Николай Максимов - Поиски счастья

• Название: Поиски счастья
• Автор: Николай Максимов
• Издательство: Дальневосточное книжное издательство
• Жанр: Путешествия и география
• Год: 1965

Роман о судьбе русских поселенцев Аляски и коренных жителей Чукотки. Действие происходит в начале XX века. Герои романа каждый по-своему понимают, что такое счастье. Для потомка русских поселенцев Андрея Устюгова, понимающего, что скоро на Аляске не станет русского уклада жизни, — это возвращение на родину своих предков, в Россию. Для молодого чукчи Тымкара — это винчестер и шкуры, другие подарки для задабривания своего будущего тестя, отца любимой девушки. Для революционера Кочнева — это всеобщее счастье. Он не может быть счастлив, если несчастны окружающие его люди.

Роман был закончен в 1952 году и выдвигался на Сталинскую премию. Но Сталин умер, и премия не состоялась.

---

Ничего не прочел Ройс в этой улыбке. Мысли ее, очевидно, были далеки от его тайных желаний. Кареглазая, плотная, она вылезла из меховой палатки и забросила наверх нижний край входной шкуры.

В пологе стало светло и прохладно.

* * *

Дождь не прекращался неделю.

По-разному провели это время золотоискатели. Одни успели проиграться в карты, другие — перессориться. У Мартина Джонсона оказалось поцарапанным лицо. Впрочем, повеса Мартин был не одинок среди своих коллег, которые, опоив мужчин, настойчиво пытались изучать чукотский язык с их дочерьми и женами.

Наконец дождь перестал.

Вместе с чукчами из яранг высыпали американцы, норвежцы, шведы, англичане, испанцы — все те сорок пять человек, включая Василия Устюгова, которых доставила сюда первым рейсом «Северо-Восточная сибирская компания».

Щурясь от яркого солнца, разноплеменные чужеземцы разбрелись по поселку и берегу. Послышались замечания протрезвившихся пришельцев:

— Голая тундра.

— Ни одного европейского строения.

— Да, Азия.

— Вот тебе и Уэном!

Действительно, чукотское селение выглядело жалким не только по сравнению с Номом на Аляске. Среди десятка разбросанных в беспорядке шатров, на вкопанных в землю китовых ребрах устроены лабазы, на них лежат нарты и кожаные байдары, убранные туда, чтобы не достали собаки. Повсюду обложенные и прикрытые камнями ямы-хранилища, из которых несет запахом киснущего мяса. Вокруг бродят собаки, гложут кости, грызутся между собой. Вот и весь Уэном.

Судно, появившееся из-за мыса, привлекло всеобщее внимание. Вскоре была замечена еще шхуна. К полудню целая флотилия «купцов» стояла на рейде. Тут были и «Северная звезда», и маленькая «Луиза», и матерый «Бобер», и потрепанная штормами «Китти». Но все они опоздали. Пушнина из Уанома уже уплыла в трюме «Морского волка».

Проспекторы готовились на берегу к предстоящему перемещению на опорные базы. Осматривали лодки, чистили оружие, делали динамит, лопаты, кайла, промывочные «люльки», помпы, бадьи, продовольствие, Василий Устюгов обратил внимание, что одна группа оснащалась совсем не золотоискательским оборудованием. Он не знал названий инструментов, но ему приходилось видеть, что ими измеряют глубины бухт и заливов, делают съемку берегов, определяют по светилам широту и долготу местности.

В отличие от других проспекторских партий, которые направлялись на юг (в одной из них был Олаф Эриксон), Ройсу, Устюгову и Джонсону предстояло пробираться на северо-запад. Но там, по сведениям чукчей, пока еще непроходимые льды. Учитывая это, Ройс решил не терять времени и завтра же приступить к поискам золота в окрестностях.

Спустя несколько дней, кроме Василия, Мартина и Бента, никого из «Северо-Восточной компании» в Уэноме не осталось. Вслед за недоброй молвой о себе — в тундре новости расходятся быстро — золотоискатели разбрелись по чукотской земле.

Глава 3 ТЫМКАР

В год вторжения на Чукотку чужеземцев из «Северо-Восточной компании» у младшего сына Эттоя было две мечты: ружье и девушка. Это и понятно: только семнадцать лет Тымкару.

Ружье… Кайпэ… Легко сказать, а как возьмешь? Много песцов хочет купец за винчестер. Не отдаст старик отец Кайпэ бедняку.

Тыкмар строен, у него прямой нос, длинные ресницы. Многие девушки улыбаются ему. Но что они? Среди них нет такой, как Кайпэ! Ох, далеко Кайпэ, в тундре, там, где Вельма-река!.. Скоро опять, как каждую осень, поплывут уэномцы к кочующим оленеводам на ярмарку. Жир морских животных, ремни, лахтачьи шкуры станут менять на оленьи постели, камусы для зимней обуви, телячьи шкурки для одежды. Там, в стойбище Омрыквута, — Кайпэ, Но жаден старик, не пустит дочь к безоленному. Вот если б ружье! Много тогда добыл бы зверя, много припас ремней, жира, всего припас бы много, Зимой песцов настрелял бы, множество товаров взял бы за них у купца. Все было бы: Кайпэ, яранга новая, разный товар на камлейки[5]. Водку, чай, табак, нож новый, чайник, котел отдал бы старику: «Вот, возьми, ней, кури — все тебе пусть будет!» Удивился бы старый Омрыквут. «Какой богатый! Откуда столько? Что хочешь взамен? Говори, называй!» — «Кайпэ дай! Пусть станет моей женой. Потом еще тебе всего принесу: водки принесу, табаку, чаю, другое, что нужно, принесу…» Не устоял бы старик: больно жаден. Отдал бы дочь, Тымкар глядит на пролив. Вместе с дрейфующими льдинами течение сносит его байдару на север. Он не ощущает движения, не замечает, что солнце клонится к закату и стаи уток возвращаются с кормежки.

