Волынь, Подолия, может быть, искони были заселены малороссийскими племенами.

Малороссияне могли придти после татар еще и от Карпатских гор и занять Киевскую губернию, так, как потомки их в XVI столетии заняли Харьковскую, подвинулись к Воронежу и Курску; так, как славянские племена отодвинули финнов к востоку и заняли их место в губерниях Московской, Владимирской и Рязанской.

А как объяснить то, что летописи после татар писались прежним языком, и малороссийского элемента все так же в них не указывается, хотя малороссияне распространились уже тогда по всему юго-западу?

На это отвечу я вот что: летопись, которая может навести на это сомнение, есть одна, Волынская, и только до конца XIII столетия. Может быть, малороссияне тогда еще недостаточно возобладали в стране, и еще оставались следы полянские великороссийские в княжеских родах, боярских, в духовенстве, в военном сословии. Пришли же туда поздние литовцы или белорусы, с Гедимином, и ввели в письменное употребление свой язык, ведшийся даже до позднейшего времени, между тем как там, несомненно, уже жили малороссияне. Я говорю о времени после татар, и даже хоть до Петра I. Как белорусское наречие употреблялось в этот период, так великорусское, господствовавшее сначала при великороссиянах, могло вестись там еще в XIII столетии. Укажу и на значительный пример из Волынской летописи (под годом 1203): «бе Тимофей в Галиче премудр книжник, отцество имея во граде Кыеве».

Как бы то ни было, язык есть наша древнейшая летопись, и первые страницы нашей истории должны быть извлечены из этой летописи, по обработании ее наукой филологии, которая теперь только зарождается.

Заметим древнейшие заимствования нашего языка из иностранных: Слова, относящиеся к гражданскому быту, управлению, принесены к нам норманнами — бояре, смерды, тиуны, гридни, метельники, ябедники, верви, губы, ряды.

(Немецкое слово мастер является еще в XII столетии).

Слова, относящиеся к христианской вере, принесены греками: грамота, евангелие, апостолы, митрополиты, архиереи, иконы, иконостасы, кадила, индитии и пр. и пр.

От греков получили мы свеклу, коноплю, аксамиты, паволоки, фофудьи, мантии, тесмы, паполамы и проч.

Арабы с торговлей доставили: бисер, бусы, жемчуг, алмаз, яхонт, топаз, яшму, бирюзу, цветы — алый, бурый и пр.

(С востока досталась нам издревле лошадь).

НРАВЫ И ОБЫЧАИ

Нравы, в этом периоде Русской Истории, надо различать по родам жизни, по занятиям, на которые, собственно, разделялся народ, так как сословий в западном смысле у нас никогда не было.

Князья вели бранную жизнь, которая требовала, разумеется, отваги, храбрости, мужества, неустрашимости, — и мы видим эти доблести у всех, в большей или меньшей степени. Особенно отличались ими из сыновей Ярослава: Владимир, Святослав, из внуков: Мономах, Олег Святославич, Ростислав Владимирович, далее — великий князь Мстислав, Василько, Изяслав Мстиславич, Андрей Боголюбский, Мстислав Ростиславич, Мстислав Мстиславич, Владимир Глебович, Игорь и Всеволод Святославич северские, Роман волынский, Даниил галицкий — славные витязи Русские.

Об отсутствии этих доблестей почти нет и известий: одного Всеволода Мстиславича обвиняли однажды новгородцы, что он «с полку ушел прежде всех». Отступления бывали, но по военным соображениям и расчетам, например, в войне Изяслава Мстиславича с Юрием Долгоруким. Рать Андрея Боголюбского бежала почти от Вышгорода, вследствие ложных известий, а может быть, и измены, от Новгорода, вследствие разнесшейся молвы о чуде.

Злобы, взаимной вражды, у князей вообще не примечается. Вчерашние враги становились с нынешнего дня друзьями: «Мир стоит до рати, а рать стоит до мира», — вот была их любимая пословица; «Либо побьем, прогоним, либо помиримся», говаривали часто противники; они искали владений друг у друга, «волостились», удалось — хорошо, не удалось — так и быть. Войны их были иногда как бы состязания об заклад, охотничьи, полюбовные схватки — чья возьмет, вроде нынешних кулачных боев; бывали случаи, что они так прямо и предлагали друг другу, например, в 1180 году, великий князь киевский Святослав Всеволодович великому князю суздальскому Всеволоду Георгиевичу, на берегу Влены.

