Виктор Ротов - И в засуху бессмертники цветут... К 80-летию писателя Анатолия Знаменского: Воспоминания

• Название: И в засуху бессмертники цветут... К 80-летию писателя Анатолия Знаменского: Воспоминания
• Автор: Виктор Ротов
• Издательство: ГУП "Газетное издательство "Периодика Кубани"
• Жанр: Биографии и Мемуары
• Год: 2003

---

Вопрос. Откуда такая самоуверенность и зверская ненависть? Оказывается — то был заказ. Поступила команда «фас».

Анатолий Дмитриевич знал это. И возникла между ними вражда.

В. Канашкин(д), клеймивший ранее В. Лихоносова («Куда бежит Троха?»), очевидно, получил команду: В. Лихоносова оставить, переключиться на А. Знаменского.

Они схватились на одном писательском собрании. Это была битва титана и пигмея. Знаменский только — только от инфаркта отошел. После этой схватки ему становилось все хуже, хуже. А В. Канашкин(д) ходил с гордо поднятой головой.

В перерыве того собрания я подсел к Анатолию Дмитриевичу, стал успокаивать, уговаривать не волноваться. Мол, Канашкин того не стоит. Он взглянул на меня сердито. А когда я снова стал его уговаривать, он взглянул холодно и отчужденно. И выдал вдруг:

— Ты что не понимаешь, что происходит? По заказу шельмует. Триумф обрезанного духа! Талмудист самого гнусного пошиба. А косит под русского патриота…

Откровенно говоря, я его не понял тогда. А позже, когда прочитал эту канашкинскую дрисню под названием «Триумф обрезанного духа», понял, что это он про себя — «обрезанный дух». Талмудистской закваски обрезок.

Он «доставал» Знаменского с упорством маньяка. Я не раз задавался вопросом: почему? Ведь совсем недавно он возносил его до небес. А «ларчик просто открывался»: ему, видно, заплатили за травлю Знаменского. Кто? И тут я вспомнил, что он не раз похвалялся, что ему идет денежная подпитка из Тель — Авива. А оттуда не платят за красивые глазки.

Когда не стало Анатолия Дмитриевича, в писательских кругах пошли упорные домыслы: его «убил» В. Канашкин. И эти слухи нарастают. Переиначив известное изречение, можно с уверенностью сказать: свежо предание… и верится почему‑то. Ибо травля писателей с его стороны продолжается. Разделавшись со Знаменским, досадив изрядно экс — губернатору Н. И. Кондратенко, он принялся за Придиуса и Ротова. При малейшей возможности он хлещет помои на нас. И почему‑то эти неугодные все те же, из русских, настроенных патриотически. Теперь понятно, чей заказ он выполнил относительно Знаменского и продолжает принимать и выполнять заказы относительно Придиуса. Выпуская из года в год давно почивший и сгнивший журнал «Кубань» на народные деньги, он обливает грязью не только отдельных писателей, а и всю писательскую организацию. Неустанно предрекая ее скорую кончину. При этом почему‑то не трогает «соседей». Почему? Да потому что альтернативная писательская организация, исход которой произошел под знаком горбачевской перестройки, находится под негласным покровительством богоизбранных. Как и мэтр наш всероссийского масштаба В. Лихоносов, которого В. Канашкин(д) в свое время терзал словно стервятник. Потом, очевидно, его одернули. Кто? Да все те же. Которые могут вознести до небес и уронить в бездну, по выражению одного нашего коллеги.

Короче, этот окололитературный прохиндей, он же «вор в профессорской мантии», он же ничто(жество), он же «сперматозоид Канашкин(д)» — из тех же, из талмудистов, которые пляшут на трупах и шествуют победно по земному «шарику» по щиколотки в крови. Справляют затяжной Пурим. Пока православный люд исповедует «не убий», они каждый день часами демонстрируют по телевидению кровавые фильмы. И, чувствуется, упиваются этой телекровью. С каким смаком показали недавно даже «Перл Харбор». И мы, похоже, прогнулись. Осталось только водрузить впереди нас, так называемых россиян, «барана — провокатора». Послушного президента.

Исламский мир, тот вздыбился в противоположность православному. Не хочет идти на заклание; устроил им в ответ всемирную интифаду. Недавно даже в Кении достали их: взорвали гостиницу, в которой они поселились. Одна из пострадавших сказала в микрофон журналисту: «Похоже, в мире уже не осталось места, где бы евреи чувствовали себя в безопасности». Поистине так! Ибо даже в небесах где‑то, в космосе, их не жалуют. Может, даже сам Бог: стоило появиться израильтянину в составе экипажа Шатл-Колумбия и… Словом, не приемлет их даже космос. В чем дело? А в том, что где бы ни появился этот всемирный гражданин, там «неправда делается».