Но вот ресницы его дрогнули, рука взметнулась, и что-то черное, внезапно появившееся на воде, плеснулось, окрасилось кровью. Костяной наконечник копья-гарпуна насквозь пронзил шею тюленя и остался в ней. Тымкар потянул конец ремня, вытащил лоснящегося зверя — морда усатая, оловянные глаза выпучены — и привычным движением рук переломил, ему шейный позвонок. Конвульсии прекратились.

Заслышав возню, показался невдалеке любопытный морской заяц. Тымкар схватился за весло. Зверь юркнул под льдину. Через минуту его голова всплыла вновь, но уже в другом разводье. Байдаре туда не попасть. Юноша вылез на лед. Лахтак — дальше…

Прыгая со льдины на льдину, Тымкар начал преследовать зверя. Охотник крался, ложился на лед, выжидал, полз, менял позиции. Лахтак не подплывал, Наконец нетерпеливому охотнику надоело лежать за торосом, он быстро вскочил и наудачу метнул копье. Ледяной плот под ним колыхнулся, зачерпнул воду. Тымкар прыгнул на другую льдину, но нога не попала на ее середину, глыба едва не стала на ребро, охотник скользнул вниз… Раня руки, он хватался за острые грани, оставляя кровавые следы. Когда вылез, с кожаной одежды струйками стекала вода. Ничего, бывает. Снял с пояса закидушку, раскрутил ее над головой, бросил, не отпуская ременного конца. Деревянная болванка с острыми шипами зацепилась за соседний торос. Охотник подтянул к нему ледяной плот, на котором стоял, и перебрался на торос. Затем этой же закидушкой подтащил морского зайца вместе с копьем и, не без усилия, вытащил добычу на лед. Жирный усатый зверь лежал у его ног ластами вверх.

Тымкар осмотрелся. Байдара едва виднелась позади. Очертания разводий успели измениться, льдины переместились, перемычки исчезли… Еще беглый взгляд вокруг — и охотник начал вбивать копье в лед.

Багряный закат пламенел. В лиловых, перламутровых, зеленых разводьях, как в зеркале, отражались причудливые льдины. Пролив заполняли миражи, Берега были далеко. Надеясь в стороне найти перемычки и по ним выйти к байдарке, юноша уходил все дальше и дальше. Уже не стало видно лахтака, только копье с шапкой наверху слегка различалось вдали.

Все охотники из Уэнома давно возвратились.

Эттой и больная мать Тымкара, обеспокоенные, стояли на берегу, всматривались в пролив. К ним подходили другие чукчи и молча глядели туда же. Тымкара не было.

Вот-вот багряный закат пронзят сильные и яркие лучи и снова появится солнце.

В такую пору года подолгу не спит молодежь. Девушки и юноши надевают самые пестрые камлейки и на фоне зеленеющей тундры издали кажутся большими цветами… Тымкара среди них не было.

— Придет, — уверенно произнес Эттой, — сын молод, силен! — И он вместе со старухой поплелся в ярангу. Пора ко сну.

…Вот и солнце нового дня! По-иному заискрились льды, заалели разводья. Далеко-далеко в проливе темным косяком показался парус. Но слаб полуночный ветерок, медленно движется груженая байдара. Ровными движениями весла Тымкар ведет ее в замысловатом лабиринте «озер» и ледяных перемычек.

«Что лахтак? Что нерпы? — думает он про добычу. — Мясо съедим, шкуры износим… А ружье? Как возьмешь? Скоро на ярмарку — и опять с пустыми руками…»

Солнце начинает припекать. Клонит ко сну. Тымкар сильнее сжимает весло. Непослушные ресницы прикрывают глаза. Байдара ударяется о льдину. Юноша вздрагивает. И снова — ровные движения сильных рук, снова — разводья, перемычки…

«Кайпэ… Что скажу ей? Ох, отдаст старик дочь многооленному!»

Тауруквуна? Конечно, Тауруквуна — «стоящая». Тымкар знает это. По долгу и праву младшего брата Тымкар в течение полугода жил с ней, когда Унпенера унесло на льдине на остров святого Лаврентия и он считался погибшим. Но этой весной брат неожиданно вернулся. Тауруквуна… Брат не напрасно отрабатывал за нее два года в Энурмино. Но что она теперь? Чужая жена, брата жена, Унпенера. Плохо жить так в одной яранге…

Опять смыкаются веки, закрывают глаза.

«Отдельную ярангу для Кайпэ построю. Ох, хорошо, что я самый младший брат!»

Тымкар сидит на корме. Он то управляет веслом, то безвольно склоняет голову. Уже сутки, как он в море. Но мозг не спит. Беспорядочные мысли будоражат его.

Пойти к Омрыквуту помогающим? Отработать за Кайпэ? А мать, отец? Трудно Унпенеру одному прокормить семью…