В 1216 году Мстислав новгородский великому князю Юрию Всеволодовичу под Липицами.

1149. Изяслав говорит дяде Вячеславу: «Прими меня в любовь, а не то волость твою пожгу».

Давыдовичи несколько раз переходили с одной стороны на другую, от Изяслава Мстиславича к Святославу Ольговичу и Юрию, и от них опять к Изяславу Мстиславичу.

В 1147 г. Святослав Всеволодович из рода Ольговичей, служивший дяде (по матери), великому князю Изяславу Мстиславичу, перешел к его врагам, родным с отцовой стороны, в Чернигов, с его разрешения.

Он же (1155), после смерти великого князя Изяслава Мстиславича, призван был из Чернигова в Киев для распорядков, во враждебный, так сказать, стан, престарелым Вячеславом, в ожидании на стол великокняжеский Ростислава смоленского, а когда приблизился Юрий, то ударил ему челом, говоря: «избезумился есмь», и получил прощение, благодаря, впрочем, ходатайству двоюродного брата Святослава Ольговича, к которому также находился часто во враждебных отношениях.

Точно таким же образом получил прощение от Юрия и Ростислав смоленский, долго воевавший с ним, помогая брату, великому князю Изяславу Мстиславичу, и, по его уже ходатайству, Изяславичи.

Старший сын Юрия, Ростислав, перешел (1148) на сторону врага его, великого князя Изяслава, во время самого разгара войны, и получил от него удел. Через некоторое время Ростислав подвергся там подозрению и был отпущен назад к отцу, который принял его без всякого гнева и пошел мстить за него.

1196. Ярослав черниговский, приняв оборонительные меры, послал сказать своим врагам, великому князю Всеволоду суздальскому и Давыду смоленскому: «Брате и свату, отчину нашу и хлеб наш взял еси; ажь любишь с нами ряд правый, и в любви с нами быти, то мы любви не бегаем, и на всей воле твоей станем; пакы ли что еси умыслил, а того не бегаем же, да ны како Бог разсудит с вами и святый Спас».

Большого кровопролития в войнах предполагать нельзя, если в продолжение почти двухсот лет на месте междоусобных битв пало только пять князей, хотя они всегда сражались наряду с простыми воинами: Изяслав Ярославич (1078), Борис Вячеславич (1078), Владимир Давыдович (1151), Изяслав Давыдович (1161), Изяслав Глебович (1182).

Это — общее замечание о войнах, но бывали войны ожесточенные, внушенные местью, вследствие явного нарушения права или личного оскорбления, например, войны Олега Святославича (1078, 1096). Юрий Долгорукий с запальчивостью искал Киева, на который имел право больше племянника Изяслава Мстиславича. Когда он услышал о сожжении своего последнего убежища на Руси, городка Остреческого, то собрался в поход (1152), восклицая: «Отожгу!» Роман волынский преследовал своего тестя, Рюрика Ростиславича, с неистовством, и постриг его, наконец, в монахи (1102, 1205).

1196. «Ростислав Рюрикович с Володимером и Черным клобуком ехавше, повоевавше и пожгоша волость Романову около Каменца, и тако ополонишася челядью и скотом, и отместившеса, возвратишася во свояси».

Жестокость на войне можно назвать общим явлением, по крайней мере, обыкновенным. Действия этого рода вызывались, впрочем, иногда необходимостью, а иногда увлечениями гнева. Так, в 1068 г., Мстислав Изяславич, вернувшись в Киев, после изгнания, с отцом, перебил 70 человек чади, а других ослепил и погубил, без испытания.

1097. Ростиславичи перебили жителей города Всеволожа, принадлежавшего к уделу врага их, Давыда Игоревича, и потом расстреляли бояр Василья и Лазаря, наушничавших ему на Василька.

1144. Владимирко убил многих жителей Галича за сношения с его племянником.

В 1146 г. великий князь Изяслав Мстиславич, в войне со Святославом Ольговичем северским, советовал вятичам: «Ловите убить его лестью, и дружину его избити».