Однако они продолжают упорно задираться со всеми. Даже с соседями, с Палестиной, разодрались! По сути дела — со своими. Неужели не понимают, что весь мир поднимается против них? За ту же Палестину. За Ирак. Поставили на уши весь мир. Неужели они в этих событиях не слышат раскаты всемирной неприязни?! Неужели до них не доходит, что эта их бредовая идея всемирного господства сродни гитлеровской? Что она приведет их в никуда.

Довели до инсульта Шолохова. Потом Знаменского — очередную тысячную или миллионную свою жертву. Ну и что? На их место встанут новые тысячи, миллионы…

Один из приемов, при помощи которого они «уничтожают» неугодных — это замалчивание. Замалчивали Гоголя, Достоевского, Есенина; терзают до сих пор М. Шолохова; забыли (как бы забыли) В. Г. Короленко: во Всемирную литературу вошли Коротич, Копштейн, а Короленко опустили, не сочли нужным. В. Лихоносов наш и тот представлен рассказом, а В. Короленко — нет.

Явное деление на «свой» и «не свой». А мы‑то думаем — гадаем, что творится с нашим мэтром? Долдонит на всех перекрестках — «на Кубани нет писателей». (Разумеется, кроме него, Лихоносова). Чей заказ вы выполняете, Виктор Иванович? Неужели вы думаете, что ваши коллеги не понимают, откуда ветры дуют? Я в свое время в очерке противопоставил вас (благородного) подлому В. Канашкину. Теперь вижу — похоже, вы одного поля ягоды.

Другим приемом, при помощи которого они «уничтожают» неугодных — моральные истязания. Это они, не Сталин, гноили в лагерях Королева, Туполева; весь цвет русской науки; это они «пасли» в ГУЛАГе миллионы русских людей (да и единоверцев заодно), наживаясь на горе людей; это они порушили великую державу СССР, продали и продают естественные ресурсы страны; сделали Россию посмешищем перед всем миром. В мирное время морят голодом и холодом народ. И думают, что это сойдет им с рук. Не надейтесь, господа хорошие! Судный День грянет. Это не мы вам говорим. Это сказано в Священном Писании.

5. Под знаменем Знаменского

Мы познакомились с Анатолием Дмитриевичем, когда он жил еще в Хадыженске. По какому‑то делу я зашел в писательскую организацию (я был тогда в числе так называемого литактива), и там, в приемной, впервые воочию увидел Знаменского. До этого я знал его по книгам «Неиссякаемый пласт», «Ухтинская прорва»… Мы поздоровались с ним за руку. Он сказал мне: «Сейчас у нас бюро. Квартирный вопрос. Ты подожди меня, поговорим».

После бюро он заспешил на автобус. «Потом поговорим».

Потом я больше слышал о нем, нежели общался с ним. Слышал, что к нему ездят или даже ходят пешком писатели и начинающие. Одни, чтобы пообщаться с умным человеком, другие — заручиться его поддержкой. Говорили, что он хорошо принимает гостей. Хлебосольно. Особенно любит об этом вспоминать Г. Пошагаев, ходивший к нему в Хадыженск пешком.

Потом я слышал, что он переехал на жительство в Краснодар. Постепенно в моих глазах А. Д. Знаменский становился (и на самом деле был) одним из ведущих писателей на Кубани. Я его уважал даже заочно. И как бы побаивался. Уж больно высоко он парил в моем представлении. И, тем не менее, судьба потихоньку подталкивала нас друг к другу. Особенно после публикации в альманахе, который он редактировал тогда, моей повести «Шестой в бригаде». Он отмечал ее, как большую мою творческую удачу и всячески расхваливал. В одной из статей своих в «Купине неопалимой» о литературной молодежи хорошо отозвался и обо мне. С этого момента я почувствовал его плечо. Хотя очередную мою повесть «На этой стороне» он довольно крепко «пощипал».

При встречах я чувствовал на себе его пристальный взгляд. У него взгляд острый, скользящий. Мне было в его присутствии немного боязно и неуютно. Я никогда не знал, как он ко мне относится в данный момент. Позже я понял, что эта манера его общаться с людьми — ничто иное как привычка держать людей, которых недостаточно знает, на определенном расстоянии.

Постепенно это «расстояние» между нами сокращалось. И однажды я почувствовал, что он полностью мне доверяет.

У меня уже накопилось достаточно журнальных публикаций, даже вышли отдельные книжки, меня пригласили ответсекретарем в альманах «Кубань». Словом, я вплотную приблизился к тому, чтобы дерзнуть подать заявление о приеме в члены СП. К этому времени я уже знал, что с виду монолитную писательскую организацию раздирают противоречия. Что в ней противоборствуют две группировки. Условно назовем их согласно последним веяниям «демократическая» и «патриотическая». Лидером «демократической» был В. А. Монастырев, «патриотической» — П. К. Иншаков, за которым явно стоял А. Д. Знаменский. Прием в члены СП тогда был крайне затруднен. Группировки старались провести «своих» людей. Доходило до элементарных торгов: если вы проголосуете за такого‑то, то мы проголосуем за такого‑то. Я оказался как бы между двух огней. Хотя как‑то поддерживали меня и те, и другие.